Во время моего монолога адвокат держался великолепно. Ничуть не изменив своей сдержанности, он спросил после короткого молчания:
— Девушка, вы хорошо себя чувствуете? Может быть, вызвать врача?
Да, это вам не Саша. Здесь на понт не возьмешь. Было совершенно очевидно, что простыми словами со Свинтицким ничего не сделаешь. Поэтому я начала постепенно раскрывать свои козыри.
— Ну что ж, Георгий Семенович, если история моя показалась вам неубедительной, думаю, имеет смысл продолжить нашу беседу и рассказать вам о том, какие действия были предприняты мною по расследованию этого интересного дела не далее как вчера. Попрощавшись с вами, я не стала уходить далеко и, как выяснилось, поступила очень правильно, поскольку через некоторое время в дверь вашей конторы вошел этот самый Саша, с которым вы так любезно меня сегодня познакомили. А едва только Саша вышел, вы сразу же позвонили мне и сообщили, что дело мое вполне решаемо. Разумеется, такое совпадение меня заинтересовало. Я проследила за Сашей и в результате получила запись очень интересного разговора между Сашей и одним его другом. Разговор происходил в парке под елью. Там, на лоне природы, приятели сначала обсуждали ваше новое задание, а потом перешли и к более давним делам, тоже довольно интересным. Надеюсь, вы и сами сможете догадаться, о каких именно делах шла речь. К сожалению, сейчас представить вам эту запись не могу, — не захватила ее с собой. Но вы ни единой минуты не должны сомневаться, что в любое удобное для меня время я смогу представить ее… если не вам, то другим людям, тоже очень заинтересованным. Однако мне не хотелось бы оставлять вас совсем уж без подарка, поэтому вместо той записи я могу предложить вам для прослушивания две новые, сделанные мною сегодня. Одна из них — это запись нашего с вами разговора, а другая — запись моего разговора с Сашей. Он, кстати, произошел под той самой елью не более получаса назад. Увы, бедный Саша сразу раскололся. Стоило мне лишь слегка надавить на него, как он тут же сдал вас с потрохами. Не судите его строго…
Посмотрев на Свинтицкого ангельским всепрощающим взглядом, я достала диктофон и включила запись. Нашу с ним беседу он слушал довольно равнодушно, отчасти, может быть, потому, что содержание было ему известно. Но когда зазвучала вторая запись, и Саша начал рассказывать о том, как за спиной босса он сливал информацию разным журналисткам, адвокат пришел в ярость. Он даже пробормотал что-то нечленораздельное себе под нос. Вероятно, в адрес Саши.
Однако и на сей раз, вплотную припертый к стене моими аргументами, Свинтицкий сделал попытку отмазаться. Сменив раздраженное выражение лица на ироничное, он сказал:
— И вы серьезно думаете, что вот эти ваши грубо сфабрикованные подделки могут служить аргументами для каких-то обвинений?
— Ну почему же сфабрикованные…
— Кто поверит вам? Какой суд примет этот вздор в качестве доказательства? Напрасно вы обратились с этим именно ко мне, милая девушка. Еще, может быть, Сашу вы могли бы напугать такими пустяками, но не меня. Я знаю законы. Представленные вами записи не могут фигурировать не только в качестве доказательства чего-то, но даже в качестве аргумента, — говорю вам это со всей ответственностью. Не забывайте, ведь я адвокат, мне известно, как совершается судопроизводство.
«И даже слишком хорошо известно», — со злостью подумала я. Его упрямство начинало не на шутку раздражать меня.
— То есть вы не будете возражать, если я передам эти записи в распоряжение компетентных органов?
— …да и эта статья… Ведь это просто филькина грамота! Я знать не знаю никакой Ланы. Она могла написать о ком угодно. Насколько я понял, в статье даже не были названы фамилии…
— Вы хотите, чтобы я отнесла записи в милицию? — снова с нажимом повторила я.
Разумеется, Свинтицкий этого не хотел. Даже учитывая то, что эти записи — «грубо сфабрикованная подделка» и что они не могут являться доказательством. Поэтому он снова замолчал и некоторое время ходил из угла в угол по своему кабинету, раздраженно фыркая и что-то бормоча себе под нос.
— С чего вы взяли, что я убил Лану? — наконец спросил он.
— Не далее как десять минут назад я очень подробно разъяснила вам это.
— Ну да… разъяснила… Но вы же понимаете, что на самом деле все это — вздор. Даже если она и написала там что-то в этой своей дурацкой статье, все равно все это безосновательно, бездоказательно, и нужно быть полным идиотом, чтобы на этом основании обвинять человека в убийстве.
— Возможно, для предъявления обвинений в убийстве в статье и недостаточно оснований, но их вполне достаточно для того, чтобы начать расследование тех или иных случаев. В частности, и случая с поваром ресторана.
— Хе-хе… случаев… — зло усмехнулся Свинтицкий. — Хотелось бы пожелать вам успеха, девушка, да слишком уж мало у меня надежды, что вас приведет к чему-нибудь расследование этих самых… случаев. Может быть, вы и надеетесь на мою причастность к какому-то убийству, но сам-то я очень хорошо знаю, что этого не делал. Да и то самое «лицо», о котором вы так настойчиво упоминаете, тоже вряд ли могло участвовать в чем-то подобном.
— Ну, за других ручаться, может быть, не стоит, Георгий Семенович. Легко можно ошибиться. Мне ли объяснять вам это. Ведь вы же адвокат, — не упустила случая съязвить я.
— Хе-хе, — снова усмехнулся Свинтицкий. — Ручаться, пожалуй, и впрямь не стоит, но, к вашему сведению, это самое «лицо» меньше всех принимало участие в деле повара. Ко мне обратился другой человек, а это «лицо» просто выступало в качестве потерпевшей стороны, и если я ничего не путаю, даже не пришло на процесс.
— В самом деле? И кто же принял такое горячее участие в судьбе несчастной «потерпевшей стороны».
— Это, милая девушка, вас совершенно не касается.
— Вы, наверное, забыли, Георгий Семенович, я не просто милая девушка, я — частный детектив, и отыскать того, кто обратился к вам, для меня — просто вопрос времени. Вы можете помочь мне сэкономить время… а можете и не помогать. Я все равно получу то, что мне нужно, но хочу еще раз отметить, что, отказываясь помогать мне, вы даете лишний повод подозревать вас.
— Ах, как вы меня напугали… — снова попытался продемонстрировать иронию Свинтицкий, но было заметно, что он задумался.
Снова походив из угла в угол по кабинету и, вероятно, завершив обдумывание комбинации, он наконец сказал:
— Давайте договоримся так, — я называю вам того, кто попросил меня помочь в этом деле (с тем, разумеется, что вы не будете болтать на всех перекрестках, откуда у вас эта информация), а вы отдаете мне записи, и мы забываем эту историю, как страшный сон.
«Ах, вот как! — злорадно подумала я. — Значит, не такая уж это грубо сфабрикованная подделка — мои записи, если за них ты готов выдать своего заказчика». Впрочем, думаю, кроме желания получить записи, немаловажным мотивом для адвоката было и желание перевести стрелки. Ведь совершенно ясно, что, сосредоточив мое внимание на человеке, который заказал ему ложные обвинения, он сможет отвести внимание от самого себя.
Я сосредоточенно сдвинула брови, делая вид, что поглощена мучительными раздумьями относительно выгодности предложенной адвокатом мены, но на самом деле решение далось мне очень легко. Фишка была в том, что в самом начале беседы я, пользуясь нестабильным эмоциональным состоянием адвоката, улучила минутку и включила второй диктофон, который до поры до времени мирно лежал в сумочке.
Разумеется, сам Свинтицкий, слушая запись на диктофоне, который я держала перед ним, не мог предположить, что у меня имеется и второй. Я же, в свою очередь, смогла извлечь из ситуации максимум пользы. Свинтицкий потерял бдительность и наговорил на пленочный диктофон гораздо больше интересного, чем было записано на цифровой.
Поэтому я недолго сомневалась, отдавать или не отдавать первую запись. Вторая с лихвой компенсировала мою потерю. Но, конечно же, Свинтицкому знать об этом было вовсе не обязательно.
— Ну… не знаю, — медленно начала я, как бы все еще сомневаясь. — Ведь мне неизвестно, что это за человек… Может быть, это какая-нибудь незначительная личность, от которой ничего не зависит… А записи… записи — это все-таки реальная вещь. Сейчас я вам их отдам, а потом окажется, что сами вы гораздо больше заинтересованы в том, чтобы устранить Лану, чем человек, которого вы назовете… А между тем важный аргумент, доказывающий это, такой, как, например, записи, будет потерян…
Слушая мои неумные речи, Свинтицкий снова начал терять терпение.
— Вы как маленькая, ей-богу! У нас деловой разговор, а вы городите какую-то чушь. Я ведь уже сказал вам, что мое участие в этом деле незначительное — ко мне обратились с просьбой. И обратился именно тот человек, которого только я могу вам назвать. И уверяю вас, это вовсе не незначительная личность, а влиятельный и весьма высокопоставленный чиновник. Так что еще неизвестно, кто здесь больше выигрывает.
