В кабинете, обставленном просто: два стола и кресла вокруг них, помимо босса, находился еще один человек. Канторович вышагивал широкими — в его масштабе — шагами по ковру, заложив руки за спину, изредка подергивая лысой головой.
Второй — моложе и, разумеется, повыше — сидел сбоку от председательского стола и листал бумаги, лежащие перед ним на столе в папке.
— Это вы? — выкрикнул Канторович, подбегая ближе. Что за радость у человека смотреть на женщину снизу вверх?
— Кажется, — кивнула я, — а это вы?
Григорьев кашлянул и начал крутить официальные витиеватости:
— Лев Давидович, это частный детектив Иванова Татьяна Александровна, Татьяна…
Канторович отмахнулся от него и сразу пожал мне руку:
— Иванова — это псевдоним? Оригинально! — Он чмокнул губами и, показав нам на кресла, опять забегал по ковру.
— Никакой шумихи и официальности! — выдал он резко и без вступлений. — Самое главное — сроки! — после следующего пробега: — Я хочу знать четко!
Выдав эти тезисы, Лев Давидович словно выдохся и медленно направился к своему креслу.
Мы с Григорьевым уже сидели за конференц-столом напротив друг друга.
— Моя фамилия Котляревский, — подал голос молодой, примерно тридцатипятилетний, мужчина, сидевший над бумажками, — я буду осуществлять общую координацию… — Он помялся, покосился на тестя и закончил: — Процесса.
Я наконец-то рассмотрела его. Светловолосый, с очень аккуратной прической, темный костюм в мелкую полоску и кричащий галстук. Он казался очень вдумчивым и осторожным в словах и поступках.
— Да! — раздраженным голосом сказал Канторович.
Он посмотрел на меня и поднял брови, словно удивляясь, какого черта я здесь делаю, если он уже все сказал.
Пауза затянулась, и Котляревский опять поднял свою опущенную голову, Григорьев зашевелился в кресле и стал делать непонятные движения руками, очевидно, привлекая мое внимание.
— Можно мне сказать? — спросила я у босса.
— Конечно, я же жду! — тут же ответил он.
— Мне нужно содействие вашей охраны и допуск на квартиру…
Канторович замахал руками:
— Семен все организует. Еще?
— Возможно, придется много ездить…
— Вот с ним будешь ездить, — Канторович показал на Григорьева, — еще?
— Гонорар 1000 долларов в день плюс спецрасходы, плюс страховка.
Теперь уже паузу дал Канторович и подергал себя за крылья носа, потом ткнул в Котляревского:
— С Семеном обсудите. Еще? Все?
— Почему с ним, а не с вами? — удивилась я.
Все трое, не мигая, взглянули на меня, и, похоже, каждый подумал одно и то же.
— Согласен, — вздохнув, сказал Канторович. — Еще? Все?
— Пока все, остальное, я думаю, будет решаться в рабочем порядке, — сказала я.
Канторович поднялся:
— Рад был познакомиться!
— Я тоже… И, кстати, забыла, — он мгновенно напрягся, — я должна увидеть видеозапись!
— Зачем? — впервые за все время Лев Давидович задал вопрос медленно и тише, чем обычно.
— Мне нужно посмотреть помещение.
Он моргнул, бросил взгляд на Котляревского, тот — на него. После чего Канторович подозрительно взглянул на Григорьева и ответил мне:
— Согласен.
Еще раз вздохнув, Канторович спросил Котляревского:
— Где она?
— У вас в портфеле, Лев Давидович.
Канторович махнул мне:
— Сегодня увидишь. Теперь все?
— Все, Лев Давидович.
На этом аудиенция окончилась. Мы с Григорьевым вышли и начали спускаться по лестнице.
— Куда сейчас? Командуй, шеф! — обратился он ко мне.
— Шеф у нас ты, а едем мы на место действия, — ответила я, — в квартиру то есть, где она находится?
* * *
«Белая башня» была видна со всех сторон. Она возвышалась и над гостиницей «Московской», стоящей от нее на квартал выше, и над комплексом зданий областной администрации. Я еще ни разу не бывала внутри «башни», но не испытывала особого пиетета к ее помпезности. Даже более того: как коренного горожанина она не могла меня не раздражать излишеством внешних наворотов. Вот уже лет пять, как торчала эта «башня» на самой границе старого и нового города, а все равно казалась не на своем месте.
Мы подъехали, и Григорьев оставил машину чуть ли не за поворотом от «Белой башни». Когда архитекторы впихивали сюда сей плод освобожденной мысли, про стоянку-то они и забыли.
Мы подошли к первому подъезду, и Григорьев, сверившись с записью в блокноте, набрал на двери цифры шестизначного кода. Лифт на третий этаж подниматься отказывался, очевидно, это было мудро задумано для поддержания физической активности местных жителей. Мы остановились перед квартирой № 6. Дверь квартиры, сделанная из массива красного дерева, была снабжена домофоном и видеофоном, великолепным выпуклым глазком и литым дверным молотком.
Прибамбасы, о которых говорил Володька Степанов, начались уже у порога квартиры Пасюков.
— У вас есть ключ, или нам откроют? — спросила я Григорьева.
— Прислуга извещена, она меня знает в лицо, — ответил он и нажал кнопку домофона.
— Это вы, Алексей Иванович? — послышался из динамика голос, слегка искаженный фоном.
— Да, Оленька, принимай гостей!
Щелкнул замок, и дверь отворилась наружу. Я вошла первой и едва не поскользнулась на плитках пола, Григорьев предусмотрительно поддержал сзади под локоть.
— Это последняя линия обороны против налетчиков? — недовольно спросила я у него.
— Предпоследняя, — произнес он, — последняя сейчас подойдет, если не дрыхнет где-нибудь.
Последний бастион защиты квартиры не дрых, он пришел, повиливая хвостом, лениво зевая и обнюхивая воздух. Это был здоровенный и противный мастино-наполитано с красными глазками и слюнявой пастью, обрамленной глубокими породистыми складками. Не доходя до нас нескольких шагов, он не лег, а рухнул на пол и, шумно выдохнув, закрыл глаза.
В конце длинного коридора показалась женская фигура. Это была среднего роста худенькая девушка, крашеная блондинка в ситцевом халатике.
— Здравствуйте, — приветливо поприветствовала она нас, и Григорьев, выйдя вперед, указал на меня:
— Знакомься, Оленька, это новый следователь по особо важным делам Иванова Татьяна.
— Здравствуйте, — равнодушно кивнула мне Оля, но в глазах ее мелькнула настороженность. Она быстро отвела взгляд и спросила у Григорьева:
— Я вам нужна или можно своими делами пока…
— Иди, иди, занимайся, конечно, нужна будешь, позовем.
Оля скрылась в одной из боковых комнат, а меня Григорьев повел через весь коридор в каминный зал, скромно обставленный мебелью: только кресла и телевизор с видеомагнитофоном в углу на тумбе. Даже журнального столика не было. Сам зал был размером примерно пять на семь метров.
— Вот здесь все и произошло, — махнул рукой Григорьев.
Я стала осматривать место совершения преступления. Следов здесь уже никаких просто быть не могло, но меня интересовало другое.
— А можно походить по всей квартире? — Я хотела точно решить для себя: есть ли какая-то вероятность, что сюда мог забраться посторонний человек.
— Пошли, — сделал приглашающий жест Григорьев.
Мы прошли по всем комнатам, заглянули и на второй уровень, в спальню хозяев. Обнаружили Ольгу, стирающую пыль с очаровательной искусственной азалии. Мы с нею переглянулись и окончательно не понравились друг другу. По поводу безопасности вывод следовал один: вероятность проникновения в квартиру иначе, чем через дверь, минимальна.
— Алексей, — обратилась я к своему спутнику, когда мы вернулись в каминный зал, — а этот милый песик только для декорации здесь нужен, или это на самом деле охранная собака?
— Трудно сказать! — рассмеялся он. — Я один раз слышал, как он лает, но это было связано с задержкой его обеда.
— Понятно. — Я подошла к камину и заглянула в трубу. Может быть, и реально было залезть через нее какому-нибудь непрошеному Санта-Клаусу, но размером он должен быть не больше кота.
Я повернулась к усевшемуся в кресло Алексею:
— У кого, помимо хозяев, есть еще ключи от квартиры? У Ольги, понятно, а еще у кого?
— Это все! — Он усмехнулся. — Этот вопрос был первым, который мы задали Василию и Ольге. Ключей больше нет ни у кого. Запасные лежат в коридоре в шкафчике. Но туда так просто не залезешь, Ольга научена раз и навсегда встречать и провожать гостей лично.
— Пойдем, поговорим с ней.
Мы повторили путешествие по апартаментам и нашли Ольгу на кухне, стирающую пыль с холодильника.
— А мы к тебе! — обрадовал ее Алексей, заходя в кухню.
— Кофе будете? — тихо спросила Ольга, и он принял это предложение за нас обоих.
Мы сели за стол, и я понаблюдала за Ольгой, неторопливо занимающейся кофеваркой.
Когда кофе сварился и кофеварка, предупреждая нас об этом, захрюкала и захлюпала, Ольга разлила его по чашкам и села с нами рядом.
