- Да у тебя уже щеки из-за спины видны! - рассвирепел Марк, но вдруг оборвал себя, махнул рукой и отошел в сторону.
Прошка плюхнулся на скамейку рядом с Лешей и достал сверток из-за пазухи. Мне в ноздри ударил крепкий чесночный дух. Поспешно покинув скамейку, я последовала за Марком. За спиной раздался шелест разворачиваемой бумаги.
Через десять минут мы с Марком вернулись. Время тянулось томительно медленно. Мы молча сидели на скамейке и уныло наблюдали за входом в лечебный корпус.
- Вы Татьяну не видели? - нарушила я затянувшееся молчание.
Леша с Прошкой успели только покачать головами, и в эту минуту Татьяна собственной персоной вышла из дверей медпункта.
"Телепатка она, что ли?" - мысленно подивилась я и помахала рукой, привлекая ее внимание.
Татьяна заметила нас и двинулась в нашу сторону. Я бы не сказала, что она, как утверждала Ирочка, превратилась в старуху, но сегодняшние переживания оставили на ее лице заметный след. Татьяна побледнела, под глазами залегли тени, очертания рта сделались жестче. Но все равно она была умопомрачительно хороша.
- Привет. Ну как вы? - Татьяна остановилась перед скамейкой, и ребята вежливо встали. - Держитесь?
- Вроде бы. А вот вы, по-моему, не очень, - сказала я. - Славки, похоже, совсем разбиты, да и у тебя вид измученный.
Татьяна устало провела рукой по лицу.
- Да, что-то мы расклеились. Владик сейчас в медпункте. Еле уломала его врачу показаться. К счастью, здесь работает мой старинный знакомый. Если бы не помощь Николая, пришлось бы совсем тяжко. По-моему, и Владику, и Ярославу не мешало бы чего-нибудь впрыснуть внутривенно для поддержания сердца.
- А Нина как? Она проснулась?
Татьяна покачала головой:
- Нет еще. Я заглянула к ней и тихонько окликнула, но она не отозвалась. Хотя пора бы ей уже проснуться.
- Может быть, она просто не хочет никого видеть?
- Возможно. Николай на всякий случай посоветовал мне сходить за невропатологом. Он тут в соседнем домике. Вы подождите еще немного, ладно? Сейчас я приведу доктора, он разбудит Нину, поговорит с ней и решит, что делать дальше. Может, он и запретит с ней разговаривать, но, по крайней мере, у нас будут какие-то известия.
Мы согласно покивали, и Татьяна ушла. Вскоре она вернулась с невысоким рыжим бодрячком, лицо которого светилось такой жизнерадостностью, что я серьезно усомнилась в целесообразности его беседы с женщиной, только что потерявшей мужа. Бодрячок галантно придержал перед Татьяной дверь, и они скрылись в здании медпункта.
Минут через десять дверь распахнулась, и на пороге медпункта возник свинцово-бледный Славка. Мы вскочили и бросились к нему. Он сделал нам навстречу несколько шагов и застыл.
- Нина умерла... - глухо пробормотал он.
И тут мои нервы не выдержали. Словно в далеком детстве, я бросилась на землю ничком и разрыдалась.
Глава 11
Кто-то поднял меня с асфальта, кто-то гладил по голове, кто-то бормотал бессмысленные успокоительные слова. Я ничего не соображала и воспринимала все как в тумане. Не помню, каким образом я очутилась в медпункте. Очнулась я уже в кабинете от резкой, почти враждебной реплики:
- Нет, вы не станете делать ей укол, доктор! И в изоляторе мы ее не оставим. Извините, но у вас тут в последнее время чересчур высокая смертность.
Несоответствие между знакомым, слегка петушиным голосом и совершенно чужими жесткими интонациями поразило меня настолько, что я окончательно пришла в себя. Сфокусировав взгляд, я обнаружила, что лежу на клеенчатой кушетке, а рядом по-бойцовому нахохлился Прошка, заслоняющий меня от молодого человека в белом халате. Лицо молодого человека выражало полную растерянность, постепенно вытесняемую обидой.
- На что вы намекаете? Я не позволю оскорблять себя подобным образом! По какой бы причине ни умерла ваша знакомая, я не имею к ее смерти ни малейшего отношения. Вероятно, у нее было слабое сердце, вот и не выдержало. В состав лекарства, которое я ей ввел, входил препарат для поддержания сердечной деятельности, но, наверное, этого оказалось недостаточно. Моей вины тут нет. Уверяю вас, я тщательнейшим образом прослушал пациентку, но никакой патологии не обнаружил. Бывает, и серьезное обследование не позволяет сразу дать заключение о болезни. У меня не было оснований принимать какие-либо экстренные меры. Так что ваши экивоки здесь абсолютно не уместны.
- Успокойся, Коля, - услышала я низкий голос Татьяны, стоявшей у меня в изголовье. - Никто не хотел тебя обидеть.
Взгляд молодого человека мгновенно смягчился.
- Да, конечно, я понимаю, вам сегодня здорово досталось. Извините меня. Но уверяю вас, это средство абсолютно безвредно.
- Нет! - категорично повторил Прошка. - Никаких уколов! Лучше накапайте ей валерьянки.
Мне надоело присутствовать при этом обмене любезностями в качестве неодушевленного предмета, и я решила подать голос:
- Спасибо, ничего не нужно. Мне уже лучше.
Прошка стремительно обернулся, и по его лицу я поняла, какое огромное облегчение он испытал.
- Варька, ты до стоянки дойти сможешь?
- Я категорически не рекомендую. Вы хоть понимаете, чем это грозит?
- За кого ты меня принимаешь? - сказала я Прошке, проигнорировав замечание встревоженного эскулапа. - За старую развалину?
- Вы не понимаете, - не сдавался Николай. - Не далее как сегодня утром вы испытали тяжелое потрясение, целый день находились в состоянии сильнейшего стресса, а только что перенесли еще один удар. Сейчас вам нужен полный покой, иначе я ни за что не ручаюсь. - Он снова перевел взгляд на Прошку: - Вы отдаете себе отчет в том, что делаете? Если случится непоправимое, вина будет целиком лежать на вас.
- Не волнуйтесь, доктор. - Я решила разрядить атмосферу. - Этот субъект вот уже много лет пытается свести меня в могилу, но безрезультатно. От меня так просто не избавишься.
- Сейчас ты у меня договоришься! - немедленно среагировал Прошка.
- Ребята, сейчас не время дурачиться, - призвала нас к порядку Татьяна. Варвара, тебе и впрямь не мешало бы отлежаться.
- Нет! - воскликнули мы с Прошкой в унисон.
- Ничего со мной не случится, - добавила я.
- Ну что ж... - Николай растерянно развел руками. - Боюсь, медицина в данном случае бессильна. Возьмите с собой нитроглицерин по крайней мере. А лучше одумайтесь, пока не поздно.
Но я уже слезла с кушетки и направилась к двери. Прошка последовал за мной.
- Нитроглицерин! - напомнила Татьяна, нагнала нас и подала мне упаковку с маленькими желеобразными шариками. - Если что, сунешь под язык две штуки. В гору не спешите. Сейчас вредна любая нагрузка на сердце.
- Ладно, спасибо вам. - Я взялась за ручку двери. - Извините, если что не так...
- Бред какой-то! - пробормотал на прощание Николай и помотал головой.
В коридоре, угрюмо подпирая стенку, ждали Леша с Марком и Владислав. Увидев меня, все трое немного приободрились.
- Ну, оклемалась немного? Идти сможешь? - спросил Леша. - Мы уж испугались, что тебя здесь оставят.
- И оставили бы, - заверил его Прошка. - Я как раз вовремя успел. Еще чуть-чуть, и Варьке вкололи бы ту же гадость, что и Нине.
Я поежилась. Славку с Марком передернуло. Напоминание о Нинке лишило нас всякого желания разговаривать. Мы четверо наскоро попрощались со Славкой и ушли.
Заснуть в ту ночь мне не удалось. Едва я закрывала глаза и начинала погружаться в дрему, сердце вдруг болезненно сжималось от какой-нибудь обрывочной мысли или воспоминания. Три года - три счастливых, безоблачных студенческих года - Нина была мне подругой. Ее смерть вдруг разом перечеркнула и наш болезненный разрыв, и последующее десятилетнее отчуждение. Наверное, только теперь я осознала, как много потеряла десять лет назад...
Я относилась к Нинке чуточку покровительственно, впрочем, как и она ко мне. Я подтрунивала над ее влюбчивостью, время от времени выливала на потерявшую голову подругу ушаты холодной воды, чтобы хоть немного ее отрезвить, а потом прилагала немалые усилия, стараясь рассеять ее уныние, вызванное очередным разочарованием. В свою очередь Нинка, словно снисходительная и любящая старшая сестра, пыталась привить мне вкус к разным пустячкам, занимающим не последнее место в жизни каждой уважающей себя женщины. Она учила меня укладывать волосы, ухаживать за кожей, пользоваться косметикой. Надо признать, ученицей я была на редкость нерадивой и бестолковой, но Нинка никогда не теряла ни надежды, ни терпения. Она придумывала для меня фасоны и шила платья, которые я от лени не удосуживалась носить, дарила мне по каждому поводу и без повода косметику, изящные безделушки, украшения, подсовывала журналы мод и всевозможные рецепты чудодейственных притираний.
До ее замужества наши отношения не омрачила ни единая тень. Слишком разные по характеру и темпераменту, мы не соперничали, не завидовали друг другу, ничего не пытались друг другу доказать. Вместе нам всегда было интересно и легко. Казалось бы, ничто не могло изменить сложившегося положения вещей...
