– Да потому что слишком много лишней информации. Мне нет никакого дела до его брата. И тем более зачем мне знать, следователь какой области занимается этим делом?
– Вы правы, наверное. Но я хотел рассказать все подробно. Дело в том, что еще пару дней тому назад, когда следователь побывал на этой квартире, там было все нормально, все в порядке. А вот сегодня, когда мы с ним вошли туда, мы обнаружили там настоящий погром. В квартире все перевернуто вверх дном. Распотрошен диван, кресла, кровать… Из шкафов вытряхнуты все вещи. Вы бы видели, что стало с мебелью, с посудой.
– Это воры? Мародеры?
– Мы тоже так сначала подумали, пока не обратили внимания на то, что эти мародеры или воры разбили все имеющиеся в квартире радиодетали, старые телефонные трубки, которые лежали в коробке со всяким электрическим хламом, и даже выпотрошили старый телевизор, стоявший на лоджии.
– Это не воры, – покачала головой Анна. – Это явно не воры. А если и воры, то не простые и которые знали, что искать. Причем искали что-то мелкое.
– Вот именно! У вас светлая голова.
– Думаю, что и вы с вашим следователем поняли это.
– Поняли, да только что это изменит? Зачем этому парню, я имею в виду следователя, лишние хлопоты? Он понял, конечно, что авария могла быть даже подстроена и что дело пахнет убийством, а не несчастным случаем, но ему-то зачем эти сложности? Он заинтересован в том, чтобы дело поскорее закрыть, папочку завязать и убрать на полку. Вот так.
– Странно…
– Но и это еще не все. У него же я выяснил, куда отбуксировали разбитую машину Персица. Мы даже доехали до этого пустыря, нашли ее. Вы бы видели, что с ней сделали!.. Что называется, мать родная не узнала бы.
– А разве с ней можно было еще что-то сделать? Это после аварии-то?!
– Обивка, представляете? Кто-то содрал всю обивку, разбил панель, словом, разобрал машину на атомы.
– Значит, и вправду искали что-то мелкое.
– Явно. Это просто бросается в глаза. Причем искали отчаянно, со злостью. Надо было видеть, как там все искорежено, порезано, разбито в пыль.
– Я тоже была там. – Анна опустила глаза.
– Где, на пустыре?
– Нет, в Строгине, у Персица…
– Вы шутите…
– Нет. Я была там сегодня утром.
И она рассказала ему о своей встрече с соседом Персица сверху и Сашей Ковалевым, у которого сломана нога. А также про сестру Анису и про рождение девочки. Она не сказала ему только о своем преследователе на синей разбитой колымаге.
– Знаете, я немного успокоился в отношении этой девчонки. Получается, что она действительно – жертва. Потому что предположить, что она нарочно забралась в эту разбитую машину, невозможно…
– Что вы такое говорите, Максим? – Анна не верила своим ушам.
– Всякое, знаете ли, бывает. Первая мысль, которая пришла мне после того, как вы мне рассказали о том, что приютили у себя незнакомую девушку, была примерно в таком духе.
– То есть?
– Я сразу же подумал, что ее присутствие здесь не случайно.
– Я не понимаю вас.
– Мало ли желающих пожить за чужой счет, выдавая себя за жертву…
Слушая Матайтиса, Анна думала о том, что профессия не может не наложить отпечаток на личность человека. Вот и Максим видит в каждом человеке потенциального преступника. Даже в Маше, которую она подобрала в разбитой машине, лежащей в овраге. Хотя кто знает, не будь у девушки характерных признаков роженицы, может, Анна и сама нашла бы повод подозревать Машу. Особенно если вспомнить эти проклятые бирки. Мало ли беспутных мошенниц населяет огромную Москву, какие только истории не выдумываются талантливыми преступницами, чтобы поудобнее устроиться в этой жизни. Но к Маше это не относится. Особенно теперь, когда они знают, что она действительно родила ребенка.
– И что же теперь делать? Вы будете искать эту сестру Анису?
– Конечно. Я знаю этот родильный дом, у меня там сестра рожала, – живо отреагировал Матайтис.
– И что вы скажете ей?
– Если бы я знал настоящее имя Маши, то мне было бы, безусловно, проще разговаривать и с врачами, которые дежурили там во время ее родов, и с медсестрами. А так, не зная ни ее имени, ни фамилии, мне будет трудно назваться, скажем, родственником или просто другом. Для начала я должен убедиться, что она, Аниса, действительно существует. – И вдруг неожиданно: – Анна, у вас есть фотоаппарат?
– Конечно.
– Машу надо сфотографировать и показать снимок врачам. Если она и Ковалев сказали правду, то вашу подопечную непременно кто-нибудь да опознает. И вот тогда уже нам будем легче требовать объяснений.
– Да, вы правы. Я сейчас же сфотографирую ее.
Анна поднялась из-за стола, но Матайтис схватил ее за руку.
– Максим, что вы себе позволяете?
– Не хочу, чтобы вы уходили.
– Вы пугаете меня. Мне хочется вам довериться и видеть в вас человека, на которого можно положиться, но эти ваши ухаживания… Вы всегда так настойчивы?
– Всегда.
– И всегда добиваетесь своего?
– Конечно.
– Тогда мне придется вам кое-что объяснить.
Она вернулась на свое место и посмотрела Максиму в глаза.
– Понимаете, Максим, я хоть и развелась с Винклером, но мы продолжаем жить как муж с женой, – лгала она во свое спасение. – Я хочу, чтобы вы это себе уяснили. Кроме того, у меня есть любовник. Так что у вас практически нет шансов… – Она со слабой улыбкой развела руками, чувствуя, как фальшив ее тон.
Максим ответил сразу же и весьма основательно, словно заранее успел подготовиться к такому повороту в его пока еще виртуальном романе с Анной:
– Вот Григорий Александрович – это действительно серьезно, я согласен. И здесь мне как будто все ясно. Что же касается вашего любовника, то вы напрасно стараетесь предстать передо мной в неприглядном свете. Вы думаете, что если мне станет известно, что вы встречаетесь сразу с двумя мужчинами, то я перестану о вас думать и мечтать? Мне это безразлично. Более того, я считаю это даже естественным для такой красивой женщины, как вы. Не прогоняйте меня, я прошу вас. Конечно, я не хотел бы стать очередным экспонатом в вашей коллекции возлюбленных, я не такой человек. Я собственник, если хотите… И тем не менее…
– Тогда тем более…
– Анна, я тоже не беден, хотя и не так богат, как ваш бывший. И я вполне способен содержать вас.
Анна покраснела. Уже второй раз за день ей намекают на то, что она встречается с Григорием ради денег.
– Я могла бы сделать вид, что вы меня обидели, но не стану делать этого. Мне хочется, чтобы вы поняли меня. Дело в том, Максим, что меня с Гришей связывают длительные супружеские отношения. Понятное дело, он дает мне деньги, я этого не могу отрицать. Но ведь он мой бывший муж, понимаете? Мы с ним – друзья. Вот вы когда-нибудь были женаты?
– Конечно. Но после развода я ни разу не видел своей жены. И я не понимаю те пары, которые после развода, после шума и драки продолжают поддерживать какие-то отношения. По-моему, это беспринципно и мерзко.
– Какой вы категоричный, однако.
– Надеюсь, ваш любовник – не Борис? – вдруг спросил он прямо в лоб.
Она снова вспыхнула. За кого он ее принимает?
– Нет, и не стоит гадать. Вы его все равно не знаете.
Разговор принимал характер задушевной беседы, и Максим мог воспринять это как желание Анны раскрыться перед ним и обнажить свою личную жизнь. Но если даже это и так, то он не должен был об этом догадаться. Поэтому пора было сворачивать разговор и заниматься делом. Сфотографировать Машу, например.
– Неужели я вам совсем не нравлюсь? – Он обволакивал ее своим нежным голосом и многообещающими взглядами. Анна чувствовала, как тает под его мужским обаянием, как теряется, краснеет.
– Нравитесь. Вы молоды, красивы, обаятельны. Но я не хотела бы говорить на эту тему. Сейчас для меня самое важное – это найти человека, который бы помнил Машу и назвал ее настоящее имя. И уже тогда мне будет проще найти ее близких, родственников, друзей. Тогда мы сможем узнать ее адрес и выяснить, чем она занималась и кем была. И когда мы выясним это, то будет нетрудно вычислить, кто же так жестоко обошелся с ней, кто привязал к ее рукам бирки и, главное, за что. А потом попробуем отыскать ее ребенка. И вот когда мы все это узнаем и Маша вернется в свою жизнь, я, быть может, буду воспринимать все окружающее меня не так мрачно, как сегодня…
– Я понимаю. Вы хотите сказать, что вам сейчас не до меня?
С ним бесполезно было разговаривать. О чем бы они ни говорили, у него все сводилось к одному: он желал выяснить, как она к нему относится и есть ли у него шанс в отношении нее.
– Максим, мы когда-нибудь продолжим этот разговор, но только не сегодня, прошу вас…
Она поднялась и решительно направилась в гостиную, где взяла фотоаппарат, после чего заглянула в спальню к Маше.
– Ты как?
Маша, оторвав от подушки розовую щеку, улыбнулась ей чуть ли не заговорщицки. Чувствовалось, что она наконец успокоилась.
