– Из тридцати человек всего двенадцать. Ты тринадцатая. – Он вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. – Но тебя ведь конкретные люди интересуют. Или я ошибаюсь?
Вера хотела возразить, однако Петр не дал ей рта раскрыть:
– Да ладно, Верка, не оправдывайся, дураку ясно, что ты сюда только из-за Стаса прикатилась.
– Не только.
– Ну и из-за Шурки еще. Кстати, она тут. Как и Радугин. Они в буфете. Пойдем, провожу…
– Нет, спасибо, я сначала по школе пройдусь. В буфет потом.
– Смотри, как знаешь. Только учти, торжественная часть начнется через десять минут, – предупредил Кочетов и, швырнув недокуренную сигарету в урну, вошел в здание школы.
Вера, выждав минуту, тоже двинулась к распахнутой двери.
Едва переступив порог, она натолкнулась на здоровенного парня в роскошном костюме. Костюм выглядел дорогим и совершенно новым. По всей видимости, он был приобретен специально «на выход».
– Верка, ты? – пробасил здоровяк, отстраняясь.
– Я, – подтвердила Вера и принялась разглядывать мужчину, пытаясь понять, кто это. На сей раз узнавание произошло быстро. – Олежка Яшин?
– Точняк! – гоготнул тот. – Надо же, узнала, а я думал, ни за что не догадаешься. Я ведь сильно изменился с того времени, как мы последний раз виделись…
Он шмыгнул носом и тут же вытер его рукавом. Жест Вера хорошо помнила. Олег с детства имел привычку вытирать вечно льющиеся из носа сопли манжетами школьного пиджака. За что его и прозвали Соплей.
Олег действительно очень изменился. В школе он был хлюпиком, которого били все кому не лень. Когда же Вера после института вернулась в родной город, Яшин служил в армии, и она его не видела. Шура рассказывала ей о том, что в старших классах Олег начал качаться и к окончанию школы набрал достаточную массу для того, чтоб не только не падать после ударов обидчиков, но и давать им отпор. И вот теперь перед ней стоял богатырь! Только все с тем же детским, немного глуповатым лицом, по которому Вера его и узнала. Да еще, пожалуй, по хохолку на макушке. Он вечно топорщился, делая Олега похожим на попугайчика. Помнится, одно время из-за него его обзывали Какаду, и Яшин просто-таки мечтал, чтоб это прозвище приклеилось к нему навсегда. Да только Сопля оказалось более живучим.
– Как дела, Верка? – поинтересовался Олег. – Слышал, ты нынче крутая бизнес-леди…
– Да не то чтобы крутая, – улыбнулась Вера, – но жаловаться грех – у меня все в порядке.
– У меня тоже ништяк. Я в десантуре служил, а после армии сразу в ОМОН записался. В Чечню три раза ездил, на квартиру заработал, на машину. Тачку, правда, разбил – бухал я тогда сильно, но теперь в завязке. Из ОМОНа ушел. Сейчас личным охранником мэра работаю, – частил Олег. – Кстати, знаешь, кто у нас теперь мэр?
Вера покачала головой.
– Виктор Сергеевич Радугин. Батя Стаса.
– Нисколько этому не удивляюсь. Он всегда рвался в высшие эшелоны местной власти.
– В отличие от сына, – хмыкнул Олег. – Отец сколько раз ему должности предлагал, но тот ни в какую.
– Чем Стас сейчас занимается?
– У него сеть компьютерных магазинов.
– Женат?
– Не-а, холостяк. Как и я. А ты замужем?
– Тоже… холостяк. – Вера усмехнулась.
Тут Олег отвлекся на какого-то горбатенького мужичка, что семенил в направлении туалета. Тот был одет в засаленную робу, а в руках держал вантуз.
– Федь, привет! – окликнул его Яшин.
Мужичок обернулся и кивнул. Сначала Олегу, потом Вере. Лицо его было хоть и морщинистое, но довольно молодое, тогда как со спины Федя казался самым настоящим стариком.
– Как дела у тебя?
– Потихоньку, – прошамкал тот в ответ. Зубов у него не было. Совсем. – Ну, пошел я… Работа!
Мужичок поковылял дальше.
– Сантехник местный? – уточнила зачем-то Вера.
– Сантехник, – выдохнул Олег, проводив Федора (который не был горбатым, просто сильно сутулился) взглядом. – А ты чего с ним не поздоровалась?
– Я же его не знаю.
– Здра-асте, не знает она… Ты ведь с ним за одной партой сколько лет сидела.
– Я до третьего класса сидела с Радугиным, а потом с Пронькиным.
– Так это он и есть.
– Стас?
– Да какой Стас? Федя. Федя Пронькин.
– Не может быть…
Вера хорошо помнила Федю Пронькина. Это был очень приятный мальчик с большими карими глазами и выгорающими добела мягкими волосами, отчего летом и осенью он был светленьким, а зимой и весной темненьким. Но в любое время года умненьким. Федя учился только на «отлично» и «хорошо», имел выдающиеся математические способности и талант к языкам. А еще он был настоящим джентльменом: на каждое Восьмое марта дарил Вере, как соседке по парте, искусственный тюльпан и маленький флакончик духов «Ландыш серебристый». За все эти достоинства (особенно за умение менять масть) девочки любили Федю. Не так, конечно, как Стаса Радугина, но все же парочка поклонниц у него всегда была. И Вера не сомневалась, что если кто и устроился в жизни нормально, так это Федя, мальчик всесторонне одаренный…
– Не может быть, – еще раз повторила Вера, вспомнив морщинистое лицо повзрослевшего Пронькина, его беззубый рот, высохшее тело и старческую походку.
– В наше время все может быть, – философски изрек Олег. – Спился Федька. Да еще и срок отмотал. Недавно освободился. Почки ему в тюряге отбили и селезенку… С ногами вон тоже что-то неладное. Короче, инвалид сейчас. Третья группа. Ладно еще сантехником взяли, а то бы сдох где-нибудь под забором…
Вере стало грустно. Очень! И желание увидеться с бывшими одноклассниками, которое и так-то было слабым, исчезло без следа. Но тут из актового зала донесся голос бессменного директора школы Ромашина, и Вера, встряхнувшись, сказала Олегу:
– Кажется, начинается… Пойдем?
– Да на фиг нам торжественная часть? Айда в буфет, наши все там!
И, не слушая Вериных отговорок, Яшин сграбастал ее, обхватив плечи, и потащил в сторону буфета. У его дверей было многолюдно. Народ стоял кучками и весело общался. Среди массы незнакомых лиц Вера рассмотрела два знакомых: Петра Кочетова и… Она не сразу поняла, что за женщина рядом с ним, но что одна из ее одноклассниц, точно. Вера хорошо помнила эту улыбку, прищур, привычку взбивать кудри кончиками пальцев. Только, кажется, и губы, и глаза, и волосы тогда были другими…
Коллаген-линзы-краска, осенило Веру. И она наконец узнала в знакомой незнакомке свою одноклассницу Катюшу Старкову – первую школьную красавицу.
– О, какие люди! – прочирикала та, завидев Веру. – Сама Чайка к нам прилетела! Навестила родное гнездо!
– Привет, – поздоровалась Вера. От нее не укрылось, с каким ревнивым вниманием Катя рассматривает ее, поэтому сразу сказала: – Отлично выглядишь!
И нисколько не погрешила против истины. Старкова действительно выглядела изумительно, стройная, высокая, ухоженная. Наверняка она до сих пор считается первой красавицей – только уже не школы, а того учреждения или фирмы, где работает. «Если она, конечно, работает, – поправила себя Вера. – Возможно, удачно вышла замуж… Или заимела богатого любовника – вещички-то на ней все дорогие, да и поддержание себя в столь прекрасной форме денег требует… А вот волосы Катя зря осветлила. Брюнеткой она мне больше нравилась…»
– Ты тоже выглядишь хорошо, – вернула комплимент Старкова. – Вся такая столичная… Ты ведь в Москве живешь?
– В Подмосковье.
– На Рублевке? – завистливо сверкнула глазами Катя.
Вера успокоила ее отрицательным ответом. Старкова тут же принялась взахлеб рассказывать о своем визите на Рублевку, но Олег не дал ей закончить:
– Девчонки, хорош трещать, – пробасил он. – Пошли в буфет, а то все столики займут.
– Да там наверняка еще полно свободных, – возразила Вера.
– Это потому, что большинство народа в актовом зале. Слышишь, там торжественная часть началась. А скоро все сюда припрутся…
– Положим, не все, – хмыкнула Катя. – Я, к примеру, в VIР-кабинет приглашена…
– Куда? – удивилась Вера.
– В учительскую, – со смешком ответил Петр. – В VIР-кабинет она переименована на один день. Директор Ромашин туда всех более-менее важных персон, к коим и я отношусь, пригласил после официальной части. Точно говорю, деньги на нужды школы клянчить будет.
– И всего-то? – надула губки Старкова. – А я думала, там намечается что-то интересное. В пригласительном написано: развлекательная программа и фуршет.
– Ага, споет детский хор и предложат бутерброды с икрой минтая…
Катя скривилась и, схватив Веру под руку, выпалила:
– Тогда давайте поторопимся, а то и впрямь столики займут!
И они вчетвером направились к дверям в буфет.
Катя шла торопливо, дробно цокая высоченными шпильками по каменному полу, Олежка двигался по-спортивному пружинисто, Петр выступал вальяжно, чтоб не уронить солидности, но энергично, а Вера едва ноги передвигала. Ей вдруг стало страшно! Страшно встретиться взглядом со Стасом Радугиным… Да и с Шурой… Страшно заговорить с ними и делать вид, что они для нее – просто бывшие одноклассники. Первый был виноват перед Верой. Перед второй – виновата сама Вера. На расстоянии мириться с чувством горечи и вины было куда легче, а теперь ей предстояло проверить свою стойкость вблизи…
