– Почему? – вскинулась девчонка.
– Ну, в сумочке наверняка паспорт был, – предположил Челышев.
– Бли-и-ин! – Девчонка схватилась за голову. Минутку постояла, задумавшись, а потом решительно отвергла: – Нет, все равно никакой милиции.
– Как скажешь. У тебя деньги-то остались?
Она помотала головой:
– Деньги были в сумке. И мобильник тоже.
– Хочешь, с моего позвони.
И тут девчонка вместо ответа вдруг заплакала. Ее хорошенькие голубенькие глаза в мановение ока наполнились слезами – а потом две крупные капли сползли по щекам. Она даже не сделала попытку утереть их.
– Ладно тебе, – покровительственно проговорил Ник. – Это ведь просто сумка. Вещь.
Но девушка отчаянно замотала головой, а потом отвернулась и закрыла лицо руками. Ник потоптался – он, как любой мужчина, не знал, что делать, когда женщина плачет. И не уйдешь, и рядом стоять – дурацкая мизансцена получается. Будто он девушку до слез обидел. Вон собачница мимо с таксой идет, на него подозрительно косится. Как бы добрые самаритяне к ним наряд не вызвали.
– Слушай, давай ко мне поднимемся, – простосердечно предложил он. – Ты хоть умоешься.
Девушка как будто не слышала, но потом все-таки оторвала руки от лица и внимательно – не маньяк ли? – посмотрела на парня.
Он, видимо, фейсконтроль прошел: не маньяк.
– Ты что, в этом доме живешь?
– Ага. Один. Родителей нет, подружки тоже. Никого не побеспокоим.
– Ну пошли.
И молодой человек намеренно оставил девушку позади себя: типа, хочешь следовать за мной – пожалуйста, а если вдруг передумала, у тебя есть свобода выбора, можешь и убежать. Только двери в подъезд перед ней раскрыл – проклятое воспитание дало о себе знать.
В лифте он сказал:
– Меня зовут Николай. А тебя?
– Ксения.
Даже слезы в целом не испортили ее лицо. Девушка была хороша. И совсем не накрашена. Тонкие черты, голубые глаза. А одета среднестатистически: куртка, джинсы, кроссовки. Чем занимается, где живет – с ходу и не скажешь.
Когда вошли в квартиру, она сразу закрылась в ванной.
Ну и слава богу. Появилось время убрать кровать, спрятать из поля видимости разбросанные по ковру носки с трусами. Он успел даже обревизовать холодильник – впрочем, без особой надежды. Имелись кола, лед, два початых флакона – с кетчупом и майонезом, слегка прогорклое сливочное масло, одно яйцо и граммов сто недопитой водки. Можно, если дойдет дело до угощения, выпить водки-колы со льдом и закусить салатом из майонеза и вареного яйца. В кухонном шкафчике, кроме того, нашлись два сорта макарон, молотый кофе и ровно четыре пакетика чая. Живем!
Наконец она вышла. Причесалась, умылась. Только носик покраснел.
– Итак? – бодро спросил хозяин. – Чай, кофе, кола, водка?
– Позвонить.
– Воспользуешься городским?
– Конечно.
Она взяла протянутую ей трубку и выжидательно посмотрела.
– Секретный разговор? – догадался он.
– Если можно.
– Отчего ж нет.
Ник вышел из кухни, прикрыл за собой дверь. Однако в коридоре остановился и стал прислушиваться. Чертовски приятное занятие: шпионить за хорошенькой девушкой, чтобы проникнуть в ее тайны. Голос ее слышен был отчетливо, однако гостья не стала более понятной. Своего собеседника она называла на «вы» (или имела в виду кого-то двоих, родителей?) – притом не ясно, какого собеседник возраста, кем приходится Ксении и даже – какого он (она?) пола. Голос девушки звучал приглушенно и как-то официально, что ли.
– Да, это я. Кое-что случилось. – Пауза. – Да, но я не могу сейчас обо всем рассказать. – Опять пауза. – Да… Нет, сегодня я ночевать не приду, вы меня не ждите.
Возможно, он понял бы больше, когда б ему удалось прослушать обе стороны, участвующие в диалоге. Но скорее все запуталось бы только сильнее. И насторожило.
– Да, это я. Кое-что случилось…
– Все удалось?
– Да, но я не могу сейчас обо всем рассказать.
– Он рядом?
– Да.
– Как ты думаешь, тебе удастся?..
– Нет, сегодня я ночевать не приду, вы меня не ждите.
У Ника было жизненное правило: никогда не водить домой незнакомых. На том и родители настаивали – и сам он не дебил, понимал: времена нынче лихие. Но на сей раз у него в гостях бедная крошка, пострадавшая от ограбления. Молодой человек даже ни капли не напрягся по поводу того, что в квартире чужая.
– А ты здесь один живешь?
– Я ведь уже говорил.
– Похоже, не соврал.
Он усмехнулся:
– Я тоже смог бы сосчитать количество щеток в ванной.
– Зубные щетки ни при чем. У тебя – обиталище старого холостяка.
И тут что-то с ними произошло. Или – с ним произошло. Во всяком случае, молодой человек почувствовал: меж ними словно натянулась невидимая нить.
Он сделал шаг вперед, к ней. Она отступила.
– Ты, кажется, что-то говорил насчет выпить?
Ксения посмотрела на парня искоса, снизу вверх. А он оказался с ней совсем рядом и заключил ее в объятия.
– Как вы предсказуемы, – вздохнула она.
– Мы – это кто?
– Вы – это мужчины, – прошептала Ксения, а он наклонился и попытался ее поцеловать.
– Но-но-но, не так скоро!
Она оттолкнула парня, с силой упершись ему в грудь обеими руками. И, словно змейка, почти незаметно выскользнула из его объятий – текучая как вода. Миг – и она уже стоит посередине комнаты.
– Я, пожалуй, пойду.
– Подожди!
– Нет-нет, мне пора.
– Куда ты пойдешь: без денег, без документов!
– Ну, уж как-нибудь.
– Я отвезу тебя.
– Вези.
– Потом.
– Когда?
– После всего.
– Всего – чего?
– Трех поцелуев.
– Нет!
– Ну двух.
– Нет, ни за что.
И вдруг, в какой-то момент, ему это надоело. «Какого черта? Час назад я даже не знал о ее существовании, а теперь вот развожу на секс. Да пошла она! Да, красотка. Да, почему бы не попробовать. Вот я и попробовал. Будем считать, что не получилось».
– Ладно, – устало проговорил он, – ты права. Время позднее. Поехали.
– Ох, сиди уж дома. Я пойду.
– Да зачем тебе ночью по Москве болтаться, – запротестовал он, но вяло, безо всякого энтузиазма.
– Послушай, тебе не приходило в голову: раз уж я проходила здесь, по вашему дурацкому двору, – значит, я шла от кого-то? Или наоборот, в гости к кому-то?
И едва он успел сделать движение, чтобы остановить ее, Ксения схватила в охапку куртку, отперла дверь – замок английский – и вот она уже за порогом.
– Все, не провожай меня! – и скатилась вниз по лестнице.
Настя
Арсений подхватил ее на руки и закружил. И кричал при том на все Патриаршие:
– Слышите?! Вы слышите? Она приняла мое предложение! Она согласна!
А Настя стучала кулачками по его плечам и хохотала.
– Отпусти, сумасшедший! Ты людей разбудишь!
…С той весны, с той майской ночи, минуло почти двадцать лет[1]. Однако мало что переменилось в Москве, на Патриарших.
По крайней мере, внешне. И – только на первый, самый беглый взгляд. Все так же бултыхались на глади пруда утки, а вокруг него чинно прогуливались элитные пенсионеры и мамочки с колясками. И голуби рыскали вокруг лавочек. Толстые птицы удивительным образом сочетали в себе достоинство и ежесекундную заботу о пропитании.
Видит Бог, далеко не все люди так умеют. Чего-чего, а суеты за истекшее двадцатилетие в Москве прибавилось. В ряды степенно гуляющих пенсионеров то и дело врывались проносящиеся из офиса в офис клерки в галстуках от Вьютона и Этро. Проскакивали боящиеся каждого куста гастарбайтеры в кожаных куртках. Спешили дамочки – новые миллионерши, которым, казалось бы, сам Бог велел излучать довольство и благость. Однако и они спешили – то ли на свиданку, то ли в кафе, то ли на массаж. Все, за исключением голубей, мамаш и пенсионеров, куда-то неслись, опаздывали, обгоняли. И стоило одному автомобилю замешкаться в поисках парковки у пруда – как сзади немедленно раздражались нетерпеливые клаксоны.
Пытаясь не обращать на торопыг внимания, Настя Капитонова, сцепив зубы, в одно движение припарковала свой внедорожник у ограды пруда.
Джип, который более всех разорялся сзади, притормозил. Тонированное оконце открылось. Выглянул водитель. Он хотел было произнести в адрес Насти нечто нелицеприятное – но при виде ее красоты и ухоженности сменил гнев на милость и с ходу предложил:
– Поехали пообедаем вместе?
– Занята! – бодро выкрикнула Настя. Внимание противоположного пола по-прежнему ей льстило – но не докучало уже. И можно сколько угодно говорить себе, что ты так ухожена и одета, что выглядишь на тридцать максимум семь, – она-то сама знала, что ей все сорок пять. И что теперь делать с этой цифрой?
Пруд и бульвар вокруг него ограничены довольно высоким барьером. Настя оглянулась по сторонам – к проходу шагать далеко. И она – все равно одета по-походному, сейчас надо на объект ехать – подпрыгнула и ловко перемахнула оградку. Студенты, дувшие на лавочке пиво, маневр Насти оценили, один поднял вверх большой палец, второй зааплодировал. «У меня сын старше вас, а туда же…» – пробурчала Капитонова про себя – однако внимание молодняка ей, тем не менее, польстило.
