Он снял дочь и нежно поцеловал ее. Дочь, которая появилась на свет, когда Михасевичу уже было под пятьдесят, была для него всем. Фотографии счастливой четы – по-княжески величественный Марк, бездумная куколка Юлиана и чудесное дитятко Настя – регулярно появлялись в глянцевых журналах под заголовками: «Счастье по-герцословацки», «Неземная любовь великого режиссера и знаменитой кинодивы» и «Юная дочка пойдет по стопам родителей».
Настя с готовностью пропищала:
– Хочу, как мама, быть звездой!
– И ты будешь! – Режиссер подкинул дочку вверх и поймал ее, девочка визжала от удовольствия. – Станешь звездой, да еще какой! Будешь сниматься в моих фильмах, как и мама, получишь награду как лучшая актриса года и «Оскара» заработаешь! Мы этому Голливуду покажем!
– Марк, не надо! – произнесла недовольным тоном Понятовская. – У меня каждый раз сердце замирает, когда ты подбрасываешь Анастасию. Кроме того, ей нельзя много бегать, может начаться приступ астмы!
– Мамочка, все в порядке! – кричала, смеясь, девочка.
Михасевич, приподняв и поцеловав ее в лоб, бережно опустил Настю на пол. Она побежала к Юлиане, которая расположилась в обтянутом алым бархатом резном кресле, более похожем на императорский трон. Я заметила, что у всех остальных были обыкновенные пластиковые стулья, даже у ее мужа-режиссера, правда, с табличкой на спинке: «V.I.P. Марк Михасевич».
Понятовская, в отличие от мужа, была далеко не в самом хорошем расположении духа. Впрочем, как успела сообщить мне внештатный информатор Моссада Рая Блаватская, Юлианочка за последние годы разительно переменилась: еще бы, из никому не известной актрисулечки, которая прыгала от счастья, получив эпизодическую роль в глупом сериале, она посредством замужества превратилась в самую известную и высокооплачиваемую диву Герцословакии. Не могу судить о размере артистического дарования Юлианы, но не думаю, что она, как пишут бульварные листки, «самая одаренная актриса со времен божественной Греты Гарбо». Если бы не Марк, то она так бы и прозябала в неизвестности на задворках телестудий. Претерпел изменения не только статус Понятовской, но и ее характер. Раньше девочка жила в общежитии, кушала дешевую колбасу, а по вечерам подрабатывала в ресторане официанткой. Там-то ее и заприметил наш барин Марк, любитель многочасовых застолий и витиеватых тостов (в первую очередь тех, что прославляют его самого). И, о чудо: Золушка стала принцессой, начала коллекционировать драгоценности и одеваться от кутюр в Париже, Милане и Нью-Йорке. Милая, стеснительная провинциалочка уступила место хваткой и капризной хищнице.
– Что вы мне суете? – Юлия недовольным тоном прикрикнула на растерявшуюся гримершу. – Я же сказала, тени должны быть нежно-бирюзовые. А у вас что, дальтонизм? Цвета не различаете, милочка? И где мое успокоительное! Марк, я окончательно стану неврастеничкой на этих съемках. Где эта несносная Зоя?
Как из-под земли перед троном, с которого Юлиана давала очередное представление, выросла невысокая крашеная брюнетка в строгом брючном костюме горчичного цвета. Эту особу можно было бы назвать симпатичной, если бы не слишком острый нос и постоянно презрительное выражение чуть раскосых карих глаз. Зоя протянула Юлиане золотистую фарфоровую чашку, в которой что-то шипело, и сценарий в массивной кожаной папке.
– Не нужен мне сценарий, Зоя, память у меня отличная, я все знаю! – сказала с раздражением Понятовская, швыряя папку на пол. Зоя – видимо, ее секретарша – с натужной улыбкой нагнулась и стала собирать разлетевшиеся листы.
– Ну что ты медлишь, ты же знаешь, Зоя, что лекарство нужно принимать строго по часам, – капризно произнесла Юлиана.
Зоя наконец подала ей чашку. Понятовская, отпив крохотный глоточек, поморщилась.
– Опять вода! И к тому же с газом, хотя ты великолепно знаешь, что минералку я пью только без газа. Я же просила добавлять не в воду, а в ананасовый сок. От воды толстеют. Зоя, я не хочу, чтобы меня разнесло, как корову. Или как тебя!
Последняя фраза была рассчитана на то, чтобы оскорбить Зою – секретаршу даже при наличии самого буйного воображения нельзя было назвать полной.
Все на съемочной площадке вертелось вокруг двух особ женского пола – Юлианы Понятовской и Насти Михасевич. Однако если вторая, задорно смеясь, была всеобщей любимицей, каждый старался потрепать девочку по голове или сказать что-то приятное, то ее мать, как моментально поняла я, вызывала всеобщую ненависть. Вполне вероятно, что у автора анонимок был веский повод измываться над Юлианой: Понятовская умела оскорбить.
– Зоя, где сценарий? – потребовала вдруг Понятовская. Секретарша неловко протянула ей кожаную папку. – Мне нужно сверить две реплики. Ну почему ты вечно все куда-то кладешь не туда! Листы все в пыли, что ты мне суешь, сначала протри каждый лист платком! У тебя что, нет платка? Что за ужас, кто со мной работает!
Я заметила, как Зоя нахмурилась. В глазах секретарши горела злоба.
– Боже, вы достали тени? – обратилась Юлиана к гримерше. – Нет? А почему вы курите? Вы же знаете, что я не выношу табачного дыма, я не хочу заработать рак.
Марк Михасевич, казалось, никак не реагировал на капризы и вздорное поведение жены. Впрочем, он был ее муж, поэтому никто на съемочной площадке не мог пожаловаться на Понятовскую и ее необоснованные претензии. Мне стало даже жаль Марка: нашел себе на старости лет жену-командиршу! Кто бы мог подумать, что всем заправляет эта стервозная Юлианочка.
В углу павильона я заметила подростка лет пятнадцати. Хотя про современных тинейджеров нельзя с уверенностью сказать, сколько им лет, – акселерация достигла невиданного размаха.
Подросток был нескладный, щуплый, достаточно высокий, с короткой стрижкой, в круглых очках, которые делали его похожим на плохую копию Гарри Поттера. Уже не мальчик, но еще далеко не мужчина.
Он кого-то неуловимо мне напоминал. Ну конечно же! Тамару Лисициани! Это, должно быть, сын Михасевича от второго брака, сводный брат Насти, Кирилл. Он учился, насколько я помнила, в девятом или десятом классе. Я обратила внимание на то, с какой завистью он смотрел на сестренку, находившуюся в центре всеобщего внимания.
– Кирилл! – подростка заметил и Михасевич. – Ты что здесь делаешь? Разве ты не должен готовиться к химии? У вас завтра тест.
– Папа, – ответил Кирилл, – мне так интересно. Можно я немного посмотрю…
– Кирилл, – тоном, не терпящим возражений, прервал его Марк Казимирович. – Я не хочу, чтобы тебе делали поблажки только из-за того, что ты мой сын. Я подарил местной школе компьютерный класс, но это не означает, что ты будешь лениться и пренебрегать учебой.
– Но, папа… – попытался вставить хоть слово подросток, однако Михасевич, привыкший говорить сам, не слушал ни единого его слова:
– Ты должен поступить в вуз, а чтобы стать врачом, офтальмологом или нейрохирургом, для этого тебе нужны великолепные знания по химии и физике.
– Я не хочу быть врачом, – угрюмо ответил Кирилл.
– Знаю, тебе интересны компьютеры. Но разве это профессия? Это так, хобби. Ну как ты представляешь себе свою жизнь? Сидишь и составляешь дурацкие, лишающие людей последнего интеллекта игры? Тебе нужно что-то стоящее, врач – самая благородная профессия. Так что иди и учи химию. Вечером проверю.
– Но ведь дедушка тоже не хотел, чтобы ты стал режиссером, а ты стал…
Михасевич, уже повернувшийся к нему спиной, поучительно заметил:
– Я – это я. Это хорошо, что ты пытаешься быть самостоятельным, но тогда были совсем другие времена. Нынешняя молодежь той и в подметки не годится. Я стал режиссером, потому что у меня было призвание. Талант. А ты? Ты что, новоявленный Билл Гейтс – сидишь и днями тыкаешь в эти компьютеры?
В этот момент к ним подбежала Настя. Я отметила, что Кирилл насупился: скорее всего, авторитарный отец и капризная мачеха, которые отдают всю любовь младшей дочери, просто игнорируют его.
– Папа, пусть Кирюша останется. Мне с ним хорошо, он читает мне книги, – сказала Настя, теребя отца за штанину. – Он хороший, папа, он будет учиться хорошо, и я буду, когда пойду в школу.
– Ну ладно, – смягчился Михасевич, который не мог ни в чем отказать дочери. – Кирилл, побудь еще полчаса, а потом за химию.
Марк представил меня своей третьей супруге. Юлиана томно протянула мне руку и пропела:
– Уважаемая Серафима Ильинична, я очень рада. Марк сказал мне, зачем вы здесь. Слава богу, что вы наконец приехали!
Но меня-то, милочка, на мякине не проведешь! Юлиана относилась к наихудшей категории людей – чванливые с подчиненными, они становились слаще сахара с сильными мира сего. Со мной она не посмеет вести себя, как с секретаршей Зоей.
Через пять минут съемочный процесс возобновился. Декорации изменились, теперь снималась сцена с большим количеством актеров – куртаг во дворце. Я лишний раз убедилась – Михасевич, несмотря на то что он домашний тиран, гениальный режиссер, а Понятовская, по существу своему, вздорная и избалованная слишком ранней славой девица, неплохая (хотя и не выдающаяся) актриса. Весь сложный механизм съемок пришел в движение, каждый занял отведенное ему место, заблистали красками наряды и драгоценности.
