Отец Виталий, конвоируемый Васькой, был доставлен на судно пьяным и испуганным. Подталкиваемый мотористом, жалко попискивая, он поднялся наверх к капитану. Сам же Васька, не получивший, очевидно, конкретной директивы, настороженно топтался на трапе, в любую минуту готовый к действию. Собеседование в капитанской каюте длилось более получаса, после чего Виталий, бледный и взмокший, на трясущихся ножках, спустился на палубу. Несмотря на жалкий и помятый вид, он улыбался лучезарно и счастливо, как человек, узнавший, что его заокеанская тетка-миллионерша наконец-то скапустилась и в списке наследников он стоит на первом месте.
- Ну что там? - заинтригованный его счастливой рожей, спросил Васька.
- Василий, чтоб я так жил! - обнимая моториста, возликовал алкаш. - Он взял меня на работу. Клянусь мамой! Сказал, чтоб приступал прямо сейчас. Василий, спасибо тебе, друг! С меня причитается!
- А почему так долго? Что вы там делали? В подкидного резались, что ли?
- А то ты не знаешь? Воспитывал. Целую лекцию мне прочел о вреде алкоголя, а потом еще вон про него спрашивал. - Палец Виталия указал на меня, и мне показалось, что он проткнул мне сердце. - Откуда, спрашивает, ты его знаешь. Кто он такой и о чем с тобой говорил. Я, конечно, ему все как на духу выложил, мне скрывать нечего, сам знаешь. Я вот он весь - не мент, не инспектор. Короче, взял он меня. Говори, что делать надо?
- Это тебе Гриб объяснит, а что про этого сказал? - Теперь уже Васькин палец проткнул мне печень.
Оказывается, это очень неприятно, когда о тебе в твоем присутствии говорят в третьем лице. Невольно ощущаешь себя покойником, если и не настоящим, то уже запланированным.
- Про него он ничего не говорил, говорил я, а он спрашивал. Короче, показывай кубрик и дай мне во что-нибудь переодеться. Начинаем новую жизнь!
- Как же! Начнешь ты! - сомнительно покачал головой Васька и вместе со счастливым алкашом спустился вниз.
Широко и со вкусом зевнув, я лениво поплелся в камбуз, чтобы выбрать пару тяжелых и вострых ножей, в метании которых, благодаря Максу, преуспел немало. Скорее всего, из команды вооружены двое: сам капитан и вислоносый гном, и если они воспрепятствуют моему желанию покинуть корабль по-хорошему, то мои полукилограммовые разделочные ножи надолго застрянут в их требухе. Один из них, тщательно протерев, я спрятал в штаны под рубашку, а вот как быть со вторым, пока не придумал. Чтобы вовремя им воспользоваться, он должен быть под руками, но не ходить же на виду у всех с таким палашом.
- Константин, зайди ко мне, - голосом капитана вдруг приказал мне динамик.
- Зачем? - зло и настороженно спросил я в никуда, но, очевидно, связь была односторонней, потому что реакции динамика не последовало. Что бы это могло значить? И стоит ли мне подчиниться приказу? Да или нет?
Потоптавшись в нерешительности, я наконец плюнул и как был, с шашкой наголо, ворвался в капитанские апартаменты, готовый тотчас рубить налево и направо. Наверное, так на пиратских фрегатах и бригах освобождали вакансию для нового главаря. При виде меня кэп почему-то побледнел и отшатнулся.
- Ты что, сдурел? - спросили его непослушные губы.
- Так вызывали... - понимая всю глупость и смехотворность своего положения, смущенно ответил я, пряча за спину страшный нож. - Я как раз мясо хотел разделывать, а тут вы позвали, я сразу же и побежал.
- Ты больше так не бегай, ладно? - приходя в себя, вздохнул капитан. Садись, я кое-что хочу тебе сказать.
- Спасибо, постою! - под дурочку сработал я, потому что сесть я не мог, мешал второй нож, острие которого непременно бы срезало мой детородный орган.
- Как хочешь. На место матроса я решил взять другого человека.
- А как же я? - Все уже понимая, я принял самый жалобный вид. - Мы ведь вроде договорились. Как же теперь? Обман получается?
- Иди и работай, теперь у тебя одна задача - стать верным и умелым другом моего желудка. Разумеется, чтобы и экипаж был тобой доволен.
- Слушаюсь, сэр, клянусь, вы останетесь довольны стряпней одноногого Джона Сильвера. Мне бы только еще попугая.
- Иди уже, не мешай мне работать.
В чем заключалась его работа, для меня оставалось загадкой. Потому что в момент моего неожиданного появления он просто сидел. И даже монитор его компьютера не мерцал голубоватым светом. Может быть, в его голове шел сложнейший процесс - как бы кого покруче обуть или выгоднее спулить товар, и я своим недостойным поведением прервал нить его размышлений? Возможно, но только это никак не прочитывалось на его непроницаемом лице. Что он задумал? Какую игру затеял? В то, что ему вдруг понадобился освобожденный повар, верилось с трудом. Не того склада его характер и принцип жизни. Какого сюрприза мне ждать от него в ближайшее время? Думай, Константин Иванович, думай, а то потом, потерявши голову, будешь лишен такой привилегии. А может, он устал видеть вокруг себя малокультурные личности и теперь горит желанием пообщаться с таким интеллектуалом, как господин Гончаров? Что же, весьма похвально с его стороны. Такую тягу к общению с прекрасным мы можем от души приветствовать. Только ты, Костя, глубоко ошибаешься, плевать он хотел на все искусство, вместе взятое, и полотна Боттичелли его могут волновать только с точки зрения их продажной стоимости.
Сидя на палубе, я с ожесточением протыкал шампурами сочные, податливые куски мяса и наблюдал, как счастливый отец Виталий перемывает после меня пол. Положа руку на сердце, надо сказать, что у него это получалось ловчее и качественнее. Ну что же - Богу Богово...
Через час, привлеченный шашлычным ароматом, вокруг меня стал топтаться возбужденный народ, требуя пробы для заключения о пригодности продукта к употреблению.
Ужин, слава богу, удался. Вытирая жирные губы, Василий с сожалением заметил:
- Владимирович, грешно такую закусь за просто так трескать.
- Василий! Ты что? - яростно замахал на него руками новый член экипажа. - Как ты можешь? Ни в коем случае! На борту! Нет, нет.
По тому, как усмехнулся капитан, я понял, что он абсолютно не верит алкоголику. Тогда зачем он его взял? Для того, чтобы через пять дней выгнать? По меньшей мере странно. За весь день пребывания на катере тебе, Гончаров, даже в щелочку не удалось рассмотреть настоящую жизнь судна, и нет никакой гарантии, что это удастся позже, во время плавания. Кстати, когда же мы наконец отдадим концы? Все молчат, никто ни о чем не спрашивает. Похоже, здесь это в порядке вещей. Но уже восемь часов и скоро должно темнеть. Не на ночь же глядя отчаливать? По моему мнению, путешествовать по реке гораздо удобнее в светлое время суток. Наверное, отплытие переносится на утро. Вот и отлично, можно хорошо выспаться. Хотя и возникает определенная доля риска. Что, если все это время кэп продолжает собирать обо мне сведения? С него, дотошного, станется. И мало ли до чего он может докопаться. Например, до того, что я лютой ненавистью ненавижу наркобизнес, или то, что в момент ликвидации сторожа автостоянки я находился рядом. Это здорово подорвет мой авторитет и надежду на благополучный исход моей авантюры. Анка уже домывала тарелки, когда динамик неожиданно приказал готовиться к отплытию. Своеобразный, однако, у них режим работы. Не соскучишься с нашим атаманом-капитаном.
В десять часов, когда зашло солнце, мы наконец отвалили от причала. Развернувшись против течения, катер малым ходом пошел вверх. Наконец-то я вздохнул свободно и расслабился, предвкушая долгое и безмятежное плавание. Каково же было мое разочарование, когда уже через час судно причалило к безлюдному и крутому левому берегу. Потом началось непонятное. Спустившись по веревочной лестнице, Виталий подчистую замазал гордое имя катера "Иван Крузенштерн", а вместо него через трафаретные дырки поролоновой губкой наляпал претенциозное - "Волгарь". Мне даже стало немного обидно за знаменитого адмирала и соотечественника. Но от неуместных вопросов я решил воздержаться. Одно мне стало ясно - лед тронулся! Не успели мы отойти от берега, как я был вновь приглашен к капитану.
- Костя, ты стрелять умеешь? - задал он глупый вопрос, и мне, как трусливому заговорщику Кислярскому, стало тоскливо и захотелось домой.
- Из "парабеллума"?
- Нет, пистолета Стечкина. Приходилось пользоваться?
- А на что он мне? Сейчас я человек самой мирной профессии, моя задача - кормить людей, а не стрелять в них из "стечкина".
- Давай оставим философию, некогда. О морально-этической стороне дела поговорим как-нибудь в другой раз на досуге. Только поверь, когда в тебя неожиданно начинают стрелять со всех сторон, у тебя не остается иного выхода, как делать то же самое. Держи и не выдрючивайся.
На стол легло тяжелое и грозное оружие с двумя запасными магазинами. Секунду поколебавшись, я взял пистолет и направил его в лоб капитана, но моя шутка на этот раз не произвела на него никакого впечатления. Усмехнувшись, он заметил:
