- Почему же сюда не привезли? - вполне резонно возразил Горлов. Кого-кого, а врачей тут... Целый институт рядом.
- Правду говорите, но ведь и везти не разрешили. Ему, озорнику, только шесть исполнилось, худой, в чем только душа держится, а... морозы, с нашего хутора только автобусом. Маричка работу бросила, ко мне переехала, мы вдвоем и выходили.
Горлов оглянулся на меня: тут тоже все было понятно, но я спросил:
- И ваша дочь никуда не ездила зимой?
- Я же говорю: работу бросила. Как-то выкрутились, борова закололи и на мясо продали. Два месяца без работы, откуда денег взять? И все же, когда ребенок болен...
- И совсем не болен! - послышался тоненький голосок из соседней комнаты. - Я гулять хочу!
- Мама что сказала: лежи.
- Вы из какого села? - спросил Горлов.
- Подлески, может, слышали? Если ехать на Дрогобыч, направо от шоссе.
- Слышал, - подтвердил Горлов. Вопросительно посмотрел на меня, я кивнул, и он встал. - У нас мало времени. Скажите Марии Сидоровне: участковый инспектор приходил. Дело у нас такое, что терпит. Сигнал пришел, что комнату сдавать собираетесь, так прошу не забывать о прописке.
- Врут! - категорично возразила старушка. - Ей-богу, врут, это я хату собираюсь продавать и - в город. Трудно мне, и мы с Маричкой так решили.
- Правильно решили, - одобрил Горлов.
Из-за спины бабушки выглянул действительно худенький - одни глаза светловолосый мальчик.
- А вы, дядя, правда милиционер? - спросил он.
- Кыш отсюда! - рассердилась старушка. - С ума сойти можно с этим ребенком. Сейчас ремня дам!..
- Вот и не дашь! - Он зашлепал босиком обратно. - Дядя милиционер тебе не позволит.
- Умный, - улыбнулась старушка, и в этой улыбке светилось столько доброты, что даже мрачному человеку было бы понятно: тут живут только ребенком.
- А отец? - уже на балконе не очень тактично поинтересовался Горлов у старушки.
- Шкуродер он, а не отец, - с горечью ответила она. - Где-то на Севере обретается, чтобы этих алиментов не платить. Но Маричка сама себе хозяйка, да и хату продадим. Как-нибудь наладится.
- Ничего, найдет еще себе мужа.
- Я и говорю ей, дурехе, - оживилась старушка. - Да обожглась, ни на кого и не смотрит. Не хочу, говорит, сыну отчима - и все.
Старушка перегнулась через перила балкона и смотрела нам вслед, пока мы спускались по лестнице, даже махнула рукой.
- Душевная старуха, - сказал Горлов. - На таких бабушках мир держится. В Подлески звонить?
- Подождем.
- И я так считаю.
Непейвода все понял по выражению наших лиц и предложил:
- Давайте сперва к Луговой. Все же точно знаем, что ездила в Днепропетровск. А оттуда до Кривого Рога рукой подать.
Луговая жила в конце Пекарской, и по нашему плану мы должны были заглянуть к ней напоследок. Если, конечно, раньше не выйдем на след Пашкевича.
- Не горячись, - возразил Горлов.
- Уже дважды - пустой номер.
- Пустые номера вытаскивают дураки, а мы ходили к хорошим людям, и хорошо, что не нашли у них бандита.
- Будто он не может обдурить порядочных!
- Ты прав, но ведь ты не ходил с нами...
Я поддержал Горлова:
- Планы менять не будем.
Мы знали, что Мария Константиновна Товкач занимает комнату в коммунальной квартире, в трех других жила семья учителя Дичковского. Поэтому не удивились, когда нам открыл дверь пожилой седой человек в домашней куртке.
- Марийку? - спросил он. - А ее нет дома.
- Скоро будет? - спросил Непейвода,
- Вряд ли. Поехала купаться на Комсомольское озеро.
Я взял Непейводу за локоть, давая понять, что беру инициативу на себя. Мы были в штатском, и Дичковский не мог знать, с кем разговаривает.
- Жаль, - сказал я совершенно искренне, - так хотелось повидаться. Мы познакомились в Немирове, и она приглашала...
- Так вы вместе отдыхали! - почему-то обрадовался учитель. - Зайдите вечером, Марийка обещала вернуться в шесть. Вы не Андрий?
Выходит, Мария Товкач познакомилась в Немирове с каким-то Андрием, и Дичковский знает об этом. А если девушка доверяет ему сердечные тайны, то учитель должен быть в курсе всех ее дел. По крайней мере, знать, где она была во второй половине января.
- Нет, меня зовут Сергеем, - ответил я. - А вы не знаете, Мария ездила после Немирова в Кривой Рог?
- Какой Кривой Рог? Зачем?
- Так они же договаривались встретиться в Кривом Роге, - беспардонно плел я. - Разве не говорила?
- Впервые слышу.
- Значит, не ездила. Точно знаете? - Моему нахальству позавидовал бы самый последний пройдоха. - Может, поехала, не сказав вам?
- Но мы же встречались каждый день!
- В январе? После Немирова?
- Да, Марийка никуда не уезжала из Львова.
Вот об этом-то мне и надо было узнать. Теперь я должен потихоньку отступить.
- Жаль, - сокрушенно вздохнул я, - жаль, что так случилось. Передайте Марийке привет. Скажите, от Сергея.
- Но ведь в шесть...
- Мы проездом, и в пять вылетаем. Извините, приятно было познакомиться.
Я пожал руку учителю и сбежал вслед за Непейводой по лестнице.
Теперь оставалась последняя Мария.
Мария Петровна Луговая! И она была в Днепропетровске в январе и, должно быть, в Кривом Роге.
Правда, работала Луговая на автобусном заводе и к продовольственным товарам не имела никакого отношения, однако сестра Пашкевича могла и ошибиться.
Еще вчера мы условились с Непейводой, что к Луговой пойдем под видом представителей жэка, интересующихся сохранением жилого фонда. Старший лейтенант взял даже соответствующее удостоверение, но оно не понадобилось - Мария Петровна открыла нам сразу, будто ждала гостей, и сразу же пригласила заходить. Жила она в старом доме, в просторной квартире, - даже прихожая не уступала современной малогабаритной комнате, а в кухне вообще можно было устраивать танцы.
Непейвода объяснил причину нашего посещения, и Мария Петровна забеспокоилась и несколько встревожилась.
- Собираемся делать ремонт, - сказала она, - а мастеров нет. Квартира большая, высота, видите, четыре метра, придут, посмотрят и убегают. Говорят, удобнее ремонтировать квартиры в новых домах, там с табуретки потолок достанешь, а тут, пока побелишь, семь потов сойдет... - Выпалив всю эту тираду, Луговая почему-то застеснялась и покраснела. Отступила, давая нам возможность осмотреться.
Выглядела Мария Петровна несколько старше своих двадцати девяти, а может, это только показалось мне, потому что женщина была довольно солидная и вполне вписывалась в свою просторную квартиру. Брюнетка, с большим бюстом и полоской пушка над губой, она, казалось, должна была быть женщиной боевой и настойчивой, но вместо этого краснела и стеснялась, как старшеклассница.
Непейвода обошел прихожую, зачем-то колупнул грязноватую стену и констатировал:
- Да, ремонт нужен. Профилактический...
- Говорили, в жэке есть мастера... - осмелилась вставить Луговая.
- Да... Да... - не обратил внимание на ее просительные интонации Непейвода. Заглянул на кухню. - Недавно белили? - спросил он.
- Вместе с матерью. В прошлом году, - ответила она, как бы извиняясь за такую самодеятельность.
- Неплохо, - похвалил участковый. Заглянул в ванную и туалет. - В среднем состоянии.
Он направился в комнаты, за ним я, завершала этот полуторжественный обход Мария Петровна.
Первая комната - большая, с лепным потолком и узорчатым паркетом с прожилками черного дерева - была несколько запущена. Обои, красивые набивные обои желтого цвета, потемнели, должно быть, потому, что в доме сохранилось печное отопление и дым все же попадал в комнату.
- И тут - профилактический! - сурово произнес Непейвода. - С вами, гражданочка, еще кто-то живет? Кажется мать?
Он спросил это так, будто обвинял Луговую в разбазаривании жилой площади: мол, вдвоем могли бы приютиться и в меньшей квартире.
Мария Петровна сразу уловила этот подтекст и возразила:
- Нет, еще муж.
- Какой муж? - резко повернулся к ней старший лейтенант. - Согласно домовой книге...
- А мы только позавчера поженились, - заметила она.
- Позавчера? - Непейвода метнул на меня быстрый взгляд: значит, Пашкевич тут, и сейчас будем брать его.
Я спросил:
- Почему не прописали мужа?
Она ответила со счастливой улыбкой:
- Я же говорю: только позавчера поженились. Не успели.
- Непорядок... - пробормотал Непейвода. Он занял удобную позицию у двери, ведущей в соседнюю комнату. - Муж дома?
- Конечно. - Заглянула в дверь, позвала: - Иди сюда, котик, тут пришли из жэка, ремонтом интересуются.
За дверью послышалось басовитое покашливанье: я быстро обошел Луговую, став слева от дверей.
Мария Петровна удивленно посмотрела на меня и отступила. Отступил и я, отступил невольно, потому что надеялся увидеть лысого Пашкевича, знал его как свои пять пальцев, а в дверях появился высокий патлатый молодой человек в майке, коренастый, как кузнец, с волосатой грудью.
- Добрый день, - прогудел он басом и протянул мне огромную ладонь. Пожал крепко и отрекомендовался: - Володя. Владимир Козлов, значит.
