– При мне она не говорила на испанском и не хвасталась его знанием, но мне кажется, что она кое-что в нем понимала, во всяком случае, в вывесках ориентировалась, и меня не просила, как это делали другие туристы, поговорить с продавцами. Не было у нее проблем и в выборе блюд в ресторане. Так что могу допустить, что испанский, пускай не в совершенстве, но она все же знает.
– Да, – согласилась я с ним. – Если изначально Настя собиралась открыть ресторан испанской кухни, то она вполне могла начать с курсов испанского языка.
В сумке заверещал мобильный телефон.
– Алина, – считала я с экрана. – Я же обещала ей позвонить сразу после разговора с Литовченко. Алло, у нас все в порядке, – отрапортовала я подруге. – За нас не волнуйся. Мы едем в Гранаду.
– Жду. Есть новости? – спросила Алина.
– Не по телефону. Мы скоро приедем, и я все расскажу. Кстати, где вы?
– Я в засаде. Второй день сижу в кафе напротив дома Педро и надоедаю своим присутствием официантам. Они уже устали носить мне кофе и воду. Веня по городу слоняется. У него завелся новый знакомый. Кажется, я тебе о нем говорила.
– Алина, ты на всякий случай сиди там, где сидишь, а мы постараемся найти гостиницу, в которой останавливались Настя и Антон. Ориентиры у нас есть. До связи, – я отключилась.
Мы въехали в Гранаду. Куда ехать, в какую сторону, я даже не пыталась советовать. Альберто без моих подсказок кружил по городу. Наконец он остановился перед скромным отелем, максимум тянувшим на две звезды. «Дом приезжих» – другое сравнение трудно было подобрать. В здании напротив располагался ресторан. Слева от отеля я увидела вывеску с нарисованным на ней сапогом. И мимо нас неспешно проехал автобус, на лобовом стекле которого была прилеплена огромная пятерка. Все ориентиры совпадали.
– Пожелаем себе удачи? – спросил Альберто, из машины поглядывая на вход в отель.
– У нас говорят «Ни пуха, ни пера».
– И посылают к дьяволу?
– К черту, Альберто, к черту, – поправила я его.
Внутри гостиница оказалась еще скромнее, чем снаружи. Древняя стойка отгораживала нас от администратора гостиницы, тучного мужчины с подкрашенными черной краской усами. В том, что усы крашенные, не приходилось сомневаться. Граница между седыми волосами и иссиня черными бросалась в глаза. Наверное, мужичок и на голове бы выкрасил волосы, но, к сожалению, он был безнадежно лыс. При виде нас он широко заулыбался.
– Буэнос диас, – приветствовал он, пахнув алкогольными парами мне в лицо. Далее последовало признание, насколько он счастлив видеть нас в своей тихой обители.
Только Альберто перевел мне про тихую обитель, как с лестницы слетела тощая дама, с черными развивающимися волосами, приблизительно того же возраста, что хозяин. Она истошно орала и замахивалась на него руками. Если бы не стойка, мужчине досталось бы по полной программе.
Альберто не стал переводить дамочкины вопли, но и так было понятно, что она приходится хозяину женой и весьма этим фактом не довольна. Будь здесь сейчас Алина, она непременно бы сказала, что так орать – от души – можно только на близкого человека. Мужчина сравнялся по высоте со стойкой, но прежде чем окончательно за ней скрыться, бросил нам прощальный взгляд и пробормотал что-то похожее на «прощайте».
Только проследив взгляд мужа, женщина обратила на нас внимание … и, благодушно улыбнувшись, сделала реверанс.
– Буэнос диас. – Сейчас ее лицо излучало вселенскую терпимость и бескрайнюю доброту. – Вы хотите снять у нас номер? – обрадовалась она. – Не пожалеете, у нас очень хорошо. Чисто, уютно. Кабельное телевидение. Тихо, спокойно.
– Нет, – расстроил ее Альберто. – Мы ищем друзей. Несколько дней назад у вас останавливались двое русских: мужчина и женщина.
Хозяйка, нахмурившись, кивнула. Альберто продолжил. О чем он говорил, я лишь догадывалась, наверное приблизительно это:
– Понимаете, с мужчиной произошло несчастье. На него напали и ограбили. К вам он вернуться не смог. Его вещи остались у вас.
Хозяйка недовольно залопотала на испанском языке.
– Что она говорит? – спросила я, требуя от Альберто перевода.
– Говорит, что мужчина и женщина заплатили только за один день. Она несколько дней никого не селила в эту комнату. Кто ей теперь выплатит упущенную выгоду? Вещи сеньора она не отдаст, пока ей не заплатят за четыре дня.
– Почему за четыре?
– Потому что она честная женщина и не возьмет чужого. Через четыре дня после того, как русский сеньор пропал, она собрала его вещи и пустила в комнату постояльца, очень приличного сеньора, который заплатил ей за неделю вперед.
– Понятно, скажи ей, что мы заплатим за четыре дня.
– Не стоит торопиться, – предостерег меня от поспешных действий Альберт. – Не факт, что они не обокрали Литовченко. Посмотрите на их лица. Форменные жулики.
И, правда, лицо у хозяина, который, осмелев, выполз из-за стойки, и лицо его женушки, были по меньшей мере плутоватыми.
– Ты их о Насте спроси, – попросила я.
– Женщина, на следующий день прибежала – она тоже в ту ночь не ночевала, – собрала свои вещи и съехала. Спросила, где ее друг. Я сказала, что он как вчера ушел, так и не возвращался. Она попросила бумагу и написала для него записку.
– Где записка?
– Пабло! – рявкнула женушка. Муж тут же протянул ей свернутый вдвое листок, вырванный из ученической тетради. Альберто передал записку мне.
– «Антон, извини, что так получилось. Я вынуждена срочно уехать. За меня не волнуйся. Встретимся дома. Анастасия», – прочитала я. – Странная записка. – Я покрутила листок в руках – не написано ли что-то на обратной стороне. Посмотрела на свет – может, светочувствительными чернилами что-то еще начертано. Ничего. – Никакого намека, что ее увозят силой. Она была одна? Пришла или приехала на машине? – Вопросы адресовались хозяевам гостиницы.
Альберто перевел и вопросы, и ответ хозяйки:
– В гостиницу она входила одна. А пришла ли пешком или приехала, мы не знаем. К нам приехали родственники: тетя, дядя, их семеро детей… Сами понимаете, что здесь творилось.
– Сеньора, – у Пабло вдруг прорезался голос. – Я через окно видел, как ваша соотечественница вышла из гостиницы. К ней подошел мужчина, взял чемодан и отнес к машине.
– Вы рассмотрели машину?
– Нет, человек оставил машину не перед входом, а довольно далеко. Модель и марку я не разглядел, но она была зеленая.
– Зеленая… Неужели, Альберто, и это совпадение?
Альберто только пожал плечами. Не факт, что зеленая машина была марки «Пежо».
– Попроси их принести вещи Литовченко, – велела я, доставая кошелек.
Хозяйка далеко не пошла, нырнула за стойку и вытащила на свет чемодан. Литовченко не говорил нам, какой у него был чемодан, но этот без сомнения был его – на ручке болтался кожаный ярлычок с фамилией Литовченко внутри. Нам предстояло открыть чемодан и проверить на месте ли деньги.
Я уже собралась вскрыть замок, но дама заговорила, положив руку на чемодан.
– Она говорит, что нужны доказательства, что мы действительно друзья сеньора. Вдруг он завтра приедет за своими вещами.
– А какие доказательства ей нужны? Мой паспорт ее устроит? Здесь адрес Литовченко написан, – я показала ярлык. – Вот видите – страна указана. И у меня в паспорте та же страна. Мы вообще из одного города. Стала бы я выполнять его поручения, если бы не была с ним знакома.
Кажется, мои слова убедили Пабло и его жену. Женщина убрала с чемодана руку, но весьма неохотно.
Денег в чемодане не оказалось.
– Где деньги? – спросил Альберто. – Здесь были деньги, и мы точно знаем сколько.
– Я взяла за хранение, – отводя глаза в сторону, ответила хозяйка.
– Так много? – блефовал Альберто. Напомню, что мы не удосужились спросить, сколько денег оставалось в чемодане.
Хозяйка отошла к сейфу, стоящему за стойкой, достала тоненькую пачку евро и протянула ее Альберто. Он перевел ее слова:
– Здесь остаток. Она уже отсчитала из тех денег, что были в чемодане, деньги, которые пошли на оплату четырех дней. Так, что спрячьте свои деньги, которые вы собирались отдать этим хапугам, – сказал Альберто, закрывая чемодан.
– Вряд ли, конечно, Настя сюда вернется, но оставьте им на всякий случай свой номер телефона, – попросила я Альберто. – Пусть они дадут нам знать, что если она появится.
Альберто протянул хозяевам свою визитную карточку. Принимая ее, Пабло усердно кивал, обещая сделать все, как мы того просим.
Стоя на пороге гостиницы, я засомневалась в бескорыстии хозяев:
– Может, надо было дать им деньги, чтобы они не забыли позвонить?
– Марина, вы всерьез думаете, что эта сеньора вязала плату только за четыре дня? – с иронией спросил Альберто. – Да она переполовинила деньги Литовченко. В лучшем случае она посчитала и сегодняшний день. В худшем – взяла столько, сколько ей позволила совесть. А совести у нее, похоже, вообще нет. Не знаю как вы, а я обратил внимание на расценки. Это только на первый взгляд цена за номер низкая. Завтрака нет. Чистое белье только в день заезда. Горячая вода – два часа утром и два часа вечером. Телевизор за отдельную плату. Эта гостиница хороша только для того, чтобы один раз в ней переночевать. Жить в ней нельзя.
