Полгода назад Антон потерял работу. Его легко сковырнули при первом же серьезном сокращении. Не посмотрели ни на стаж, ни на семейные обстоятельства: все-таки двое детей-школьников – не шутка. Попробуй выкорми, выучи да одень! Жена к тому же сущие гроши в больнице получает.
«Уже достала, блин, своим нескончаемым нытьем! Ей и то надо, и это тоже, – думал Антон. – Надо, не спорю. А где же взять-то? Откуда денег на все это наскрести? Попробуй-ка устройся на нормальную работу в нашем гребаном, богом забытом захолустье!»
Он то сидел, то расхаживал, топтался у воды до самого рассвета, смолил одну сигарету за другой, мусоля окурки, костерил на все лады свою непутевую беспонтовую житуху. Ведь редчайший корень, найденный недавно, отнюдь не решал всех его накопившихся житейских проблем.
«Хорошо. Ладно, – занудливо, с каким-то изощренным садомазохизмом измывался он над собой. – Протянем мы на эту жалкую кучку баксов каких-нибудь три или четыре месяца. Полгода от силы. Это если сволота узкоглазая цену не собьет. Проживем, согласен. Пусть так. А что дальше?..»
Начало злоключений Встреча с незнакомцем. – Дикая сценка под березой. – Вынужденная уступка. – Сумасшедший бег по тайге. – Размышления на привале. – Решение принято. – Запоздалые сожаления
Утро занималось хмурое, без зарниц. Вяло и неспешно раздвигалась чернота, набрякшая влагой. Слабое дуновение набежавшего ветерка стронуло с места рваные клочья тумана и медленно потащило их над просыпающейся рекой. Они тянулись, стлались над темной водой узкими светлыми полосками галечных кос, частыми щетками ивняка и краснотала в низких речных забоках [9] .
– Батига фу-у-у! [10] – прозвучало за спиной, и чья-то тяжелая рука легла Антону на плечо.
С перепугу он на мгновение обмер, ощутил, как в буквальном смысле шевелятся волосы на голове. Антон дернулся, метнулся в сторону, но не удержал равновесия, споткнулся и ухнул пятой точкой прямо в обжигающую ледяную воду. Колкие мураши моментально побежали по всему телу.
– Ты кто?! – сорвался на крик Антон.
Не дожидаясь ответа, он тут же вскочил на ноги и пулей понесся к костру, хлюпая на бегу сапогами, полными водой.
– Спокойно!.. Не кипишись, паря, – с хохотком прогундосил незнакомец ему в спину. – Не съем. Мужиков не уважаю. Вонючие больно. Кормлюсь только бабами.
– Вот урод, блин! – зло бормотнул Антон себе под нос, судорожно срывая с тела промокшую одежду. – Чуть заикой не сделал.
– Да ладно тебе, – примирительно протянул мужик, вразвалочку подошел к костру, опустился на корточки и протянул к огню крепкие массивные ладони, похожие на две подборные лопаты среднего размера. – Ты чего такой пугливый-то? Прямо как пацан какой-то!
– Пугливый, блин, – по инерции съязвил Антон. – Съездить бы тебе в рожу за такие шуточки!
– А ты попробуй, – мгновенно преобразившись, спокойно и с явным вызовом ответил незнакомец, сверкнув острым взглядом, брошенным исподлобья.
На этот раз Антон благоразумно промолчал, почувствовав, что явно переборщил. Продолжая разговор в таком же тоне, недолго и на неприятности нарваться. Этого ему совершенно не хотелось. Тем более здесь, в глухой тайге, где напрасно надеяться на чью-то помощь.
«Один черт знает, что на уме у этого мутного лешака, – подумалось ему. – Оружия при нем вроде бы не видно. Да и зачем оно ему? С такими-то оглоблями он кому угодно шею свернет запросто. Как куренку. И крякнуть не успеешь».
Неприятная пауза рисковала затянуться, и Антон поспешил снять напряжение, возникшее между ним и незнакомцем.
– Придется палку какую-нибудь вырезать. По-другому никак не высушишь, – пролепетал он вроде бы самому себе.
Антон отбросил мокрые штаны, схватил сапог, набрякший от воды, и стал суетливо его натягивать. Как он ни старался, так и не смог просунуть ногу дальше сузившегося голенища.
– Да ладно уж, сиди. Я сам, – поглядев с полминуты на его неуклюжие телодвижения, снисходительно отпустил незнакомец.
Он ухмыльнулся, встал, повернулся и тяжело заскрипел галькой в сторону кустов. У Антона отлегло от души.
«Слава богу, вроде обошлось! Не стал бичара обострять. – Он смотрел в широкую сутулую спину незнакомца, неторопливо вышагивающего по речной косе, и усиленно шевелил мозгами. – Рожа-то у него явно подозрительная. И подобрался-то как умело, ловчила хренов. Ни звука, ни писка!.. Наверняка зону топтал. Корнюет он – как же! Так я сразу и поверил! Скорее всего, таких, как я, фартачей, по тайге выслеживает, чтобы до нитки обобрать. Надо с ним ухо востро держать. Спиной к нему не повернешься. Хорошо еще, что я догадался корень в дупле запрятать. Но как теперь его оттуда забрать-то?»
Незнакомец приволок к костру пару толстых тальниковых обрезков, обстоятельно заточил концы этих палок магазинным туристическим топориком с желтой обрезиненной ручкой и надежно вбил их по обеим сторонам от кострища. Потом он натянул между ними кусок черного армейского телефонного кабеля, вытащенного из кармана фуфайки, бросил взгляд на Антона, пританцовывающего на гальке, с ног до головы покрытого гусиной кожей, и снова расплылся в широкой издевательской улыбке:
– Да ты бы накинул чего, а то, не ровен час, причиндалы застудишь. – Этот тип, по-видимому, пришел в обычное для него состояние неумолчного ерничанья.
Антон благоразумно пропустил мимо ушей эту подковырку и подумал: «Придется подыгрывать. Никуда не денешься. Глядишь, и удастся разойтись по-доброму».
– Корнюешь, да? Чего молчишь-то? Не боись. Не трону. Мне чужого не надо. Сами с усами, – продолжил подначивать его незнакомец. – Тебя, кстати, как кличут?
– Антон.
– А меня – Чеботарь.
– Это что? Кликуха?
– Да как хочешь, так и понимай. Пусть будет кликуха или что другое, – понес мужик какую-то полную ахинею, и у Антона опять засосало под ложечкой.
«Темнит, зараза? Явно темнит!»
Но он опять промолчал, накинул на плечи камуфляжную штормовку, придвинул поближе к огню котелок с остатками застывшей вчерашней ухи и принялся с нарочито невозмутимой миной на лице развешивать над нодьей свою промокшую одежду.
– Надыбал что приличное? – вдруг принялся подозрительно выспрашивать Чеботарь, уставившись на собеседника в упор.
Он умело перехватил взгляд Антона, опрометчиво метнувшийся в сторону, рассмеялся в голос и заявил:
– Да ладно тебе. Не переживай. Не буду больше. Не напрягайся. Вон набасурманился как. Сейчас лопнешь! – Вдруг этот субъект без всякого перехода, без малейшего напряга сменил тему: – Домой пилишь или как?
– Домой… – начал было Антон и запнулся.
– Ва-а-у-у! – раздался где-то в вышине, сокрытой утренним туманом, громкий, визгливый, неприятный до омерзения голос. – Ва-а-а-у-у!
– Лей в костер уху [11] ! – быстро пробормотал Чеботарь, резко задрав странно побледневшее, перекошенное от страха лицо.
– Да ты чего? Что за дурь, блин?
– Лей, тебе говорю! – хищно скрипнул зубами Чеботарь. – Да быстрее, мать твою!
Антон неохотно подчинился, все еще недоумевая, и спросил:
– Зачем выливать-то?
– Быстрей, говорю! – цыкнул Чеботарь.
Он вскочил и заметался у костра, срывая с колышков кабель, с треском сдирая с него скрутившуюся, не успевшую высохнуть одежду.
– Бежим к дереву!
Чеботарь так двинул в спину Антона, замешкавшегося на мгновение, что тот в одном прыжке, на полусогнутых, проскочил с добрый пяток метров. Они проломились через кусты к первой же толстой березе.
– Прилепись к стволу, пудель! – хрипнул Чеботарь. – Да шустрей же ты!
Антон тут же прирос к шершавому холодному стволу, не рискуя нарваться на очередную увесистую оплеуху. Чеботарь сноровисто обмотал его кабелем, да так, что провод больно впился в голую кожу.
Он сразу же крутанулся, приторочил себя рядом с ним и зашипел:
– Свой конец провода в кулаке зажми! Делай, говорю!.. Крепче держи. Смотри не выпусти! И молчком! Богом тебя прошу, что бы там ни было!.. Авось пронесет.
Прошла пара томительных тягучих минут. По-прежнему ничего не происходило. Антон почувствовал, что начинает дубеть от холода, и потихоньку зашевелился.
– Замри, мудило! Не двигайся! – шикнул на него Чеботарь.
Не успел он закончить фразу, как над березой что-то громко зашелестело. Будто большая стая крякашей [12] заполошно пронеслась над ними на бреющем. Антона вдруг обуял какой-то дикий животный страх. Он явственно услышал, как его собственные зубы самопроизвольно пустились в пляс, застучали мелко и дробно. Антон судорожно вздохнул и, вопреки всякому здравому смыслу, крепко зажмурился. Таким вот наивным, нехитрым способом мальчишка, перепуганный насмерть, пытается уберечься от страшного наваждения.
Снова что-то громко зашелестело. Теперь уже гораздо ближе. Но на этом все и закончилось. Ни единый звук не нарушал больше мертвой предрассветной тишины. Какое-то время коленки Антона еще слегка подрагивали, кровь колотила в висках, но с каждой минутой все реже и реже.
