— Судьба! — хмыкнул он и быстро взбежал по ступенькам.
Оставив короткий пуховик в гардеробе, Никита пригладил вечно торчавшие вихры и вошел в зал. В кафе было малолюдно, но за дальним столиком сидела Юлия Быстрова, с отрешенным видом смотрела в окно и ковыряла ложечкой пирожное.
Никита глянул в том же направлении. Пейзаж за стеклом был не просто унылым, он был удручающим. Серое небо, серые деревья, серый снег на обочинах… И люди, которые спешили по своим делам, все, как один, с серыми усталыми лицами. И даже вороны — горластые, с взъерошенными перьями, почти не отличались от чумазых голубей, обсевших люки теплотрассы в надежде погреться. Лишь автомобили были разных цветов, но и те помутнели среди всеобщей серости…
Недолго думая, он подошел и без лишних церемоний уселся за стол.
— Привет!
Юля косо глянула и небрежно подтолкнула к нему папку с меню.
— С чего вдруг кисляк на лице? — спросила она.
Никита дернул плечом и, не глядя в меню, буркнул официантке:
— Солянку, блинчики с мясом, кофе.
— Какой соус к блинчикам? — осведомилась та.
— Сметана с зеленью, — ответил Никита и перевел хмурый взгляд на Юлю.
Быстрова заметно повеселела:
— В тебе таки пробиваются барские замашки. Вон как с девушкой суров! Знай, челядь, свое место! Барин приехал!
— Угу! — мрачно кивнул Никита. — Побарствую напоследок. Поздравь, сегодня Аскаров вручил мне первому письмо счастья — приказ о сокращении. Зарплату за два месяца еще заплатят, отпускные за проработанное время, а потом — на биржу.
Юля подскочила на стуле и ахнула так, что мужчины за соседним столиком обернулись в недоумении.
— Как это, сократили? — воскликнула она. — Тебя? Но это невозможно! У них же газета мигом сдохнет!
— Меня! — сокрушенно ответил Никита. — Вот такая у нас текучка! Ой, какая страшная у нас текучка! А газета и со мной сдохла бы, но чуть позже, конечно!
— Погоди! — медленно сказала Юля. — Не верю! Слишком все просто получается! Они ж не дураки, чтобы так безответственно и недальновидно оголять одно из стратегических направлений? Наверняка кому-то пообещали твое место! Позволь поинтересоваться кому?
— Аньке Лужиной, — нехотя ответил Никита и вздохнул, заметив, что Юля недоуменно подняла бровь. — Она на светской хронике сидела. Теперь с тем же успехом перейдет на криминал. Ну и с шефом будет попутно блудить.
— Как незатасканно и глубоко символично! — фыркнула Юля. — Юная львица строит карьеру через постель. Представляю, как она выедет на труп и после живописует преступление. Умора! Миронов удавится! Я ведь даже ее светских репортажей не помню.
— Какие там репортажи? — скривился Шмелев. — Ходила по выставкам, мелким тусовкам, писала с гулькин нос… «К нам приехал этот, от нас уехал тот…» «В ДК прошла выставка картин самобытного художника…» «В Доме творчества состоялся концерт балалаечников…» Ты, к примеру, бываешь на концертах балалаечников?
Подошла официантка, расставила на столе тарелки с едой, пожелала приятного аппетита и удалилась. Юля снова принялась ковырять пирожное, видно, не решалась продолжить разговор, пока Никита не насытится. А тот машинально поглощал солянку, и глаза его мрачно поблескивали в надвигавшихся на город ранних сумерках.
— Да-а-а! — наконец протянула Юля. — Веселенькая картинка!
— Не то слово! Ты права, пропала газета. Теперь всю полосу отдадут под ментовские пресс-релизы, а ты ведь помнишь, как они пишутся. Вон вчера прислали: «Автомобили, которые моются у водозаборных колонок, не представляют, что их владельцы нарушают общественный порядок». Каков стиль? А слог каков? Оценила? Кстати, Аскаров поначалу вообще не хотел Аньку на работу брать. Но кто-то за нее подсуетился, надавил. Сидела на мизерном окладе, вела полосу для тинейджеров, затем переползла на культуру. И вдруг — бац! Мне — пинок под зад, а ей — мое место.
— Где же она Аскарову подмазала?
— Накануне Рождества собиралась важная туса у мэра, — нехотя сказал Никита. — Гуляли сливки общества. Сильно сомневаюсь, что Анька получила приглашение, но все же какими-то путями туда проникла. Жанка, ну ты помнишь ее, из пресс-службы мэра, мне потом шепнула, что пьяный в сиську Аскаров обжимал Аньку на лестнице. А ты его знаешь…
— Кто бы сомневался! — ухмыльнулась Юля. — Этот мачо трахает все, что шевелится. Лет пять назад и ко мне клинья подбивал.
— И что? — Никита поперхнулся солянкой. — Отдалась на пожарном ящике с песком?
— Еще чего? Получил по мордасам. Во-первых, я была уже на тот момент замужем. Во-вторых, я не строю карьеру через секс с мерзкими типами. А твой Аскаров, кстати, не просто мерзавец, а подлая, продажная тварь. Помнишь, как звонко распевал дифирамбы, когда тебе вручали премию «Свободная пресса»? Ведь и месяца не прошло!
Она сжала пальцами виски и уставилась на Никиту исподлобья.
— И все-таки не пойму, как можно подставить под серьезный удар газету из-за девки, которой цена — копейка, и то в базарный день? Кто будет читать пресс-релизы вместо блестящих репортажей?
— Зато Аскаров понимает! — Никита расправился с солянкой, отодвинул тарелку в сторону и принялся терзать ножом и вилкой толстый блин, залитый сметаной и припорошенный укропом и петрушкой.
— Знаешь, что он пообещал напоследок? Поставить в номер любой горячий материал, который я раскопаю. То есть решил скинуть меня на гонорары. А еще робко попросил слегка натаскать его ляльку. «Ах, ах, Никитушка! Сдал бы ты Анюте свои связи! Она ж молода и неопытна, девочке надо учиться! А я уж отблагодарю! Ты меня знаешь!»
— Брависсимо! — хлопнула в ладоши Юля. — Выходит, оклад, медицинскую страховку, премиальные получит эта деваха, а пахать будешь ты? За жирный кукиш? Плюс, как собачонку, должен натаскать ее на дичь? И что ж ты ему ответил?
— Ответил, что облезут! — невнятно пробурчал Никита, потому что затолкал в рот большую часть блина. — Вместе с Анечкой! Я десять лет эти связи нарабатывал, мелким бесом крутился, низко кланялся, лебезил, где-то врал, где-то платил. А теперь должен за просто так отдать? С какого перепуга, спрашивается? Меня что, кремировали и прах по ветру развеяли? Нет, я жив, здоров, и эти связи еще как самому понадобятся!
Юля терпеливо выслушала страстный монолог приятеля. Похоже, он ничего не прояснил.
— Все равно не понимаю! — пожала она плечами. — Аскаров мог бы спокойно найти себе девку на стороне без заморочек…
— Какие заморочки? Анька будет получать в два раза меньше. Плюс регулярно исполнять упражнение на бревне. Газеты медленно, но верно умирают, с Интернетом бесполезно сражаться. Аскаров пытается экономить…
— На лучших людях? — недоверчиво прищурилась Юля. — Не верю! Сдается мне, не в Аньке тут причина и не в экономии! У вас там добрая дюжина бездельников отирается, кого можно сократить без особых потерь. Даю голову на отсечение, кто-то явно поспособствовал твоему уходу! Скажи честно, кому из учредителей или рекламодателей ты прищемил яйца?
— Не, учредители — табу. Это — священные коровы, кто их тронет, тот три дня не проживет, а вот рекламодатели… — Никита возвел очи горе. — Может, и цапнул кого, их ведь тьма-тьмущая, всех не упомнишь. Но последние полгода ни с кем не судился и угрожать особо никто не угрожал!
— А скажи-ка, друг-сосиска, ты, случайно, с этой Аней не спал?
Никита завилял взглядом. Юля откинулась на спинку стула и с довольным видом произнесла:
— Вот тебе и ответ!
— Да ладно! Мы ж всего разок-другой, — возмутился Никита и досадливо поморщился. — Ты права! Утаить что-то в нашем курятнике невозможно. Но сводить счеты из-за девки все-таки моветон, ma chérie![1] Do you understand?[2]
— Андестэнд, андестенд! — усмехнулась Юля. — Тоже мне полиглот! — И задумчиво молвила: — Все-таки вариант с любовницей пока для тебя лучший!
И выбила пальцами дробь на столешнице.
Никита залпом выпил остывший кофе и поморщился:
— Фу, как мелко и противно! Стать жертвой козней старого ловеласа и дешевой профурсетки! Лучше уж смерть на баррикадах!
Затем нашел взглядом официантку, поднял чашку и ткнул в нее пальцем.
Та понятливо кивнула и спустя минуту принесла кофе.
Никита сделал глоток и перевел взгляд на Быстрову.
— Со мной все ясно, но тебе-то как работается под крылом дорогого супруга?
— Работается! Как псу в колодце! — вяло ответила Юля. — Только и знай, что лапами перебирай, чтобы не захлебнуться! Можно мне тоже кофе? — обратилась она к официантке.
И когда та мигом исполнила заказ, продолжила, морщась, как от оскомины:
— Никогда бы не подумала, что буду умирать от скуки. И ведь должность по большому счету не отличается от редакторства в журнале. Там пиарила бомонд, здесь — автосалон. От машин хоть претензий нет, и скандалы они не закатывают!
