Но у меня совсем другое.
Меня донимала мысль, что с этим делом не будет покончено, даже когда я получу деньги. Я с ним не разделаюсь.
Это словно болото. Чуть двинешься — так увязнешь еще глубже. Я подумал, как просто все это началось. Мне нужно было только обыскать пустой дом, и больше ничего. Если бы я нашел деньги, то стал бы богатым человеком. Если бы не нашел, то потерял бы два дня, вот и все. Это казалось так просто.
Но теперь «Диана Джеймс» убита, а полицейский лежит с проломленным черепом в больнице. Если он умрет, значит, я его убил.
Я потерял аппетит к своим вафлям, но следовало их съесть. Если я их оставлю, это бросится в глаза официантке, и она запомнит меня.
«Да, конечно. Высокий блондин с угрюмым лицом. Чем-то был озабочен. Очень чудно вел себя.»
Я съел вафли, затем вышел и сел в автобус, который шел в город. Он остановился у приморского отеля за пять домов до моего, и я вышел. В холле отеля я купил ночной выпуск утренней газеты, но там по делу Батлера не было ничего нового.
Я пошел вниз по улице. Воздух был свежий и приятный и, завернув за угол своего дома, я увидел, что небо на востоке порозовело. Никто меня не видел. Я не стал пользоваться лифтом и поднялся по лестнице. В гостиной горела лампа, но Маделины там не было.
На столике возле софы стояла пустая бутылка. Да, она выпила еще бокала три. Наверное, очень устала и допила все. Дверь в спальню была закрыта, значит, легла в постель.
Я стоял и осматривался в гостиной. Действительно ли она легла? С ней никогда не угадаешь. «Диана Джеймс» была убита так, как я не мог предвидеть. Возможно, она скрылась. У нее в сумочке тысяча долларов, а смекалки и ненависти ко мне вполне достанет, чтобы попробовать справиться в одиночку, только чтобы мне не достались все деньги.
Я тихо прошел по толстому ковру и открыл дверь. Ванна была открыта, но дверь спальни заперта. Я потрогал ручку, дверь была заперта изнутри. Значит, она там.
Я вернулся и сел на софу. Вытащив бумажник, я достал из него три ключа. Положил их на стол и уставился на них.
Я забыл обо всем, это был чудесный момент. Теперь остается лишь немного подождать. Деньги там, куда они положены, и никто, кроме нее, не сможет их взять. А она у меня в руках. Когда она проснется, я возьму у нее в сумочке тысячу долларов. Я уже давно об этом подумывал. Без денег она не сможет улизнуть.
Никто не знает, что я натворил. Никто, кроме Маделины, а она не может меня предать. Нет никакого следа, который вел бы ко мне. Конечно, надо быть осторожным, не бросаться деньгами, чтобы не вызвать подозрений. Тогда меня не поймают. Я буду долго ждать, прежде чем истрачу хотя бы один доллар из этих денег.
Некоторые задачи, конечно, еще предстоит разрешить. Я подумаю над этим. Что мне делать с деньгами, когда я поеду с Маделиной в Калифорнию? Если взять их в машину, то мне придется все время следить, как бы она не сбежала с ними. Мы будем в пути не менее пяти дней. Она может обзавестись пистолетом и пристрелить меня где-нибудь в пустыне Нью-Мексико или Аризоны.
Нет, существует только один выход. Надо оставить деньги здесь. Придется и мне арендовать пару сейфов в банках и положить туда деньги до своего возвращения. Машину я могу продать в Калифорнии, а сюда прилететь самолетом. На это уйдет всего день.
Я устал. Ключи я убрал обратно в бумажник и сунул его в карман. Затем выключил свет и лег па софу. Тонкие лучи света падали сквозь жалюзи. На улице рассвело.
Голова моя склонилась набок.
Я шел по бесконечной улице. Была ночь, однако за каждым вторым домом горел фонарь. Далеко позади слышались шаги, кто-то преследовал меня, но я его не видел. Передо мной и позади меня тянулась в бесконечность пустынная улица. Я побежал. И когда я на момент остановился, то услышал шаги преследовавшего меня. Он бежал вслед за мной. Я его не видел, но слышал.
Я взмок от пота и дрожал. В комнате было светло, солнце проникало сквозь жалюзи.
Маделина сидела напротив в кресле в пижаме и халате.
Она засмеялась.
— Вы сильно стонали во сне.
Я протер глаза и сел. Это был только сон, но я все еше видел перед собой эту пустынную бесконечную улицу. Она не выходила у меня из головы.
— Который час? — спросил я.
Маделина взглянула на часы.
— Начало одиннадцатого.
— Давно вы встали?
— Около часа, — ответила она. — Вы видели дурной сон?
— Нет.
Я встал, пошел на кухню и поставил на плиту кофе. Поскольку она проснулась уже час назад, то могла бы сама сварить. Но такая мысль не могла прийти в голову человеку, которого всю жизнь обслуживали.
Я вернулся в гостиную.
— Если вам нетрудно, пожалуйста, снимите кофе, когда он будет готов, — сказал я.
— А вы уходите? — спросила она.
— Я приму душ и побреюсь.
Маделина с отвращением посмотрела на меня.
— Может, вам помочь?
Я повернулся к ней. Возможно, мы пробудем здесь месяц или даже больше, но чтобы это вынести, нужно сразу же разграничить наши обязанности.
— Я хочу, чтобы вам было ясно следующее, — сказал я. — Я прячу вас здесь от полиции. Если вас арестуют, то посадят в такое место, где вы следующие сорок лет своей жизни будете мыть полы и общаться с лесбиянками. Это моя квартира, и я вам не слуга. Я тяжелее вас на сто фунтов, и если надо будет, положу вас поперек колен и отшлепаю по мягкому месту.
Она спокойно посмотрела на меня.
— Неужели вы думаете, что я вас испугалась?
Я схватил ее за халат, приподнял и сказал:
— Может быть, поставить вас на полчасика под душ в вашей прекрасной пижаме?
Она глядела на меня с иронической усмешкой.
— Как хотите. Но, может быть, вы сначала захотите узнать, что передавали по радио?
— По радио?
Я повернулся. Она не могла слушать радио, пока я спал. Приемник стоял на столе у софы, но теперь он исчез.
— Я отнесла приемник в спальню, чтобы не мешать вам спать, — пояснила она.
— Что вы слышали?
— Вы действительно хотите знать?
— Что?
— То, что этот помощник шерифа, которого вы ударили пистолетом, вероятно, не выживет. Кто кого прячет от полиции?
Я ожидал этого, поэтому реагировал не столь сильно, как она ожидала. Я не подал виду и продолжал крепко держать ее.
— Ну и что? — возразил я. — Во-первых, он еще не умер, а во-вторых, это ничего не меняет. В конце концов, полиция ищет вас, а не меня.
— Нет, дорогой мой, — возразила Маделина, — ищут нас обоих. Ваша позиция очень шаткая. Так что подумайте, может, не стоит угрожать мне?
Я толкнул ее обратно в кресло.
— Хорошо. Но не забывайте одного: мы сидим в одной лодке. Если одного из нас арестуют, то и другой тоже попадется. Поэтому делайте то, что я сказал, и перестаньте валять дурака. Вы поняли?
— Мне кажется, что мы исключительно хорошо понимаем друг друга.
Я принял душ и побрился, затем в трусиках прошел в спальню, вынул из шкафа фланелевые брюки и спортивную рубашку, оделся и сунул бумажник в карман брюк.
Она даже не оправила постель. Ну и пусть, это ее дело, ей там спать. Ее сумочка лежала на туалетном столике. Я взял ее и открыл портмоне. Там лежали деньги. Я пошел с ними в гостиную. Она сидела там и пила кофе. Увидев деньги в моих руках, она без выражения посмотрела на меня.
— Вы собираетесь и эти деньги отобрать у меня. Хотите оставить меня вообще без гроша?
— Успокойтесь, — ответил я, — я забрал их только из предосторожности, чтобы у вас не появилась глупая мысль удрать отсюда. Кроме того, мне нужно покупать какую-нибудь еду. Остаток я верну вам, когда мы будем в Калифорнии.
— Как великодушно!
Она пожала плечами и отвернулась.
— Я быстро схожу и куплю что-нибудь поесть, '— сказал я.
Спустившись на улицу, я зашел в маленький магазинчик на углу, купил там хлеба, дюжину яиц, ветчину и кофе. Дневных газет еще не было.
Когда я вернулся домой, приемник опять стоял в гостиной. Маделина поставила его рядом с собой на полу и слушала музыку. Я вздрогнул. Она точно так же сидела, когда я увидел ее в первый раз ночью два дня назад.
С тех пор прошли не годы, а только дни. и впереди еще месяц.
Музыка кончилась. Маделина взглянула на меня и сказала:
— У вашего радио очень плохой звук.
— Ну, тогда не слушайте его. Хотите поесть?
— А что у вас?
— Хлеб и ветчина.
— Пожалуй, поем. — равнодушно проговорила она.
Мы пошли на кухню, сели за стол, поели и вернулись в гостиную. Радио все еще играло. Я поискал станцию, которая передавала новости, но не нашел ее. Было без чего-то одиннадцать утра, и дневные газеты должны уже появиться. Я вспомнил, что не слышал десятичасовой передачи.
Она села в кресло, закурила сигарету, откинулась на спинку и сказала:
— Что вы без толку ходите взад-вперед? Между прочим, эти стены и полы звуконепроницаемы?
