А тут этот мужичонка зашевелился, который на дальних нарах дрых. Я уж и забыл про него, настолько он был неживой, всякое внимание на него обращать перестал. А тут, я говорю, он зашевелился, присел, и обнаружился у него фингал под глазом и морда расцарапанная.
- Где это я? - спрашивает, поводя вокруг очумелыми глазенками.
- В ментовке, - отвечаю ему, не двигаясь, только голову слегка повернув.
- За что?.. - простонал мужичонка.
- Это у тебя надо просить, за что, - усмехнулся я.
Он ноги с нар свесил, замычал, морду свою потрогал и скривился.
- Во разделали, гады... Это менты меня, или ещё до ментов меня били?
- Вот уж не знаю, - ответил я. - Я сюда позже твоего загремел. А ты хоть что-то помнишь, что с тобой было и где?
- Начало вечера помню, - пробормотал он. - Мы с суда вернулись, сына у меня судили, за членовредительство.. Он одному челюсть сломал... И пронесло его на первый раз, условный срок дали. Ну, там, бабушка-свидетельница подвернулась, что тот пьяный был и сам на моего сына попер, с гвоздодером... А я ещё расчет под шабашку получил, баньку мы срубили... Вот и стали отмечать две радости разом... На кухне стол приготовили, все нормально, даже колбаску порезали, не то, чтоб хлебом зажевывать. Тушенку, там, открыли, по людски... А потом я, вроде, с женой ругался, или на улицу ходил... И еще, вроде, народу много было, отметить всякая молодежь подошла...
- С боевой, видно, молодежью твой сын компанию водит, - заметил я. Без особого интереса, впрочем, а так, чтобы беседу поддержать. Как будто мы не знаем, как это бывает, когда и пьешь, кажись, в хорошей компании, и по хорошему поводу, а утром выясняется, что все безобразием кончилось.
- Да ну их! - махнул рукой мужичонка. - Сплошные оболтусы. Мы-то хоть пьем, но ещё и работать умеем, а у этих, у нынешних, одни гулянки на уме. Только стибрить что-нибудь, чтобы в скупку или на барахолку снести, и гуляй, рванина... И девицы ещё похлеще ребят будут. Как набились все эти... И Маринка с Манькой, и Ирка Липова, куда же без нее...
- Погоди! - тут мне интересно стало. - Ирка-оторва?
- Она самая. Выходит, и ты её знаешь?
- Так кто ж её не знает?
- Так вот я и думаю... Ой-йё, как болит... Может, мне ещё и ребра пересчитали, с них станется... Вот я и думаю, что я сыну насчет его компании вякнул, какая она непотребная, я во хмелю всегда заводной и воспитывать берусь, а он этого не любит, он меня и разделал, как всегда, после моих выступлений... Только почему лицо расцарапано? Мужики ведь не царапаются, так? Может, жена расцарапала, когда нас разнимала? Но, если сын меня избил, то почему я в ментовке сижу, а не он? Сплошные вопросы, видишь...
- Вижу, - кивнул я.
Но тут мент дверь камеры открыл.
- Бурцев, с вещами, на выход!
Тут я живенько присел, ноги в сандалии всунул.
- Это что же, освобождают меня?
- Освобождают, выходит. Собирайся - и пошли.
- Да чего мне собираться, я без вещей!
Вот и вышел я, а он дверь захлопнул и с лязгом запер, мужичонка в одиночестве остался, вчерашний день припоминать. Не боись, думаю, сам не вспомнишь, так на суде расскажут, чего ты натворил...
- Кстати, а за что этого, который вместе с нами сидел?.. - спросил я, когда мент вел меня на второй этаж, в кабинет лейтенанта Гущикова. - А то гадает человек, мучается, вспомнить не может, мне самому интересно стало.
- Не может вспомнить? - хмыкнул мент. - Ничего, ему память вправят, как он Ирку Липову...
- А что он с ней сделал? - живо спросил я, когда мент не договорил.
- Топором по голове. Хорошо, обухом, а не острием, но она все равно в реанимации и вряд ли выживет... Заходи, давай.
Я зашел в кабинет, обмозговывая услышанное, там Константин на том же стуле сидит, на котором я сидел, а лейтенант за столом пристроился и что-то пишет.
- В общем, так, - сказал он, поднимая голову от своих бумаг. - Я и сам тут подумал, и с начальством посоветовался, и отпускаю вас, под подписку о невыезде. Что к убийству Шиндаря вы не причастны, это и последнему ежику ясно. Пособничали вы или нет прятать его труп - это следствие выяснит. Но, в любом случае, социальной опасности за вами не просвечивает, поэтому гуляйте на воле, только по первому вызову являйтесь сюда для дачи показаний. Один раз не явитесь - тогда уж сажать придется. Расписывайтесь на этих документиках - и гуляйте. Вопросы есть?
- Есть, - сказал я, расписываясь. - Нам бы десятку на двоих, чтобы на автобусе домой вернуться. Ведь пехом мы больше трех часов будем топать.
- Ну, ты наглец! - оскалился лейтенант. - Тебе свободу дают, а ты ещё и денег требуешь!
- Да я не требую, я прошу, - ответил я. - И не насовсем ведь, а взаймы. Я отдам, с первой оказией. Деньги есть, на шабашках порядочную сумму срубил. Как раз вчера жена все конфисковала, чтоб я не пропил. Вон, сын подтвердит. Но на возврат вам долга отстегнет - или сама передаст, если побоится мне в руки доверять. Я б знал, что нас отпустят, прихватил бы рублей тридцать - а так, мы ж без копейки уехали...
- Ладно, - вздохнул лейтенант, - выручу. Держи десятку. Но смотри, чтоб до конца недели отдал!
- Да кто ж не понимает, что вас динамить - себе дороже, - сказал я, убирая десятку в карман.
Лейтенант Константина подзывает, чтоб тот тоже подписку о невыезде подмахнул. Константин молча встает, молча подписывает, молча к двери направляется. Он, вообще, вижу, молчание избрал, и я за это его только похвалить могу.
- Да, - вмешался я, - если позволите, ещё один вопрос, нас лично не касающийся, просто из любопытства.
- Ну?.. - лейтенант нахмурился, несколько раздраженно.
- Как этот мужичонка, который вместе с нами сейчас сидел, Ирку-оторву грохнул?
- А, этот... - лейтенант расслабился. - Как будто сам не знаешь, как это бывает. Достал он молодежь, и молодежь его из квартиры выкинула. Молодежь, конечно, тоже хороша, там всю компанию без разбору сажать надо, да не о том сейчас речь... Он стал в дверь барабанить и кричать, что, мол, если не впустят, он сейчас топор возьмет, дверь разнесет в щепы, и потом всех порубит. Потом крикнул, что за топором идет. У них при доме сарайки имеются, вроде гаражей, и все жильцы там и инструменты хранят, и всякий хлам. Вот он в эту сарайку и направился. А тут Ирина Липова - которую ты Иркой-оторвой называешь - уходить собралась. Что там дальше было, ещё следствие будет устанавливать, но, в общем, нашли их обоих в подъезде, соседи спотыкнулись. Липова в луже крови лежит, с треснувшим черепом, а Грязнов спит на ступеньках, сжимая топор в руке...
- Грязнов - это фамилия нашего соседа по нарам?
- А чья же еще? А что он Липову особо люто ненавидел, из всех подруг и друзей его сыночка, это все показывают. Не раз говорил, под градусом особенно, что таких девок давить надо, потому что они только парней портят и с пути сбивают. А он что, проспался?
- Очухался, вроде, - кивнул я.
- Наконец!.. А то с ночи проспаться не может, похуже твоего. Что ж, тогда мы его сейчас быстренько раскатаем и в прокуратуру документы отошлем. Дело ясное, через месяц по этапу покатит... Ступай, любопытный. Тут и без тебя суеты хватает.
Мы, освобожденные, вниз потопали, а я соображаю. Очень вовремя Ирка-оторва помирает. Как раз тогда, когда, по ситуации, и её должны были бы вслед за "таджичкой" и Генкой подчистить. И не удивлюсь, если не этот мужичонка её рубанул, а кто-то, воспользовавшись его бесчувственным состоянием, приложил Ирку его топором да топор ему, дрыхнущему на лестнице, назад в руку сунул. Ладно, не мое это дело. Но надо понять, почему все люди гибнут, которые в этот дурной дом лазили, который теперь Татьяне-Катерине принадлежит. И кто ещё мог в этом доме побывать, чьей смерти ждать теперь? Если б в этом разобраться, то, может, ясным стало бы, с какой стороны на нас самих опасность подумывает грянуть. И почему вокруг трупов эту детскую игру в "обознатушки-перепрятушки" затеяли, и почему мы так оказались нужны бандюгам в роли свидетелей, и множество других "почему", на которые у меня ответов пока нетушки, а требуется ответы получить...
Вот так мы с Константином вышли на улицу, в полную грудь вздохнули.
- Что ты им рассказывал? - спросил я, когда мы чуть отошли.
- Да ничего, - ответил он. - Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю. Сидели, выпивали, закусывали. Кроме стопок с водкой и закусок роскошных, только и помню, что батю с гармошкой, да как у всех рожи делаются все краснее и краснее. Когда Горбылкин Чужака пырнул, я вообще отпал. А потом как-то засыпать все начали... Ну, в таком духе.
- Молодец, - сказал я. - Так и держись, и мы от всего отмажемся.
- Так что, батя, домой двигаемся?
- Нет, пока нет. Одно дельце у нас есть.
- Какое такое дельце? - удивился мой сынок.
- В администрацию зайти надо, кое-что сверить. Сколько сейчас времени? Полшестого? Должны успеть, они до шести работают... Давай, прибавим шагу.
Администрация, в управлении которой и городок находится, и все окрестные деревни, располагалась буквально в двух шагах от милиции. Ну, в таких городках, как наш центр, все рядом. И остановка рейсовых автобусов, кстати, почти за администрацией, так что нам все равно в ту сторону.
