Перечень того, что запрещалось в Монако, был на удивление схож со списком последних Васиных подвигов. Но Вася предпочел этого не заметить.
— Как зачем? — горячился он. — Там все живут. Мадонна. Принц. Мне говорили в агентстве недвижимости. Приличные люди.
— Вася, посмотри в зеркало. Ты не похож на Мадонну, — резонно заметил Храповицкий. — У тебя даже музыкального слуха нет.
— А зато я себе герб заказал, — похвастался Вася, откидываясь в кресле и не без самодовольства поглаживая бородку. — Для своего дома на Кипре. Прибью прямо на входе.
— Какой еще герб? — не удержался я.
— Родовой, какой же еще! Дворянский!
— А ты разве дворянин? — удивленно поинтересовался Храповицкий.
— А черт ее знает! — пожал Вася плечами и провел ладонью по волосам, приглаживая и без того аккуратную прическу. — Может, и дворянин. Я же ни у кого не спрашивал. — Он подул на лацкан пиджака и смахнул несуществующую пылинку. — В любом случае, герб-то не помешает. Солидно. Будет написано по-латыни: Шишкин. Василий. Золотыми буквами. На голубом поле. А по краям розы. Десятку баксов отдал специалистам по гербарике…
— По геральдике, — поправил я. — Наука о гербах называется геральдика. А гербарии дети в школе составляют.
— Хватит умничать, — отмахнулся Вася. — Дизайн-то я все равно оставил свой. Ну так что: берем?
Вася был поразительным идиотом. До серьезных дел Храповицкий его не допускал, если не считать серьезным делом вызов проституток для массовых гуляний.
И хотя о том, что творится на фирме, Вася имел представление самое смутное, жажда деятельности его порой распирала. Со своими дурацкими каталогами он заявлялся на наши совещания вне зависимости от степени их важности. И тут же начинал убеждать нас приобрести старинные ружья на аукционе в Лондоне или обзавестись спутниковыми телефонами, которые позволят нам общаться друг с другом на глубине четыреста метров.
Изгнание Васи из фирмы было лишь вопросом времени. Поступить так сейчас Храповицкий не мог, поскольку не хотел оставаться один на один с Виктором Крапивиным, их третьим партнером, ревниво следившим за тем, как Храповицкий забирает все больше и больше власти. Вася был его преданным, хоть и нетрезвым союзником в постоянной, скрытой войне с Виктором.
Кстати, появления Виктора в кабинете я ждал с минуты на минуту. Стоило нам где-нибудь собраться, как он тут же возникал рядом. Очевидно, боясь допустить нашего сговора. А чем еще нам заниматься, как не сговариваться против Виктора?
Зато, когда я однажды обнаружил жучки у себя дома, мне не нужно было гадать, кем они установлены.
А вот на производственные совещания Виктор не ходил — это была заведомо проигрышная для него ситуация. Если бы он начал открыто противоречить Храповицкому и заступаться за директоров, некоторые из которых были его людьми, разногласия между главными партнерами стали бы очевидными для всех, тогда как сейчас о них знали лишь посвященные.
А если бы Виктор молчал, это лишь подчеркнуло бы ведущую роль Храповицкого. Зато Вася присутствовал на них с удовольствием, хотя и ничего не понимал. Ему нравилось представительствовать. Да и смотрелся он неплохо.
3
Виктор появился на пороге минут через пять после меня. Он был среднего роста, лысеющий, плотный, темноволосый, синеглазый, с довольно правильными чертами лица и нездоровой красноватой кожей в оспинах.
— Привет. Как дела? — с привычной нарочитой бодростью бросил он, пожимая нам руки. И обращаясь ко мне, добавил: — Грабишь Родину?
— Ну что ты, — ответил я скромно. — Грабите вы. Я пытаюсь ее спасти.
Виктор не выносил меня на дух, считая, что Храповицкий пригласил меня на работу лишь для того, чтобы ослабить его, Виктора, позиции в империи.
Считал он в целом правильно. Я был не самым ленивым сотрудником. Поэтому, хотя он являлся партнером, а я всего лишь мальчиком на побегушках, но исход дела подчас решало мое слово.
Все четверо мы были на «ты». Обнимались при встречах, не реже раза в неделю собирались вместе с постоянными или совсем непостоянными подругами и время от времени шумно загуливали за границей. Но друзьями мы, конечно же, не были.
— Ну, так что там с Пономарем? — спросил у меня Виктор, пропуская между ушей мою последнюю реплику. — Ты выяснил, кто его взрывал?
Александр Сушаков, по прозвищу Пономарь, был некогда близким другом Виктора, с которым они вместе начинали свой тернистый жизненный путь в торговле. Пономарь служил директором магазина, где Виктор в молодости совершенствовался в рубке мяса. Их творческая активность в сочетании с неугасимой алчностью через некоторое время превратила их во владельцев едва ли не всех пивных баров и ларьков в городе.
Пиво они разбавляли столь же неутомимо, как прежде воровали мясо. К началу новой русской революции оба были уже вполне богатыми людьми, что позволило им открыть банк. Который вскоре рухнул, похоронив под своими руинами не один десяток миллионов долларов. И пока многочисленные акционеры, состоявшие в основном из государственных предприятий, отчаянно боролись за остатки своей собственности, Крапивин и Пономарь покинули Россию и полгода лечили душевные раны обустройством поместий за границей.
В той знаменитой сделке, что затеял Храповицкий несколько лет назад с помощью Васи, Виктор отвечал за финансы и стал полноправным партнером Храповицкого. Пономарь тогда не стал рисковать и от участия отказался, чего сейчас не мог себе простить. Наверное, он рвал бы на себе волосы, если бы они у него были.
В глазах обывателей Пономарь по-прежнему оставался одним из хозяев города. Ему принадлежали магазины и рестораны на центральных улицах. Но узкий круг финансовых воротил губернии знал, что в высшую лигу, в которой теперь играл Храповицкий, Пономарю уже не прорваться.
По настоянию Виктора, мы порой участвовали в некоторых проектах Пономаря, связанных с торговлей, но при наших нынешних оборотах это была скорее дань прошлой дружбе, чем серьезная заинтересованность.
Строго говоря, Пономаря никто не взрывал. Его офис попросту разнесли из гранатомета. Ночью. Два дня назад. Никто не пострадал, если не считать мебели и самолюбия Пономаря. И для того и для другого удар был сокрушительным. Все газеты писали только об этом. Милиция разводила руками. Город терялся в догадках. Все знали, что у Пономаря есть собственная бригада и связываться с ним местные бандиты не решались.
Благодаря широкому кругу моих знакомств, мне иногда удавалось узнать то, о чем не сообщали официальные источники. Но в этот раз я не собирался рассказывать все, что мне известно. У меня были на то причины.
— Пока все очень противоречиво, — ответил я неопределенно.
— А что говорят менты? — спросил Виктор небрежно, как будто мимоходом.
Уловка была совсем не затейливой. Он мог бы придумать что-нибудь поинтереснее. Он меня не уважал.
Дело в том, что за связи с милицией отвечал именно Виктор. Он пил с руководством УВД, раздавал там деньги и натравливал органы на наших конкурентов, когда это требовалось. Сейчас он в очередной раз хотел проверить, насколько откровенны со мной некоторые из его приятелей. Ибо если со мной они были более доверительны, чем с ним, то вполне возможно, что мне известно и о тех проделках Виктора, которые он очень хотел бы сохранить в тайне.
Расчет был на то, что я не удержусь от желания щелкнуть его по носу и продемонстрировать свою осведомленность.
В такую ловушку не попался бы даже Вася. Если бы, конечно, Виктор ловил его трезвым.
— То же, что и тебе. — Я улыбнулся ему с пониманием. — Что это происки конкурентов, которых Пономарь совсем задушил, нелегально ввозя в город американские сигареты польского производства. Причем в промышленных количествах. В результате чего он практически монополизировал всю табачную торговлю.
— Мы должны ему помочь, — убежденно заявил Виктор. Он взял из подстаканника карандаш и принялся катать его по стеклянной поверхности стола.
— А мы с этого бизнеса что-нибудь получаем? — обеспокоенно поинтересовался Вася и поправил галстук. Идея бескорыстной помощи кому бы то ни было оставалась Васе глубоко чуждой.
— Мы получаем от других его направлений.
— Но это не совсем одно и то же, — не унимался Вася. Когда речь шла о деньгах, он становился дотошным.
— Он нам партнер. И мы не будем отсиживаться, когда его бьют. — Тон Виктора не терпел возражений. Кончик карандаша в его руках хрустнул и сломался. — У нас мощная служба безопасности. У нас двести человек вооруженной охраны. У нас связи с ментами. Я предлагаю тряхнуть кого-нибудь из торгашей. А еще лучше отловить пару бригадиров и допросить у нас в подвале.
— Это смахивает на начало военных действий, — отозвался Храповицкий. Его ироничные глаза посерьезнели. До этого времени он не проявлял к разговору особого интереса.
