Полюбив Нателлу, бедный кавказец мучился и на классических представлениях, где его кумир играла в эпизодах. Островского чеченец возненавидел люто.
В первый же вечер Ходжаев явился после спектакля за кулисы с огромным букетом цветов в переливающемся целлофане упаковки. Высказав свой восторг и поклонение в яркой, по-южному эмоциональной форме, чеченец повесил на шею Проскуриной толстенную золотую цепь, после чего получил соизволение на совместный ужин в свободное от спектаклей время. Белый «Мерседес» чеченца вкупе с необычайным размахом ужина свое дело сделали. Нателла согласилась посетить люкс, который Ходжаев держал на всякий случай над рестораном. Отдавалась Проскурина так же бурно, как играла роль в современной пьесе. С тех пор белый «Мерседес» каждый вечер стоял возле служебного входа в театр.
Любовницей примадонна оказалась ревнивой и капризной. Чеченец с трудом совмещал с ней свой бизнес. Он держал в городе несколько кафе и с десяток игорных залов и зальчиков. В таком деле, чтобы тебя не обворовали, требуется неусыпный контроль. Ходжаев терял в деньгах, но беспрекословно исполнял все капризы актрисы.
В воскресенье вечером Проскурина играла свою любимую роль. Бритоголовые зрители, видевшие пьесу по многу раз, потягивали из бутылок дорогое импортное пиво и переговаривались между собой в ожидании эротических сцен. Тут зал стихал, отключались мобильные телефоны и наступала напряженная тишина. Вздохи и междометия героини в такие моменты доходили до последнего ряда. Когда же интимная сцена подходила к концу, зал снова возвращался к нормальной жизни.
В антракте, лениво поднявшись на второй этаж в буфет, Руслан заказал рюмку коньяка и, встав у стойки, принялся обзванивать свои точки, интересуясь суточной выручкой. Полная ручка с ярким маникюром легла на плечо кавказца, заставив его вздрогнуть. Перед ним стояла дородная блондинка Зоя и улыбалась. Закончив разговор по телефону, Руслан грубо спросил: «Чего тебе?» Зою он нанял для кафе «Русич» и поначалу иногда пользовался ее объемными женскими прелестями. Но после встречи с Нателлой Проскуриной Ходжаеву вспоминать это было неприятно.
– Русланчик, я по делу, – Зоя продолжала растягивать свои ярко-малиновые губы, но глаза ее смотрели серьезно.
Руслан подумал, что блондинка пришла с проблемами кафе, и, брезгливо поморщившись, изрек:
– Нельзя ли в другой раз? Я на днях загляну, посидим, поговорим.
– Русланчик, дело срочное и к нашему с тобой бизнесу отношения не имеет.
– Ну ладно, выкладывай, – устало разрешил кавказец, и они уселись за освободившийся столик.
Звонок уже прозвенел, и зрители потянулись в зал.
– Ко мне старый друг приехал, привез на продажу очень дорогие цацки – золото, камешки, женские безделушки. Твоя птичка от таких цацек станет тебя вылизывать своим язычком, как леденечек. Я тут одну вещичку прихватила. Взгляни.
Сказав все это, Зоя отправила свою пухлую ладонь между двумя полушариями необъятной груди и извлекла что-то, завернутое в тряпицу. Развернув тряпицу, она протянула ладонь с брошкой Руслану. Крупный бриллиант сверкнул в глаза чеченцу. По бокам брошь украшал ряд рубинов. Рубины рядом с белым камнем не казались крупными, но на самом деле каждый из них мог послужить центром ювелирной композиции.
– Пойдем отсюда, – моментально изменив тон, предложил Ходжаев.
Зрителей в фойе не осталось. Звенел третий звонок. Они вышли на лестницу, Руслан полез в карман, достал небольшой продолговатый предмет и поднес его к брошке. Предмет засветился голубоватым светом, и под ним голубым огнем замерцал белый камень.
– Не фуфло, – медленно проговорил Руслан. – Вещь чистая?
– Русланчик, мамой клянусь, не ворованные цацки. Они у моего друга по наследству.
– Сколько за эту? – поинтересовался чеченец, не выпуская вещицу из рук.
– Сказал, меньше пяти не отдаст, – шепотом сообщила Зоя.
– Камень карат на пять, рубинчики по четвертинке. Годится, – что-то прикинув в уме, согласился чеченец. – У меня при себе только две штуки. Больше не ношу, не потратить.
– Знаешь сколько у него всего! – округлив глаза от восторга, воскликнула Зоя.
– Когда увижу, тогда и узнаю, – ответил Руслан и полез во внутренний карман пиджака. – Отдай ему две и скажи, что завтра будут остальные, – пообещал чеченец, протягивая Зое пачку долларов и убирая брошку к себе в карман.
– Ты что, он меня убьет, – испугалась блондинка, готовая устроить истерику.
– Ладно, подожди, другу позвоню, – поморщился Руслан и вынул мобильный телефон.
– Что ж, я буду ждать, пока твой друг приедет? – растерялась Зоя.
– Он в зале, – раздраженно пояснил Ходжаев и набрал номер. Телефон оказался отключенным. – Через три минуты перезвоню. Сексуальная сцена закончится – включит.
Через три минуты, как и говорил Руслан, друг на звонок ответил.
– Сашок, у тебя при себе три штуки есть? – спросил чеченец и, достав брошку, покрутил ее у себя перед глазами. – Вынеси мне, Сашок. Я на лестнице перед буфетом.
Сашок оказался совсем юным. У него были длинные волосы, и сзади он походил на девушку. Подойдя к Руслану, молодой человек протянул ему деньги.
– Десять процентов в день, – предупредил он Ходжаева и пошел назад.
– Такой сопляк с такими бабками?! – удивилась Зоя.
– Он ими игроков снабжает, – пояснил чеченец, отдавая буфетчице доллары. – Завтра днем я в Питер еду. Если твой друг хочет, пусть позвонит утром, договоримся о встрече. Хорошие вещи я люблю.
– Ты где был? – спросила Нателла, когда Руслан сидел после спектакля в ее гримерной, горящими глазами следя за тем, как актриса переодевается.
– Когда, моя красавица? – в свою очередь спросил чеченец.
– В начале второго действия. Что думаешь, я со сцены не вижу? Тебя минут двадцать не было! – Руслан подошел к Нателле и попытался ее обнять. – Не смей меня лапать! Иди к той, которую лапал во время второго действия! – зло сказала Проскурина, отпихивая поклонника.
– Красавица моя, персик мой, сладкая моя! За подарком для моей богини задержался, – оправдывался чеченец.
– Что еще за подарок? – спросила актриса более миролюбивым тоном.
– Царская вещь, мой цветочек. Увидишь – не оторвешься, – пообещал Ходжаев.
– Врешь, покажи, – перебила Проскурина, сбрасывая с себя остатки театрального костюма.
– Дома покажу. Хочу, чтобы ты меня за этот подарок сильно любила. Так сильно любила, чтобы я устал.
– Размечтался, – усмехнулась Нателла, влезая в узкие джинсы.
– Когда мой подарок увидишь, не будешь такие обидные слова говорить, – сказал Ходжаев, жадно взирая на обнаженную грудку своей возлюбленной.
– Нечего пялиться, застегни лучше.
Проскурина надела бюстгальтер и повернулась к поклоннику спиной. Руслан взял Нателлу за плечи, поцеловал в шейку и осторожно зацепил крючки на спине.
– Жрать хочу, – сказала Проскурина, когда они спустились вниз.
– Салями дома есть, икра черная есть, зелень есть, – сообщил Руслан, открывая перед актрисой дверцу своего «Мерседеса».
– Надоело. Супа хочу, – капризно потребовала Проскурина.
– Где же я тебе, моя царица, в такое время суп возьму? Хочешь, шашлык горячий у Арно покушаем?
– Охота была с твоими бандюками дым нюхать! – сморщилась Нателла. – Я спектакль отпахала и отдохнуть должна.
Руслан завел двигатель и с визгом взял с места. Белый «Мерседес» полетел по ночному городу. Притормозив возле перекрестка, Ходжаев взял телефон и набрал номер:
– Арно, будь другом, пришли мне домой две порции по-карски. Только чтобы барашек горячий и не жирный. Ну сам знаешь, что тебе говорить…
– Где твой подарок? – устало спросила Проскурина, сбрасывая пальто на руки чеченца.
– Ты в комнату войди, свет зажги и глаза закрой, – попросил Руслан медовым голосом.
Проскурина вошла в гостиную с вычурной золоченой мебелью, встала возле зеркала и капризно надула губки. Ходжаев, крадучись, подошел к актрисе и, взяв ее ручку в свою, положил на ладонь брошку:
– Смотри, царица!
Нателла уставилась на вещицу. Она не была приучена к дорогим ювелирным украшениям и потому сразу не поняла, что получила.
– Это что, брошечка?
– Это, моя красавица, царская вещь. Я за нее десять тысяч зеленых выложил. За эти деньги приличный «мерс» можно купить.
– Настоящий бриллиант? – недоверчиво поинтересовалась актриса.
– Настоящий. Карат шесть, и рубины по полкарата. Редкая вещь, – причмокнул языком Руслан.
– Русланчик, ты чудо! Ой, как здорово! Ленка с Инкой от зависти сдохнут.
– Сдохнут, моя царица. Пошли скорей в спальню, я так тебя хочу, что плавки могут лопнуть. Думаешь, легко горячему мужчине смотреть, как такая красавица раздевается-одевается? Горячий мужчина может от желания умереть, – пожаловался чеченец.
– Ладно, черт с тобой, только сам меня разденешь, у меня сил нет, – сказала Нателла и широко зевнула, – И завтра рано не буди. Дай перед гастролями выспаться. В Питере публика тяжелая.
