леденящий душу холод.
– Черт бы тебя побрал! – не выдерживает Томас. – Черт, черт, черт, до чего же ты мерзкая сука!
Он чувствует облегчение, но тут же жалеет о сказанном.
– Я тебе не изменяла.
Томас снова злится. Наверное, очень здорово чувствовать моральное превосходство и бросать это обвинение ему в лицо при каждом удобном случае.
– Может, я и не изменял бы, если бы ты не была такой сукой, – слышит он свой голос будто со стороны.
На этот раз раскаяние еще сильнее и приходит незамедлительно. Томас оборачивается и идет по коридору назад. Пытается услышать голос Осы, но ответа нет. Томас смотрит на экран телефона. По-прежнему на индикаторе приема одна палочка. Его раздражает то, как быстро на экране бегут секунды. Разговор длится уже три минуты и двадцать семь секунд. Томас останавливается у небольшого коридора, ответвляющегося вправо. Должно быть, он проходил здесь только что, но этот коридор не заметил.
– Ты там, Оса? Ты меня слышишь?
– Еще нет даже десяти вечера, сколько ты уже выпил?
Жена еще что-то говорит, но слова невозможно разобрать. Из-за этого Томас снова злится, как будто это ее вина:
– Неважно. Это уже не твое дело. С тех пор, как ты меня бросила.
– Я и хотела бы не думать об этом. Но почему-то ты звонишь… Сколько раз я тебя просила…
Разговор прерывается, и Томасу кажется, что Оса повесила трубку. Но, посмотрев на экран, он видит, что связи нет совсем. Он громко ругается. Делает большой глоток теплого пива. Поворачивает направо и заходит в еще один маленький коридор, смотрит на номера кают. 5139… 5137… Вдруг номера перескакивают: 5327… 5329… Впереди коридор снова раздваивается. Но теперь номера стали на что-то похожи.
Томас идет влево. Этот коридор точно такой же, как тот, с которого он начал свой путь. Длинный и узкий, с низким потолком. На секунду Томас замечает, что перспектива полностью исказилась, словно он смотрит в глубокий квадратный колодец и вот-вот в него упадет. В животе у Томаса все переворачивается. Он прислоняется к стене и ждет, пока пройдет приступ головокружения и коридор снова станет коридором.
Томас смотрит на телефон и видит, что он опять в зоне приема. Он набирает последний номер. Сигналов звонка не слышно, но секундомер на экране вдруг начинает отсчитывать время разговора.
– Алло… Ты меня слышишь?
Тишина. Телефон совершенно мертвый, но секундомер работает. Из одной каюты выходят две девушки. Томас догадывается, что они ассирийки. Такие красивые, что нельзя оторвать глаз. Они же его совсем не замечают.
– Алло, – кричит он в телефон. – Ты слышишь меня? Я тебя не слышу, но если ты вдруг слышишь меня, то…
И тут его вдруг осеняет, что он свободен. Один. И он знает Осу: если она что-то решила, то это окончательно и бесповоротно.
– Пожалуйста, – ноет он. – Пожалуйста. Мне страшно жаль, что все так получилось. Прости.
Томас снова оказывается у лестницы, которая привела его в эти коридоры. Читает номера на табличках: 5318… 5316… и наконец-то видит каюту, в которой они разместились с Пео.
– Мне так одиноко, – продолжает он. – Я не хочу быть таким несчастным, не хочу так ужасно себя чувствовать.
Томас достает из кармана джинсов карточку-ключ. Бросает взгляд на экран телефона. Разговор прерван. Телефон не в сети. Он убирает его в карман. Вставляет в замок карточку в ту же секунду, как открывается другая дверь в конце коридора.
– Помогите, – зовет тоненький голосок.
Ребенок. Томас смотрит вокруг, но никого в коридоре не видит.
– Мне нужна помощь, – пищит голосок. – Помогите мне, пожалуйста.
Голос мелодичный и кристально чистый. Удивительно старомодный, каку героя диснеевского мультфильма из детства или из фильмов по книгам Астрид Линдгрен.
Томас вынимает карточку из замка, замок пищит, сообщая, что дверь открыта. Он сомневается. Кладет руку на ручку. Ему нужно всего лишь взять сигареты и вернуться к друзьям, чтобы напиться до беспамятства и забыть все невзгоды.
– Мне страшно, – говорит ребенок.
Томас вздыхает, отпускает ручку и идет дальше по коридору.
– Ну, ничего ж себе! – Винсент в восторге от капитанского мостика.
И Калле вынужден согласиться. Он сам был здесь всего несколько раз, и каждый раз у него тоже захватывало дух.
Из их каюты люкс вид примерно такой же, но отсюда, с места, где происходит управление «Харизмой», это совсем другое дело. В полутьме светится множество экранов. Электронные карты. Радар зеленого цвета. Тьма различных кнопок и рулей.
За большим панорамным окном сияет полумесяц ярко-белого цвета. По воде стелется сверкающая лунная дорожка. Это так красиво. Просто совершенство!
– А вот и я с важными гостями, – улыбается Пия.
Капитан Беггрен встает. Обычно его нет в рубке, но Винсент этого не знает.
– Привет, Калле. Давненько ты не заглядывал.
В глазах Берггрена бегают озорные искорки. Он явно ждал гостей и приготовил речь. Старший штурман смотрит на них с любопытством.
– Да, и даже не позавчера. – И Калле, протягивая руку, извиняется за то, что она влажная.
Берггрен в своей форме кажется очень широкоплечим. Его рукопожатие именно такое теплое и крепкое, как можно ожидать от капитана. Но он постарел. Подбородок расплылся, между лицом и широкой шеей остался лишь небольшой изгиб. Они не очень хорошо знакомы. Наверное, самый длинный их разговор состоялся, когда Калле во второй раз попался на алкогольном тесте. Берггрена любят и уважают все члены экипажа, потому что он всегда без малейших сомнений принимал сторону команды в конфликтах с паромной компанией.
– Это просто потрясающе. – Винсент пожимает руки капитану и старшему штурману. – Спасибо за возможность здесь побывать.
Он задает множество вопросов, и Берггрен охотно отвечает. Калле слышит каждое слово, но не слушает, он бы и не понял, наверное, ничего, если бы даже попытался. Он крепко сжимает в кармане заветную коробочку.
Пия, улыбаясь, наводит на Калле камеру мобильного телефона. Потом еле заметно кивает.
Калле достает коробочку, но подкладка кармана тоже вывалилась из пиджака, как болтающийся язык, и он начинает неуклюже запихивать ее обратно.
– Я рад, что ты взял меня сюда. – Винсент стоит к Калле спиной.
– И я рад, что ты здесь со мной. И я очень рад, что ты есть, Винсент. Ты это знаешь?
Пора. Калле еще крепче сжимает коробочку и встает на колени. Слышит щелчок камеры Пии. Винсент оборачивается.
Томас стоит в освещенном коридоре и заглядывает в сумрак открытой
