Простился я с ним — и к Барсуку.
Тот вручил мне камень. Я сделал вид, что расстроился.
— Камешек-то, — говорю, — совсем маленький! На полсотни долларов тянет, не больше.
— Ну разве что за реликвию прибавлю еще полсотни.
— Добавь еще.
— Камень маленький.
— Реликвия.
— Маленький камень.
— Двести.
— Идет.
Отстегнул я ему двести зеленых. Он сиял. Понимал: с мокрого дела много не возьмешь.
Через два часа я предъявлял билет в Шереметьево.
35. Сушков и его пиджак
Ржавцев замолчал. Потом улыбнулся:
— Вот так было дело. Они все уголовники: и Барсук, и Гвоздь, и Зайчище, и покойный Захарский. Уголовники.
— А вы?
— У меня алиби, я никого не убивал. А что купил какой-то камешек у гражданина Барсукова, так не знал, как он к нему попал. Путевку мне оплатила любимая женщина. А если Гвоздь доложит, что я ему стекляшку за доллары продал, так можно ли ему верить?! Подумать только: скинул с балкона беззащитную женщину! Его нашли?
— Искали. Но не нашли. Исчез.
— Значит, все?
— Нет. Теперь подробнее расскажите, что было в письмах. Только не говорите, что, кроме адреса в Чехословакии, там не было ничего интересного!
— Я внимательно прочитал все письма. Они были адресованы Анне Крышкиной, сестре литераторши. Какой-то Сушков пишет ей из Уругвая. Называет ее Аней. Скорее всего, это ее старый знакомый, потому как знает ее по девичьей фамилии. Я обратил внимание на такие слова: «Все сделаю, нужду претерплю, но подарок твой не продам. В могилу с собой возьму, но не отдам». В другом письме Сушков пишет о своем намерении перебраться в Париж. Вы что-нибудь знаете о Сушкове?
— Знаю. Конечно, знаю. Он, скорее всего, был случайным человеком. Анна могла доверить ему желтый бриллиант после войны. Сушков не сотрудничал с немцами, и она надеялась, что в смутное послевоенное время у него больше шансов сохранить камень.
— В Париже мне удалось найти следы Сушкова.
— Я побывал в той церквушке, где вы были год назад.
— Там мне сказали, что Сушков перебрался в Африку. И я отправился сюда. Живу здесь уже почти год.
— Я слишком поздно понял, почему вы задержались в этой стране.
— А когда поняли, то спешно прилетели?
— Мне показалось, что вы очень близко подошли к разгадке.
— Кто вы такой, гражданин работник консульского отдела неизвестно какого посольства… извините, забыл ваше имя и отчество.
— Петр Васильевич. Индейкин Петр Васильевич.
— Вы действительно сотрудник консульского отдела, Петр Васильевич?
— Был, — вздохнул Индейкин. — Долгое время был.
— Теперь вы частное лицо?
— Недавно вы упомянули о покровителе путников и торговцев. А нет ли в греческой мифологии покровителя частных сыщиков?
Ржавцев улыбнулся:
— Могу предложить того же Гермеса. Он считался покровителем ловкости, плутовства и красноречия, был проводником умерших душ в царство усопших. И судьей на олимпийских поединках.
— А по умению заводить знакомства?
— Это можно отнести к ловкости и плутовству.
— Да, в нашем деле без ловкости и плутовства не обойтись. Мои друзья в этой стране сообщили мне, что вы вертитесь вокруг какой-то старухи. Но в чем дело, они так и не могли разобраться. Что это за старуха, Ростислав Романович?
— Я отыскал одну очень интересную бабусю. Годков ей под восемьдесят. Соображает с трудом. Но соображает. Она работала у Сушкова служанкой.
— Нашли что-нибудь интересное?
— Странный был человек этот Сушков. В жару мог ходить в теплом пиджаке.
— Пожилой человек — свои привычки, причуды…
— Пиджак этот он привез аж из Южной Америки. И так его любил, что наказал себя в нем похоронить. Что и было сделано. Помните его письмо: «В могилу с собой возьму, но не отдам»?
— Неплохо, — одобрил Индейкин. — Бриллиант вполне мог уместиться за подкладкой.
— Вот я и подумал…
— Это прекрасная рабочая гипотеза. И когда вы собираетесь приступить к проверке этой гипотезы?
— Я вас очень удивлю, но я собираюсь сделать это сегодня.
— Но уже поздно.
— Вы когда-нибудь раскапывали могилы?
— Не приходилось.
— И мне тоже. Единственное, в чем я совершенно уверен: днем это лучше не делать.
— Совершенно справедливое замечание. А вдвоем мы сможем?
— Я нанял четырех местных.
— Они согласились?
— За такие деньги они готовы и живого закопать.
— Так вот о каком деле вы говорили в начале нашей беседы!
— Да, именно об этом.
Индейкин посмотрел на часы:
— У нас еще есть время?
— У нас есть полтора часа.
— Тогда можно отдохнуть. Не забывайте, я старше вас лет на двадцать. Мало того, что мне пришлось лететь в ваш, как вы выразились, бананово-лимонный рай, теперь еще придется ночью эксгумировать труп. Не самое приятное занятие для пожилого человека.
Он удобно устроился в кресле:
— А вы не боялись вывозить камень? На таможне могли спросить, откуда он у вас.
— Боялся. Поэтому я и взял с собой квитанцию из магазина молодоженов. Думал, если спросят, что за камень, покажу квитанцию.
— Не спросили?
— Не спросили.
— Вы предусмотрительный человек.
