не видела. Но знала, что Паавали просил подготовить насос и шланг.
– Кто был в курсе идеи с водой?
– Помимо меня – Кассинен, Ритва Каакко и кто-то из рабочих. И, разумеется, Элла, которая этим летом работает с нами. Видимо, я упоминала об идее и в разговорах с Лаури. Насчёт других ничего не знаю.
В прихожей зазвонил домофон. Май поспешила ответить, голос её звучал приглушённо, но Пауле удалось разобрать два слова: «Не сейчас». В ожидании Май она подошла к окну.
Оттуда она наблюдала, как Лаури Аро перешёл дорогу и направился к перекрёстку, где на парковке стоял его спорткар. Обернувшись, Паула увидела в дверях Май Ринне со смущённой улыбкой на лице. Очевидно, женщина не хотела, чтобы о её отношениях с Аро стало известно полиции, хотя ещё накануне они выглядели парой. Паулу это удивило: вроде взрослые свободные люди.
– Кофе? – снова предложила Май, не зная, что сказать, но тут же спохватилась. – Надо организовать для Кассинена новый контейнер.
Хартикайнен чувствовал себя как дома много где, но только не в морге. Даже сейчас, когда здесь хоть ненадолго можно было укрыться от жары.
Пожилой судмедэксперт бормотал что-то себе под нос, склонившись над покойной. Он поприветствовал Хартикайнена по форме, хотя они были знакомы как минимум лет двадцать. Хартикайнен знал, что спрашивать о каких-либо предположениях бесполезно.
Врач уже подтвердил предположение об утоплении. Лёгкие жертвы были полны солёной воды, признаки насильственной смерти отсутствовали. Сломанные ногти и другие травмы рук явно были связаны с попытками открыть дверь.
От образца ДНК и слепка зубов толку мало до тех пор, пока их не с чем сравнивать. Конечно, ДНК и отпечатки пальцев нужно будет проверить по всем возможным базам, но вряд ли женщина попадала в них ранее. Этого Хартикайнен эксперту не сказал – тот ответил бы, что догадка требует подтверждений, а их как раз не было.
Он стоял и смотрел, как врач накрывает обнажённое тело простынёй.
– Постой!
Судмедэксперт выпустил простыню из рук и неодобрительно глянул на Хартикайнена – он всегда считал, что при покойниках следует вести себя подобающе.
– Прости, – сказал Хартикайнен. – Приспусти, пожалуйста, простыню.
– Насколько?
– До бёдер.
Врач посмотрел на него ещё раз – с таким видом, будто Хартикайнен попросил его обнажить женщину ради любопытства.
– Внизу живота была какая-то отметина, – пояснил тот.
Врач отодвинул простыню, и Хартикайнен вместе с ним склонился над телом.
– Ты про хирургический шрам? Это след от кесарева сечения – я бы сказал, как минимум десятилетней давности. Я упомянул это в отчёте. К её смерти шрам отношения не имеет.
– Возможно, – Хартикайнен не мог скрыть, что придерживается иного мнения.
Врач отступил от тела на шаг и наморщил лоб.
– Хотя, пожалуй, он может кое-что сказать о её происхождении. Это всё, конечно, весьма голословно, однако…
– Говори же!
Эксперт полностью укрыл тело и на некоторое время почтительно замер.
– Скажу сразу: это лишь частное предположение. Но принимая во внимание цвет кожи и хирургический шрам, можно сделать один вполне вероятный вывод.
– Так… – Хартикайнен был нетерпелив.
– Жертва может быть родом из ЮАР. Там частенько делают кесарево сечение.
Хартикайнен взглянул на укрытую покойницу с широкой улыбкой, но вновь заметил неприязненный взгляд доктора. Поблагодарив и напустив на себя серьёзный вид, полицейский вышел из секционной.
Следовало раздобыть как можно больше данных о работе Лехмусоя в Африке. Хартикайнен не сомневался в том, кому теперь стоит позвонить.
Похоже, для вдохновения архитектору выдали пригоршню лего. Офисные здания здесь было не отличить от заводских цехов. Стены не то чтобы сверкали на солнце, но выглядели абсолютно гладкими. Между гигантскими деталями блестело море, ветер поднимал волны с барашками.
Ренко прильнул к лобовому стеклу, пытаясь разобрать номера строений. Увидев нужное здание, он показал на него пальцем, и Паула остановила машину у огромной серой лего-детали.
В больших воротах была дверь. Даже не пытаясь постучать, Ренко потянул за ручку – не заперто.
Помещение оказалось прямо-таки полигоном для сенсорного восприятия: зрительные и слуховые впечатления обрушивались со всех сторон. Звуки чётким эхом отражались в просторном зале. Лучше всего было слышно прерывистое гудение люминесцентных ламп, некоторые из них гасли и зажигались с голубоватой вспышкой. Возникало ощущение, что здесь проходит вечеринка каких-то гигантских жужжащих насекомых.
Посреди зала молча стоял художник Паавали Кассинен – казалось, он ждал полицейских.
Выглядел Кассинен впечатляюще: грушевидное тело – широкий таз и узкие плечи, пухлые руки, ладони с ракетку для пинг-понга.
У дальней стены на прицепе стояла большая ржавая лодка. «Что это: произведение искусства или просто символ вечности?» – подумала Паула. Кассинен поглядывал на них, но не подходил и не спрашивал, зачем пожаловали. Затем он повернулся к платформе погрузчика, на которой была установлена конструкция, напоминавшая гигантское сверло.
Будучи человеком крупным, Кассинен всё-таки умудрился отыскать рубашку, которая была ему велика.
– Выключатель у двери! – наконец прокричал он сквозь жужжание ламп.
Ренко выключил свет, и помещение погрузилось в тишину. Темноту прорезал лишь направленный на платформу свет от спота.
Здание принадлежало «Лехмусу». Конкретно этим помещением распоряжался фонд, и сейчас оно служило студией Паавали Кассинену.
Когда Ренко, обутый в сандалии, направился к Кассинену вслед за Паулой, в зале раздалось эхо его шагов.
– Копы, – произнёс Кассинен, не отрывая взгляда от сверла, которое при ближайшем рассмотрении оказалось пластиковым.
Паулу позабавило, что после долгих раздумий художник избрал именно такое приветствие.
– Детектив Пихлая, – представилась она.
– Ренко.
– A y вас что, нет звания?
– Старший констебль Аки Ренко, – официальным тоном добавил напарник Паулы.
Кассинен пожал им руки своей ракеткой и вздохнул, словно давая понять, как грустно ему возвращаться к окружающей действительности.
– Пройдёмте в кабинет, там удобнее разговаривать, – сказал Кассинен и кивнул на стеклянный бокс, еле различимый в сумраке. – Я всё прошу поменять лампы. Но Аро не спешит с этим делом, а без его указаний персонал не пошевелится, – добавил он, включив свет: в кабинете с потолка свисала лишь голая лампочка.
– Лаури Аро? – уточнил Ренко.
– Ага, юрист. За эти помещения почему-то отвечает он.
Кассинен предложил полицейским кофе, который приготовил, как только ему позвонила Май Ринне. Взглянув на замызганный стеклянный кофейник, Паула вежливо отказалась. Художник налил напиток себе и Ренко в бумажные стаканчики.
– Молока, увы, нет, – сказал он, выкладывая на стол сахар в пакетиках, явно прихваченный с автозаправки. – Вас интересует тот самый контейнер?
– Его зарезервировали для вас, верно? – спросила Паула.
– Да. А что, действительно в моём контейнере был труп? Тот самый, про который писали в
