Ерожин поднялся:
– Всего один вопрос. Борис Федорович работал по ночам?
– Логинов? Он до конца рабочего дня редко досиживал. А вы говорите по ночам…
– А кто из сотрудников в ночное время имел возможность пользоваться компьютером?
– Да таких здесь десятки. Любой дежурный по отделению. Врачи по ночам и диссертации пишут, и компьютерными играми забавляются, даже в карты на компьютере играют. Надеюсь, больше вопросов нет? – Сдавив свой пухлой лапой еще раз руку Ерожину, хозяин открыл дверь кабинета: – Сами отсюда выберетесь?
Ерожин кивнул и двинул к выходу. Поднявшись по лестнице, он снова зашагал по длиннющему коридору центра. Там продолжали сновать люди. Гул, стоящий в помещении, напоминал потревоженный улей. Петра два раза толкнули, кто-то наступил ему сзади на ногу. Петр оглянулся и увидел высокого худощавого старика в белом халате. Тот, не извинившись, обогнал подполковника, и понесся вперед, с лицом, выражавшим полную прострацию. Ерожин не заметил, как сам ускорил шаг. Общая нервозность подействовала и на него. Но, прошагав половину коридора, внезапно остановился, и побежал обратно. Спустившись по лестнице, он добрался до двери кабинета начальника охраны, и дернул за ручку. Но дверь не открывалась, а карточки для электронного замка у него не было. Петр постучал. Не дождавшись реакции, замолотил по двери кулаками.
– Я так и думал, что это опять вы. – Спокойно встретил его Абрамов. Он приоткрыл дверь, но в кабинет Ерожина не пригласил.
– Простите, еще один вопрос?
– Валяйте. – Не двигаясь с порога, разрешил начальник охраны.
– Вы давно здесь служите?
– Четыре года с небольшим. А зачем вам?
Ерожин извлек из кармана блокнот и заглянул в него:
– У вас работала девушка, Любовь Крестова. Три года назад она погибла, попав под машину. Мне бы хотелось узнать подробнее, как это произошло.
– Она не у меня работала, а в отделении интенсивной терапии. Ладно, заходите. – Абрамов попятился, пропуская назойливого посетителя в кабинет. Уселся за свой стол и указал Ерожину на кресло: – Садитесь, подполковник. Девчонку я помню, и мне ее жаль. Она была такая счастливая в последний месяц своей жизни. У нее глаза светились.
– Так вы ее знали? – Оживился Петр. Абрамов ответить не успел, в кабинет вбежал его подчиненный.
– Дома не нашли. – Доложил он начальнику.
– К брату гоните. – Приказал Абрамов.
– Машин нет. Все начальники с ума посходили. Всем сегодня куда-то нужно.
– На, Гена ключи от моей тачки. И время не теряй… – Абрамов проводил взглядом подчиненного до двери и повернулся к Ерожину: – И дома системного администратора нет. Так на чем мы остановились?
– Я спросил, знали ли вы Любу Крестову?
– Не то чтобы знал. Но мы здоровались. Когда она дежурила до двенадцати, я иногда провожал ее до остановки автобуса. Девушка ночью через наш лесок боялась одна ходить. А в тот раз не проводил.
– Поленились?
– Бросьте, подполковник. Я же за ней не волочился и провожал ее всего раза три, когда она мне попадалась.
– Я без задних мыслей. – Соврал Петр, поскольку отношения девушки с собеседником его интересовали.
– Я тоже без задних. А потом она сама отказалась.
– Почему?
– Ухажер, наверное, встречал. Не даром она вся светилась. Девчонка молодая, красивая. Самое время влюбляться…
– Вы его видели?
– Нет, ни разу. В тот вечер я и ее не видел. Только на другой день, когда пришел на работу, узнал. Но мне эта история не понравилась.
– Такая история вряд ли нормальному человеку может понравиться. – Высказался Ерожин.
– Да это ясно. Я о другом. Если бы она попала под машину на Каширке, грустно, но понятно. Ночью пьяные гоняют, пижоны на иномарках. Но ее сбили тут, на нашей бетонке. Если бы не нянечка Воронкова, она бы до утра на дороге пролежала. Ее хотели сразу в операционную, но она уже кончилась. Тогда решили не трогать, а вызвать милицию.
– А почему милицию? Наездами ГИБДД занимается.
Начальник охраны задумался:
– Дело в том, что Воронкова кликнула тех медиков, кто дежурил внизу. Ну и нашего охранника тоже. Представьте пустынную ночную бетонку, а на ней девушка в луже крови. Машину никто не видел. Видно, решили, что ее кто-то стукнул. Где тут ночью машинам летать?
– Да, на вашей дорожке большую скорость не разовьешь, – согласился подполковник: – Похоже, наехали на девочку умышленно.
Абрамов кивнул:
– Я тоже так думаю. Но доказательств нет, нет и свидетелей. А предполагать можно всякое. Только не возьму в толк, кому и чем могла наша Люба помешать?
– А вы не знаете, как она попала на работу в центр?
– Не знаю. Хотя санитарку, да еще студентку медицинского, в любой больнице с руками оторвут. Она умела больных выхаживать. Иван Семенович очень переживал. Для него это была большая потеря….
– А кто такой Иван Семенович? – Поинтересовался Ерожин.
– Иван Семенович Родин – заведующий отделением. Он к ней нежность испытывал. – Грустно улыбнулся Абрамов.
– Влюбился что ли?
– Да нет. Отцовскую нежность. Родину далеко за шестьдесят. У него дочка старше. Да и вообще, это совсем другой человек.
– Как бы мне с ним поговорить?
Абрамов усмехнулся:
– Сегодня ему не до вас. У него в отделении тоже компьютер накрылся. А это для Родина настоящая беда. Ему истории болезней своих пациентов придется на память восстанавливать. Все процедуры и лекарства в ящике… Вы уж подождите, пока тут все уляжется. Любушку не воскресить. Прошло три года, ну, пройдет еще несколько дней.
Петр записал в блокнот фамилию врача, поблагодарил начальника охраны, и распрощался.
* * *
3 Ноября 2004 года
– Это наша земля, и мы никогда ее не отдадим. – Бабаян отставил в сторону рюмку с коньяком, так и не пригубив напиток.
– Послушай, Арно, из республики уехало полтора миллиона человек. Родина останется без интеллектуального потенциала, а вы уперлись в проблему границ. – Раздраженно возразил Арташес, но свой коньяк выпил.
– Тебе хорошо рассуждать, сидя в Москве. А я каждый день хожу мимо своих. Как я им объясню, что наша исконная земля никогда не вернется даже к их детям. – Бабаян тряхнул седеющий гривой и впился взглядом в глаза друга.
Арташес Арамович Теровосян уже двадцать лет жил в Москве и, хотя в отличие от своего друга министра к политике относился как к делу нечистоплотному, за событиями на родине следил пристально. Маленькая Армения переживала тяжелые дни, и трудно найти армянина, равнодушного к судьбе родины, где бы он ни обитал в данное время.
– Арно, ты же знаешь, что спорные территории заселены курдами. Это не турки, которые сейчас на подъеме и рвутся в Европейский Союз. Нам только курдских проблем не хватает. – Раздраженно возразил Теровосян и, ловко насадив на вилку маслину, отправил ее в рот.
В другое время о судьбах многострадальной родины он мог бы спорить не одну ночь. И эта больная тема никогда бы не вызвала раздражение. Но сегодня Арташес не был расположен к политической полемике. Он ждал коллегу из Германии, и его мозг только отчасти участвовал в споре. Теровосян месяц готовился ко встрече с немцем. Профессор из Дюссельдорфа написал статью об «Идиоте». Он разобрал роман великого русского писателя с немецкой обстоятельностью и пришел к выводу, что «Идиот» не несет ровным счетом никакой социальной нагрузки, а является блестящим примером мастерски написанного бульварного романа.
С такой точкой зрения Арташес Арамович был категорически не согласен и приготовил немцу железные аргументы. Но Себастьян Кох не появился. Хотя они еще по телефону условились, что профессор из Дюссельдорфа навестит его в среду. Арташес Арамович знал, что немец прилетел в субботу. Знал он так же и о страсти немца к русской девушке. Понимая, что лирическая встреча возлюбленных могла отвлечь ученого даже от Достоевского, Теровосян не пытался связаться с коллегой, хотя номер его мобильного телефона имел. Но он был уверен, что немец обязательно придет. Кроме научного спора, Кох вез Теровосяну предложение посетить Дюссельдорфский Университет и контракт. Москвича приглашали прочитать курс лекций на кафедре Коха, пока тот в отпуске. А это обстоятельство обязывало профессора с визитом не затягивать. Но в среду немец не появился. Не появился он и в четверг. Свято место пусто не бывает, и вместо Себастьяна Коха, к нему заявился однокашник из Еревана. Арно Бабаян прибыл в Москву для официальных переговоров, и ему забронировали номер в Президент-отеле. Но Бабаян предпочитал останавливаться у друга детства. Они вместе с Арно окончили не только школу, но и Московский университет. Арташес остался в Москве и не изменил науке, Арно вернулся в Ереван и ушел в политику.
– Да, курды это не подарок. Но у нас слишком мало земли, чтобы делать такие широкие жесты. – Продолжал отстаивать свое ереванский гость.
– Вы должны развязать себе руки, чтобы наладить жизнь в республике. При закрытой теме границ, и Турция могла бы стать в этом деле полезным партнером. – Вяло возразил Арташес Арамович и посмотрел на часы. – Стрелки показывали четверть шестого: – Слушай, Арно, ложись спать. Уже утро. Мы и так всю ночь проболтали, а тебе к десяти в Кремль.
