о том, как она распорядилась накоплениями родителей, – какой-нибудь тайный знак или еще что-то в этом роде. Я сам видел этот медальон в руке племянника. Несколько раз в своих письмах я пытался призвать к совести племянника и исправить ошибку его матери. К сожалению, я ничего не добился. Карл даже не ответил на мои письма. Позже я узнал, что Карл не вернулся с войны, а сгинул где-то в американском плену.
Дорогой Отто, я не исключаю, что Карлу удалось раскрыть тайну медальона. Что стало с медальоном дальше, в чьи руки он попал, я не знаю. Но я хочу, чтобы ты всегда помнил об этой истории и, если узнаешь что-то, попытался вернуть принадлежащее нам по праву. Пусть не я, но хотя бы мои потомки получат причитающуюся им долю наследства. Может быть, лично я действительно являюсь причиной того решения, которое когда-то приняла моя мать, но мое членство в нацистской партии было осознанным, и, как известно, по этому пути пошли многие. Я не виноват больше, чем виноват весь народ. Скоро меня могут арестовать, и я тороплюсь написать это письмо и надеюсь, что твоя мать в подходящий момент передаст его тебе. Помни обо мне.
Твой отец Адольф Гринберг,
февраль 1950 года
Отто отложил письмо и поймал себя на том, что и после этого прочтения мысль о бредовости послания ожидающего ареста нацистского функционера не покидает его. И совсем не важно, что этим функционером был его родной отец, которого он почти не знал. В то же время недавний рассказ Акселя Бекмана не оставлял сомнений в том, что история с медальоном правдива. Вот в этом самом кресле сидел переводчик и называл факты и имена, упоминаемые в письме.
Посоветоваться было не с кем. Уже не было в живых ни матери, ни отчима Герхарда Фукса. Пятидесятишестилетний коммерческий директор никогда не был женат и не имел собственных детей, которые могли бы ему помочь в восстановлении справедливости. В себе же самом он не ощущал ни сил, ни желания пуститься в эту сомнительную, с его точки зрения, авантюру – борьбу за наследство. Однако непомерная любовь к деньгам беспокойным червячком продолжала точить мозг, вызывая все новые соображения, как подступиться к замаячившему на горизонте богатству. Правда, к потомкам, о которых упоминал в письме Адольф Гринберг, можно было отнести и детей родной сестры Отто Эльзы Фукс. Конечно, тогда пришлось бы делиться, чего Отто Фуксу, разумеется, не хотелось, но другого выхода он не видел. Он решил связаться с сестрой, с которой давно не общался, и, сидя в своем кабинете за внушительным письменным столом и прикуривая одну сигарету за другой, обдумывал, с чего начать.
Отто Фукс еще не представлял, к каким последствиям может привести его разговор с сестрой, когда наконец принял решение и взял в руку телефонную трубку.
Макс Вундерлих шел по огромному ландшафтному парку, погрузившемуся в густой туман. То там, то тут возникали расплывчатые контуры памятников или отдельных архитектурных элементов, и, для того чтобы хоть как-то рассмотреть их, Максу приходилось приближаться к ним почти вплотную. Он восхищался великолепием этого старинного парка, расположенного вдоль берега Ильма. Осознание того, что сам великий Гете стоял у истоков его перевоплощения в классический английский парк, наполняло радостью душу, усиливало в его глазах значимость этой в принципе случайной экскурсии. Закончив осмотр парка посещением домика Гете, Макс решил вернуться в отель.
Отель «Леонардо», в котором остановился сыщик, находился недалеко от парка, и совсем скоро Макс уже подходил к его центральному входу. Он уже второй день находился в Ваймаре, так как усилия, приложенные шефом Мартины, не увенчались успехом – отыскать нормальный экземпляр газеты не представлялось возможным. Газета более не издавалась, а архивы исчезли в волнах прошедших десятилетий. Вчера Макс побывал в городском архиве Ваймара, где встретился с заведующей фрау Кюн…
Внешний вид заведующей не разрушил, а, напротив, подтвердил представление сыщика о людях подобных профессий. Она была в темно-сером строгом костюме, в очках в толстой оправе, за стеклами которых серые же строгие глаза. Макс представился. Женщина ничуть не удивилась тому, что видит перед собой сыщика. Он решил, что представители его рода занятий являются нередкими посетителями подобного рода заведений, в которых можно что-то выяснить (чтобы не сказать «вынюхать»). Заведующая предложила ему сесть и тоном, предполагающим явное превосходство ее позиции, спросила:
– Что бы вы хотели, молодой человек?
– Фрау Кюн, я разыскиваю человека. Скорее всего, этого человека уже нет в живых, но меня интересует, что стало с ним, есть ли среди живых его родственники или иные лица, знавшие его и могущие сообщить о нем какие-либо сведения.
– История обычная, а почему вы ищете его в Ваймаре?
– Совершенно точно известно, что этот человек жил в Ваймаре.
– Хорошо. Как зовут или звали разыскиваемого вами человека и когда он проживал в Ваймаре?
– История не совсем обычная. Все дело в том, что мне неизвестна фамилия этого человека…
– Тогда я вам ничем не смогу помочь. Кого же мне искать?
Макс достал газетную вырезку, расправил ее и протянул заведующей.
– Это снимок тысяча девятьсот тридцать восьмого года. На нем изображена группа людей, но среди них только четверо мужчин. Я ищу одного из них либо сведения о нем. Достоверно известно, что этот мужчина жил в то время в Ваймаре. Еще известно, что разыскиваемого мужчину звали Адольф.
– Не густо. Можете себе представить, сколько Адольфов жило в Ваймаре в то время?
– Я готов рассмотреть всех Адольфов, – улыбнулся Макс. – Отфильтровав их по возрасту, я бы сократил их число до минимума, а затем бы продолжил фильтрацию по какому-нибудь другому признаку.
– Занятие неблагодарное, но не бесполезное, – сказала фрау Кюн, – но думаю, что вам не придется им заниматься…
Лицо Макса осветилось радостной улыбкой. Он решил, что у фрау Кюн есть для него нечто более интересное, что может освободить его от рутины, и он воскликнул:
– Как было бы замечательно!
Она кисло улыбнулась и проговорила:
– Вы неправильно меня поняли, молодой человек. В нашем архиве не сохранились данные о людях, живших здесь в указанный вами период.
Макс погасил улыбку и несколько секунд молчал. Надежда рухнула на глазах. Заведующая сочувственно смотрела на него и молчала. Сыщик наконец взял себя в руки и трагическим тоном произнес:
– Что же мне делать, фрау Кюн? Я так рассчитывал…
– Понимаю, молодой человек. Такова ваша профессия – искать, находить, терять и снова искать. Советую вам обратиться в другой архив.
– Какой же? Если
