Рейс на Хабебе (столицу Замбары) получался ночным: три с половиной часа из Питера до Парижа, три часа в Шарль де Голле – и вперед, к цели. Ну, не совсем, конечно – мы не собирались долго задерживаться в Хабебе, нас в Замбаре интересовали другие места.
События начали бурно развиваться в «Боинге-747», в который мы загрузились в Париже.
В нем оказалась не только питерская группа, к нам также подключились люди, прилетевшие в Париж Аэрофлотом из Москвы. Та группа, по большей части, включала сибиряков, летевших погреться в Африку из занесенных снегом просторов родной страны.
Мужики уже успели «нагрузиться» по пути в Москву, потом и в столице, добавили по пути в Париж, в аэропорту Парижа продолжили. Также отоварились в магазине дьюти-фри качественным иностранным питьем, бутылки громко позвякивали, когда группа сибирских мужиков, поддерживая друг друга, следовала от автобуса к трапу, а потом с большим трудом взбиралась по ступенькам. Едва опустившись в самолетные кресла, мужики решили отметить вылет из Парижа и открыли очередную бутылку виски.
Костя, Сашка, я и моя давняя подруга Вера, с которой мы учились в одной школе, но сошлись только после моего возвращения из Афгана (у нас разница в возрасте – шесть лет), сидели в центре салона, где четыре кресла соединены вместе. Сибирские мужики заняли шесть кресел у окна – два ряда друг за другом. Кресла перед нами занимали Алексей Петрович Карташов (он же – Афганец, с которым у меня то вспыхивает, то затухает любовь) с соратниками. Они и составили костяк клиентов моей турфирмы. Остальные туристы рассредоточились по всему салону. Алексей Петрович устроился у левого прохода, прямо передо мной. Рядом с ним восседал его верный телохранитель Вовчик, которого я иногда про себя именую «двустворчатым шкафом» (уж очень похож, в основном габаритами и «ловкостью»), ему в затылок смотрел мой сын. Рядом с сыном сидела Верка, сжимавшая руку моего братца, боящегося самолетов. Братец много лет питает к Верке страсть, которую она иногда удовлетворяет, в основном чтобы подвигнуть Костю на какие-то действия, необходимые нам обеим. После сеанса любви с Веркой Костя готов на любые подвиги.
Но Верка не собирается связывать свою судьбу ни с одним мужчиной, она – высококлассная и очень дорогая жрица любви, и это – ее призвание. Правда, в последнее время подружка стала задумываться о будущем (ведь как-никак ей тридцать один год) и поэтому использует все способы обогащения. На протяжении предыдущих двух лет мы с ней неоднократно впутывались во всякие истории, и во всех случаях Веркиной главной мыслью были деньги, хотя часто нам следовало бы думать только о спасении собственных жизней. Но пока что мы живы, стали богаче, приобрели неоценимый опыт и, что, по-моему, самое главное, – спасли немало людей: от смерти, от вовлечения в различные секты и от других напастей.
Стоило французским стюардессам начать демонстрацию использования спасательных жилетов, как ближайший ко мне сибиряк, сидевший через проход, высосав очередной стакан виски (у ребят с собой были пластиковые стаканчики), спросил на весь салон:
– Народ, кто знает, почем тут бабы?
– Вот эти? – уточнил Афганец, показывая пальцем на французскую стюардессу, продолжавшую демонстрировать, как именно следует надувать спасательный жилет (текст шел вначале на французском, потом на английском, поэтому наши мужики, по всей вероятности, владеющие только родным, блатным и народно-матерным, ничего не понимали).
– Ага, – кивнул сибиряк. – Мы сейчас с друганами поспорили, что я ее трахну перед ужином.
– Наши женщины лучше, – молвил телохранитель Вовчик и скосил глаз на меня. Ему, подозреваю, было неуютно оттого, что мы с сыном находились сзади. Вовчик привык ждать от нас всяких гадостей, от меня в особенности.
– Спору нет! – молвили сибиряки хором. – Наши, конечно, лучше. Но с нашими тут напряженка. Да, сейчас бы какую-нибудь нашу бабенку сюда…
Мы с Веркой переглянулись через Сашкину голову и улыбнулись друг другу, потом обратили взоры на сибиряков, на весь салон французского самолета расхваливающих достоинства русских женщин. Жаль только, иностранцы их не понимали. Нам с Веркой было очень приятно!
К обсуждению преимуществ русских женщин перед всеми остальными подключились Афганец, Вовчик и их соратники. Не исключаю, что Лешка делал это из корыстных соображений: он, по его собственному признанию, никогда не знает, что я выкину следующим номером, поэтому, наверное, решил задобрить нас с Веркой, а то еще «порадуем» его чем-нибудь в Африке.
Мои мысли совпали с Сашкиными (но вообще-то мы – мать с сыном, и они у нас часто сходятся, в особенности в критических ситуациях).
– Вы бы уж прямо говорили, дядя Леша, что мама для вас милее всех на свете, – проворковал сынок в коротко стриженный Лешкин затылок. – А то глядите, подстрелит она вас невзначай на охоте! Вы же знаете, как мама умеет стрелять.
– Знаю, – процедил Лешка и повернулся ко мне: – Признавайся, Ланочка: удалось что-нибудь протащить через таможню или как?
Лешка посмотрел на меня волком. Я сделала невинные глазки, как, впрочем, и Сашка с Веркой. Признаться, за последние два года я настолько привыкла к оружию, что чувствую себя без него неуютно. В нашем городе на Неве жизнь постоянно бьет ключом, и ходить по улицам без оружия стало просто опасно. Но ведь в самолет (иностранной авиакомпании) не пронесешь ни пистолет, ни автомат, ни гранатомет. С нашими-то летчиками, подозреваю, можно было бы договориться. Хотя есть штучки, которые не берут рентгены в аэропортах. Я не могла не прихватить парочку – на всякий случай. По паре «игрушек» взяли и Верка с Сашкой. Костю мы не стали посвящать в наши дела: потом пришлось бы извести на братца литр валерьянки, от вдыхания паров которой опьянел бы наш кот. Животное было жалко, братца тоже, поэтому мы прихватили «ручки», не сообщив Косте об этом.
Верка не дала мне ответить и с профессиональной ласковостью улыбнулась ближайшему сибиряку – тому, который сидел от меня через проход.
– Котик, – обратилась она к нему, – а сколько ты готов заплатить?
– За эту? – Мужик ткнул пальцем в стюардессу, уже появившуюся с тележкой, на которой стояли напитки. Тут мимо нас проследовала вторая аэродива и стала помогать первой разливать соки, воды и спиртное. – Сейчас подойдут – договорюсь.
– На каком языке вы думаете с ней договариваться? – вежливо поинтересовалась я.
– А? – удивленно посмотрел на меня мужик и махнул рукой: – Договорюсь как-нибудь.
И они с друзьями стали вспоминать, как в Таиланде договаривались с тайками по-тайски (заговорили они на этом языке после бутылки виски на брата), а с африканками – по-африкански (по выражению парня, как выяснилось, не в первый раз летевшего на Черный континент).
– Значит, переводчиком у нас в Африке будешь? – спросила я.
– А то! Я везде запросто объясняюсь. И, главное, все папуасы меня понимают.
Афганец тут же поделился впечатлениями от Карибов, где мы и познакомились. Там папуасы уже освоили русский язык.
– А папуасы очень быстро обучаются, – заметил второй сибирский мужик. – Я где-то читал, что у них речевой аппарат устроен подобно нашему.
Я внимательно посмотрела на говорившего. На первый взгляд его чело не было обезображено интеллектом, но это заявление об умении читать радовало. Мы будем общаться на отдыхе с культурными людьми!
Первый сибиряк уже спрашивал Афганца, откуда мы. Сами ребята представляли Салехард.
Умеющий читать сибирский мужик тут же заявил, что как раз перед дорогой купил книгу о нашем городе, чтобы почитать в самолете.
– А какую? – поинтересовалась я: меня распирало любопытство.
Парень извлек из прихваченной в салон ручной клади «Сексуально-маньячный Петербург».
– И почему у нас о Сибири никто ничего такого не пишет? Ну, я понимаю: наш Салехард – не такой уж и большой город. Но вся Сибирь-то? Неужели не набралось бы материала на книгу? Вон, о вашем городе – и тебе «Бандитский Петербург», и «Коррумпированный Петербург», и какой хочешь. Вот упущение было – теперь издали и «Сексуально-маньячный». Я слышал, некоторые ваши люди дома эти книги в красном углу держат, открытые на той странице, где о них написано. Теперь вон и маньяки о себе почитают. А маньякам это обязательно надо! Маньяк книгу почитает – и людей резать не пойдет. Правильно, женщина?
Я кивнула и спросила, не хочет ли мужик сам написать о Сибири – со знанием дела. Взгляд изнутри, так сказать.
– Ну, я не по этой части… Я – читатель, но не писатель. Но поредактировать, наверное, смог бы.
– Давай, Витек, напиши! – хлопнул его по плечу друг, внимательно рассматривая обтянутый тугой юбкой зад приближавшейся стюардессы.
Остальные мужики предложили за это дело выпить. Афганец сказал, что нам сейчас всем выдадут питье с тележки и тогда мы и чокнемся за знакомство. Инициатива Алексея Петровича была поддержана на ура.
