— И все же — чем занимается Максим Емелькин? Наверняка вы знаете подробности.
— Я же говорю — прыткие они, не нам чета, — с некой даже гордостью повторила Кораблева. — За все берутся, из чего деньги делать можно. То цветным металлом занимаются, то туризмом, в другом месте обоснуются — торгуют чем-то, что выгодно. А последний раз я даже рассердилась, запретила прямо — они в той гостинице, где сейчас арендуют, взялись девок поставлять…
— В смысле?
— Ну, для сауны и вообще… для командировочных. Я Максику так и сказала: или я — или они, так вообще заразу какую-нибудь подцепить можно.
— И, конечно, он тебя выбрал, швабра, — зло заметил Николай. — Пугачева ты наша недоструганная.
— А что? Это ты ко мне только так настроен. А у нас все по-другому, не то что…
— И что, он такой крутой босс, что даже на дачу без охраны не может?
— Я же говорю — его фирма всем занимается — и охраной тоже, и металлом, и лоток у них на рынке стоит с видеокассетами — сейчас такая молодежь пошла, закачаешься. Я своего полжизни пилила, чтобы он каким-нибудь нормальным делом занялся, а эти — на лету хватают, ничего мимо не пропустят…
— А ты тоже, как я погляжу, прыти понабралась, — заметил Николай. — Значит, мужик пусть пропадает, а у тебя здесь… молоденькие, и денежки на другое пригодятся. Все, пошли в ментовку! Учти, если что случится, я не я буду, если на нары тебя не засажу, будь уверена…
— Да хватит уже. Отцепись, — оттолкнула Николая Кораблева.
— Адрес Максима своего знаете? Где его можно найти?
— Ну конечно, а как же, — закивала головой Кораблева.
— Вы должны помочь мне его найти. От меня он скрывается — а у вас, может, получится на него выйти. Я чувствую, что разгадка где-то здесь, рядом.
— Я позвоню. Может, он сейчас дома? И друзьям позвоню, попробую узнать.
— Давай, хоть какая-нибудь польза, — проворчал Николай.
А я тем временем подошла к полке с видеокассетами, где сразу же нашла одну, подписанную буквами НЛП. После краткой лекции Маргариты Васильевны я уже догадывалась, что это не фильм про звездные войны и инопланетян, а запись бизнес-семинара.
— Посмотрим? — кивнула я Николаю, который поглядел на меня с удивлением и даже с осуждением: мол, и у тебя одни развлечения на уме. Все вы, бабы, такие.
Но когда на экране замелькало лицо Кораблева в окружении незнакомых людей, он понял мою мысль и кивнул.
— Должна же я по крайней мере знать, как выглядит тот, кого ищу. Ведь я Александра Денисовича в глаза не видела.
Вообще-то в киношном варианте Кораблев производил куда более сильное впечатление, чем на фотографиях. Умное, вдумчивое лицо, а главное — взгляд, который невольно притягивал к себе и, казалось, проникал в собеседника. Видеопленка сумела передать необъяснимое обаяние личности этого человека, который вполне мог свести с ума, хотя бы на время, такую свистушку, как Катя и десятки ей подобных. Вот несколько человек сидят, о чем-то переговариваются между собой, а потом выполняют задание, рекламируя лучшие качества своего соседа, вот все смеются — какой заразительный, детский, оказывается, у него смех!
— Белиберда, — высказал свое мнение Николай. — Делать им нечего. Чушь какая-то…
Неожиданно в кадре появилось веселое лицо молодого чернявого паренька, которое сразу исчезло и до конца записи уже не появилось. Видимо, Кораблев оставил себе на память лишь самые яркие куски бизнес-семинара — самого первого, под руководством «милочки» Маргариты Васильевны.
— А это кто? — спросила я, перекручивая запись назад и останавливая стоп-кадр на черноволосом пареньке с длинными волосами, завязанными хвостом. — Почему всего один раз появляется?
Может быть, если бы мы не говорили до этого про прыткую молодежь, я бы и не обратила внимания на это лицо.
— Да он же с видеокамерой ходит. Это сынок мой, Стасик, — подошла и встала за моей спиной Кораблева. — Он тогда как раз видеокамерой увлекался, вот Саша и взял его поснимать, чтобы ума набирался. Он ведь у нас смышленый, но сбился маленько…
— Да уж, маленько, — проворчал Николай, — совсем чуть-чуть.
— Ну, что там? — спросила я на всякий случай Кораблиху, хотя по ее лицу было видно, что она ничего нового не узнала.
— Никого дома нет. И ребят тоже. Обычно хоть Павлик есть. Куда это все сразу подевались?
— Подозрительно как-то…
— Что ты имеешь в виду? — испугалась Кораблева.
— Пока не знаю. Но чувствую — дело неладное. А сын ваш где?
— Стасик? Мама говорит, что дома. Но он сегодня как раз совсем никакой, мать говорит, что лучше не трогать. Ох, боюсь я за него что-то!
— Наверное, ему Максик много интересного про мамочку рассказывает, как ты думаешь? Очень удобно в воспитательных целях. Не пойму, и какого Сашка столько лет с разводом тянул? У него и язва, наверное, тогда от тебя открылась? — продолжал тихо кипеть Николай.
— Понятно. Ну что, сидеть здесь нет никакого смысла. Быстренько напишите мне адреса, телефоны всех ваших мальчиков и матушки заодно — нужно ехать.
— Зачем? Ты думаешь, что это имеет какое-то отношение…
— Потом думать будем. Пишите скорей. И без фокусов.
Мне уже не терпелось вернуться в «Реченьку», чтобы побольше узнать о деятельности туристов. Угнетала одна мысль: что с Кораблевым? Может быть, пока я провожу расследование, колесю по городу и смотрю видеофильм с его участием, Александр Денисович как раз получает пулю в лоб, и его где-нибудь в лесу присыпают земличкой нарядные мальчики в галстучках. Но зачем? Какую они при этом преследуют цель? Мне почему-то казалось, что преступники должны метить пулей именно в кораблевскую голову — вместилище философских, научных и прочих идей, чтобы поставить на всех его самосовершенствованиях кровавую точку. Неведомое чувство мне говорило, что если они этого не сделали, то могут сделать в любое время, в каждую секунду, пока я медлю и раздумываю, что делать дальше. А правда, что дальше? Впрочем, руки уже давно крутили баранку руля, гоня машину к гостинице «Реченька», по знакомому маршруту.
За тот час, пока я отсутствовала, в «Реченьке» ничего не изменилось — женщина с недовольным лицом сидела в регистратуре, изредка оформляя отъезжающих и прибывающих, но в основном лузгая семечки, которые большой горкой лежали на столе.
— Вы куда это? — вдруг встрепенулась при виде меня любительница семечек из регистратуры, у которой, похоже, занемевший от молчания язык требовал физзарядки.
— К туристам.
— Нет их никого. Все ушли. Закрыто там.
— А вы откуда знаете? Может, не все? — спросила я, нажимая на кнопку лифта, чтобы сэкономить лишние минуты.
— Галочка дверь закрыла — и ушла.
— Какая Галочка?
— Ну, дочка Марьи Ивановны, администратора нашего, — она у них тепереча работает. Только сейчас ушла.
Изменив задуманный маршрут, я снова ввалилась в дверь Марьи Ивановны. В этом сонном муравейнике нужно действовать по-особому, путем шоковой терапии, чтобы хоть чего-нибудь добиться. Марья Ивановна — Машенька из сказки, не расставшаяся даже в жестоких условиях рынка со своей косичкой, теперь, старательно шевеля губами, пересчитывала полотенца.
— Вы арестованы, — сказала я, появившись на пороге.
— Ой! Чего это? — испуганно присела она на диван, заваленный бельем.
— За содействие преступной группировке.
— Какой такой группировке? — прошептала Машенька побелевшими губами.
— Бандитам. Которых вы называете «туристами».
— Ой, а у меня Галка с ними три недели работает. Она что же теперь? Она теперь как?
— Тоже будет арестована, — сказала я твердо. — Правда, помощь следствию может смягчить наказание.
Меня поражало, что Марья Ивановна верила каждому моему слову и на все часто кивала головой. Никакого возмущения, оправданий — полная вера в торжество порядка и справедливости в моем единственном лице. Такие обычно ни документов, ни ордера не спрашивают — и так всему верят. Неужто та красная книжечка, которой я помахала перед ней час назад, так и стоит перед глазами? Святая наивность. Надо еще несколько штучек про запас купить.
— У вас есть ключи, чтобы зайти в помещение… турфирмы?
— Вообще-то у меня от всех номеров есть запасные ключи, но свои они отобрали, сказали, что не нужно… Но, может быть, подойдут какие-нибудь? — с готовностью предложила Марья Ивановна, преисполненная намерений верой и правдой служить правопорядку и по возможности искупить свою смутную вину.
— Ваши так называемые «туристы» занимались подпольным бизнесом, с которого не платили налоги. Взять хотя бы деятельность, связанную с проституцией в сауне…
«А я-то здесь при чем», — пожалуй, могла бы сказать Марья Ивановна, но она только послушно кивала и трясла головой. Значит, все-таки — при чем, имела денежку за то, что закрывала глаза на всевозможные махинации «хороших мальчиков». Похоже, мальчики нравились ей не только тем, что ходили в галстуках и улыбались, но при этом еще неплохо давали на лапу и дочку вон пристроили в свой офис работать — тоже в последнее время распространенный вид скрытого подкупа, при нынешней-то безработице.
