Игорь бросил измученный взгляд на начальника отдела, сидевшего напротив, и слегка улыбнулся. Как оказалось, тот страдал ещё больше. Все «неприятности», которые испытывал Игорь, у того удваивались или даже утраивались, судя по тому, как часто он вытирал лоб и ладони.
«Зачитать доклад, который даже не просматривался, – быстро в голове сопоставил факты Игорь, – значит, мне не хуже всех. Просто как-нибудь переждать совещание и дальше по плану к Лене в её загородный коттедж, где душ и прохладные комнаты деревянного дома, шёлковое постельное белье и мягкая кровать. Там будет всё!»
Мысли, цепляясь одна за другую, словно водоворот, уносили Игоря всё дальше и дальше в сладкие и приятные душе и телу грёзы. Однако судьбе было угодно распорядиться совсем иначе и подложить «свинью».
– На этом всё, – обозначил конец совещания генерал армии Кривошеев, после чего все присутствующие поднялись со своих мест и направились к выходу, – а вас, капитан Кириллов, я попросил бы остаться.
И что самое поразительное, судьба, кажется, обладала определенным чувством юмора с художественным уклоном «Семнадцати мгновений весны». Выходила этакая ценительница шпионщины.
Лишенный дара речи, выглядевший совершенно растерянным, Игорь замер у кресла, в котором сидел минуту назад.
– Игорь Владимирович, – обратился Кривошеев, но Кириллов, скорее машинально, не до конца осознавая происходящего, выпалил: «Так точно, товарищ генерал армии».
Константин Сергеевич добродушно и даже как-то по-отечески улыбнулся.
– Игорь Владимирович, – мягко начал Кривошеев, присаживаясь напротив Кириллова, – как вы смотрите на то, чтобы оставить все эту армейскую субординацию и поговорить как коллега с коллегой, без галстуков?
– Как скажете, товарищ генерал, – присаживаясь, неуверенно ответил Игорь, но сразу поправился, – то есть, я не против.
– Хорошо, – снова улыбнулся генерал. – Чаю?
Игорь в ответ кивнул, скорее тоже машинально. Кривошеев подошёл к рабочему столу, нажал кнопку вызова, и, секундой позже в дверях появился адъютант генерала.
– Два чая, пожалуйста, Петруш.
Адъютант, не проронив ни слова, закрыл дверь, и уже через пять минут генерал армии Кривошеев и капитан Кириллов пили ароматный таджикский чай.
– Так сказать, таджикский синдром, – прервал воцарившееся молчание Кривошеев, поставив чашку ароматного чая на стол, – как попробовал раз в Таджикистане в девяносто первом, так и влюбился. Столько лет и балуюсь.
Игорь натянуто улыбнулся. Все-таки общение с генералом тет-а-тет, да ещё и «без галстуков» не располагало капитана к расслаблению.
«Но чай, действительно, превосходен!» – заметил про себя Игорь.
– Игорь Владимирович, – генерал сделался серьёзным, – я понимаю ваше волнение. Оказались один на один с руководством. Нервничаете?
Кириллов помотал головой. Соврал.
– Но дело, по которому я попросил вас остаться, без пафоса – дело государственной безопасности.
«А как же иначе, – хмыкнул про себя Игорь, – у нас все дела только такие, не иначе».
Кривошеев слегка улыбнулся.
– Понимаю скепсис, – сказал он, – для нынешнего поколения чекистов «государственная безопасность» – это лишь пустой звук, за которым ничего не стоит. Отчасти оно так, конечно. В последние два десятилетия в сознании людей ощутимо нивелировались такие категории, как долг, честь, служение Родине.
Кривошеев встал и подошёл к окну: раскинувшиеся перед его взором московские улицы жили своей обычной жизнью, полной бурлящей энергией суеты.
– Отчасти, – он перевел взгляд на Игоря, – в этом виноваты и мы с тобой. Поддались капризной моде современности – демократии. Кто-то больше, кто-то меньше, но сейчас всё государство у неё «в заложниках».
Игорь Кириллов лишь с удивлением посмотрел на генерала. Неужели он оставил его, чтобы поделиться взглядами на жизнь? Так сказать, излить душу.
– Нет-нет, – словно читая мысли, продолжил генерал, – не о политической системе мы будем говорить.
«Но как он догадался, о чём я подумал?» – удивился Игорь.
– Глаза, – сказал Кривошеев, отвечая на очередной непроизнесенный вслух вопрос Игоря, – всех выдают глаза.
Константин Сергеевич подошёл к рабочему столу.
– Вот, – он достал из выдвижного ящика лист и протянул его Игорю.
– Я вас не понимаю, товарищ генерал, – вопрошающе глядя на Кривошеева, пробормотал Игорь.
– Это, скажем так, экспресс-характеристика на сотрудника, которая составлена без полного и детального анализа и скорее похожа на первое впечатление. Игорь Владимирович, – Кривошеев пристально посмотрел на капитана, – вы один из самых молодых и талантливых экспертов-аналитиков во всей Службе. Я читал ваши записки, знаком со многими заключениями и прогностическими выкладками. Без ложной лести замечу: очень высокий уровень. При выходе у моего адъютанта вы получите папку с документами. Я хочу, чтобы вы внимательно изучили все материалы, провели их комплексный анализ и ответили на простой вопрос, который я задам через месяц.
Кириллов ровным счётом ничего не понимал.
– Вы пока многого не понимаете, – продолжил Кривошеев, – и это логично. Но поверьте, скоро у вас сложится полная картина происходящего.
Игорь только неуверенно кивнул.
– Допивайте чай, Игорь Владимирович. Сегодня непременно возьмите выходной, тем более, как показалось мне во время совещания, этот вечер вы уже распланировали, – Кривошеев лукаво улыбнулся. – А завтра уж со свежими силами в бой. Я отдал необходимые указания: вы поступаете в моё непосредственное распоряжение, так что от прежних обязанностей освобождаетесь.
Допивая чай, Игорь бросил косой взгляд на лежавший рядом лист бумаги: краткая характеристика на Разумовского Сергея Юрьевича.
И в сознании Игоря всё окончательно перевернулось вверх ногами. Хотя это не был документ в прямом смысле, а просто набросанные на скорую руку заметки с характеризующими Разумовского качествами, однако сложившаяся ситуация в совокупности с полной неопределённостью заставляли испытывать чувство нарастающей тревоги и нервозности.
* * *
На следующий день, полдень
На столе перед Игорем лежала характеристика на однокашника и друга Сергея Разумовского, написанная аккуратным и ровным почерком неким Архангельским. Краткость и лаконичность изложения свидетельствовали, что пишущий человек явно спешил, но, в то же время, подошёл к составлению характеристики весьма ответственно.
Игорь откинулся в кресле, понимая, что сейчас в его голове куда больше вопросов, чем ответов на них. Однако перелистывая подборку документов, он был озабочен совсем другим: найдутся ли вообще такие ответы.
Он отодвинул чуть в сторону характеристику, достал из полученной у адъютанта генерала Кривошеева папки медицинское заключение, сведения о прививках, результаты оперативно-боевой подготовки с поквартальной динамикой. Эти сведения его не заинтересовали, и Игорь отложил их в сторону, «на потом».
– Заключение психолога, – зачитал название документа Игорь, – это может быть интересным.
Некая врач-психолог высшей категории Иванова М.И. констатировала, что Разумовский Сергей, то ли для конспирации, то ли для краткости отмеченный как обследуемый «Р.», проявил «во время тестов незаурядные аналитические способности и умение концентрировать внимание».
Игорь пропустил дальнейшие выводы психолога об интеллектуальных показателях, вспоминая, что Разумовский за время учебы в Академии сдал всего на всего парочку экзаменов, и то имевших статус государственных, а остальные получал так называемым «автоматом».
«Склонен к сексуальной агрессии, проявляемой в лёгкой форме, – говорилось далее в заключении, – высказывает вербальное пренебрежение в отношении к противоположному полу».
Игорь ухмыльнулся.
«Нисколько не изменился, правду-матку сходу: хочу – и баста! Видимо эта Иванова, – он перелистнул на последний лист заключения, – «Эм точка. И точка» оказалась интересной женщиной».
Читать остальное Игорь не стал, при имевшем место очевидном «подкате» Сереги Разумовского к доктору всё в последующем отражённое в психологическом заключении носило большей частью субъективную оценку, изложенную на бумаге оскорбленным самолюбием женщины, а не профессиональным мнением специалиста. И он зачитал заключение доктора:
«При определенном неявно выраженном, но, тем не менее, брутально-агрессивном характере в поведении, грубости и прямолинейности в отношении лиц, эмоционально подверженных влиянию и давлению, «Р.» проявляет психологически зрелую воспитанность, не имеющую отклонений от общепринятых норм поведения, и адекватно осознает объективно существующую действительность. Здоров, без патологий и иных видимых отдельных проявлений психических заболеваний».
– Все-таки ты сделал уважаемого доктора Иванову М.И., – и губы Игоря растянулись в улыбке.
