Ничего не понимающая Женька приподнялась по стене и, с трудом переставляя ноги, двинулась в ванную. Открыв кран, она сунула ноющую от ударов голову под струю холодной воды и попыталась привести свои мысли в порядок.
Случилось что-то страшное…
Это она поняла по его окровавленным рукам и по бурым пятнам на брюках. Припоминая все его полуфразы, которые он выкрикивал, нанося ей удар за ударом, Женька догадалась — что-то случилось с Тимохой.
Додумать она не успела. Сильная рука схватила ее за волосы и, выдернув из-под спасательной струи воды, вновь швырнула на стену.
— Скажи мне, дрянь! Зачем ты это сделала?! — Павел смотрел на нее покрасневшими от слез глазами, и желание убить все отчетливее читалось в его взгляде.
— Павлик! — прорыдала Женька, протягивая разбитые руки в его сторону. — Объясни мне, пожалуйста, что случилось?! Я ничего не понимаю!..
— Ах, ты не понимаешь!!! — Он шагнул к ней и, схватив ее за шиворот, почти волоком потащил куда-то. — Сейчас ты сразу все увидишь и все поймешь!!!
Но то, что увидела Женька в следующий момент, превзошло все самые страшные ее предположения.
На залитом кровью, белоснежном когда-то диване с искаженным смертью лицом лежал Тимоха…
Все тело его было покрыто глубокими ножевыми ранами. Орудие убийства валялось тут же под банкетным столиком с налипшими сгустками крови и еще чего-то темного, что могло быть частичками изрезанного Тимохиного свитера.
— Теперь поняла?! — зло прошипел ей в ухо Павел. — Ты так же освежевала своего брата?! Сука!!!
Он вновь сильно толкнул ее, отчего Женька, задев ногой за завернувшийся край ковра, споткнулась и упала прямо подле дивана.
Задыхаясь от ужаса, она подняла обезумевшие глаза и прямо перед собой увидела скрюченные, уже начавшие костенеть пальцы покойника.
— Я не… — замотала она отчаянно головой. — Я не…
Перед глазами у Женьки вдруг все поплыло, бессвязный лепет замер на ее губах. Тьма, окутавшая ее мозг, освободила ее от жуткой действительности…
Валек приподнял с нар стонущую от похмелья голову и ничего не понимающим взглядом огляделся по сторонам.
— О черт!!! — простонал он через минуту. — Этого еще не хватало!!!
Сосед с нижней койки недовольно заворочался и скрипучим голосом попросил его заткнуться.
— Да пошел ты!.. — огрызнулся Валек, сползая на пол. — Ничего не помню, хоть убей!..
— Сейчас они тебе напомнят, — погано захихикал другой задержанный, привставая и скаля в ухмылке беззубый рот. — Чего-чего, а это у них здорово получается. А за тобой надзор особый…
При последних словах Валек насторожился, но расспросить ехидного мужика ему не позволили. Дверь СИЗО широко распахнулась, и мент, заглянув из коридора, приказал ему двигать на выход.
— А че случилось-то, командир? — осклабился Валек, пытаясь казаться беззаботным. — Заплачу я за скандал, базара нет…
Мент смерил его тяжелым взглядом и, нацепив наручники, что опять показалось странным, повел по лестнице куда-то наверх.
Мысли в больной голове неприятно зашевелились. Валек попытался еще пару раз заговорить с молчаливым конвоиром, но тот, ткнув ему кулаком между лопаток, приказал молчать.
Кабинет, куда его ввели, мог принадлежать кому угодно. Вывеска на двери отсутствовала. Набор казенной мебели, состоящий из двух стульев и обшарпанного стола, о рангах хозяина также умалчивал.
Не сняв с Валька наручников, конвоир усадил его на стул посередине комнаты и застыл истуканом за спиной.
Потекли долгие минуты ожидания. Валек заметно нервничал. Перебрав в памяти все свои дела и делишки, он не нашел ни одного, из-за которого к нему могли прицепиться. Были, правда, две вылазки с Пашкой, но там, как всегда, все было чисто обставлено, так что за это он не волновался.
Течение его мыслей было прервано внезапным появлением третьего человека. Обойдя стороной задержанного, тот принялся в упор его разглядывать.
— Ну?! — через мгновение рыкнул вошедший. — Будешь говорить или как?..
— А че говорить-то, командир? — заерзал Валек, пытаясь получше разглядеть стоящего перед ним мужчину. — Я толком ничего и не помню. Перебрал малость, подрался, и все…
— Мне твои пьяные разборки знать ни к чему, — задумчиво произнес тот, тяжело опускаясь на стул, заботливо подставленный ему конвоиром. — У меня к тебе другие вопросы…
— Я всегда готов, — нервно улыбнулся Валек, облизав верхнюю губу. — Спрашивай, начальник…
— Готов, говоришь… — Мужчина тяжело шевельнулся на стуле, отчего тот жалобно заскрипел под весом его тела. — Тогда давай так: я развязываю тебе руки, даю бумагу, и ты мне пишешь все о Пашкиных делах… Когда, где, с кем и так далее… Ты все понял?!
— К-какого Пашки?.. — голос перестал слушаться Валька, и он мелко задрожал. — Ты о ком, командир?! Я никакого Пашку не…
Дослушать его не пожелали. По взмаху пухлой ладони на бедного Валька обрушилась целая серия отработанных точных ударов. Он упал со стула и, извиваясь огромным червем, принялся ловить ртом воздух.
— За что, командир?! — прохрипел он спустя какое-то время. — Я же ничего…
Команда повторилась…
Носок сапога замелькал перед носом Валька, заставив несчастного захлебнуться последними словами. Чувствуя, что рот его наполнился кровью и еще чем-то острым и инородным, он жалобно заскулил:
— За что?! Что я такого сделал?!
— Ты, Санек, поработай еще немного над парнем, — вставая, произнес задумчиво мужчина. — Отведи назад в камеру, пусть подумает. Как созреет, дай мне знать…
Поработал над Вальком мент основательно. Идти назад в камеру тот самостоятельно не смог. Поддерживая его под руки, два здоровенных сержанта сбросили его на нары и, сняв наручники, вышли.
— Суки! — протяжно прошептал Валек, с трудом перевернувшись на спину.
— А чего хотели-то?! — подсел сердобольный мужичок, незаметно пристраивая руку у Валька на бедре.
— Пошел ты, петушара! — рявкнул из последних сил Валек и закрыл глаза.
Мужичок обиженно засопел, но нарываться на неприятности не счел нужным, а отошел в сторонку и затих.
Спустя два часа им принесли обед.
Беззубый подошел к Вальку и застыл у того в изголовье. Затем, попыхтев, достал из кармана новую пачку сигарет и пристроил ему под подушкой.
— Чего тебе? — разлепил Валек разбитые губы.
— Сигарет тебе сестра с воли передала… Покури, легче будет… — с этими словами он отошел в дальний угол и принялся мыть заскорузлые руки.
Распечатав пачку, Валек выудил дрожащими пальцами сигарету и, пристроив ее в уголке рта, попросил огня. Кто-то чиркнул спичкой, и Валек, с наслаждением втянув в себя мягкий дымок, вновь откинулся на подушку.
Население камеры вовсю работало ложками, поглощая вегетарианский обед, предложенный заботливыми работниками местной точки общепита. Когда тарелки опустели и последние крошки хлеба были подобраны со стола, кто-то вдруг вспомнил, что лежащий на верхних нарах Валек так и не пообедал.
— Эй, слышь, пострадавший! — окликнул его мужичок с интересной сексуальной ориентацией. — Чего не хаваешь? Менты щас придут и все заберут…
Валек не отвечал…
Мужичок суетливо прошаркал к нарам и, внимательно вглядевшись в лежащего неподвижно парня, суеверно перекрестился.
— Чего там? — обернулись к нему от стола.
— Он это… того… — еще раз перекрестился тот. — Помер вроде как…
Все присутствующие, кто с любопытством, кто со страхом, застыли в немом созерцании.
Валек лежал, уставившись неподвижным взглядом в потолок. Рука с зажатой в ней сигаретой безвольно свисла с койки.
— Ментов звать надо, — прохрипел кто-то после паузы.
Те явились по первому зову. Затопав сапожищами по облезлым доскам, они сдернули тело парня с верхнего яруса нар и, уложив на серую простыню, почти бегом выволокли его из камеры.
Лаврентий буйствовал…
Сообщение о смерти Валька напрочь выбило почву у него из-под ног. Не то чтобы он возлагал на него большие надежды, но парню было кое-что известно, а это могло послужить хоть каким-то противовесом в борьбе с Павлом.
— Сука! — ревел он, двигаясь подобно тарану по служебному кабинету. — И здесь меня обошел!.. Что за баба сигареты принесла?! Почему не запомнили?!
Огромный рыхлый кулак раз за разом обрушивался на видавшую виды облупившуюся полировку стола. Вытянувшись в струну, молоденький прапорщик стоял не моргая. В таком гневе он видел своего шефа нечасто и по опыту знал, что буря скоро стихнет, а на смену ей придут хорошо продуманные указания.
Прапорщик не ошибся. Ухватившись рукой за сердце, Лаврентий остановился у стены и несколько минут задумчиво смотрел через мутное стекло на улицу.
Осенняя непогода, сыпавшая с вечера мокрым снегом, сменила гнев на милость и, слегка покачивая ветвями деревьев, решила побаловать последними теплыми лучами солнца.
