— Договорились, Джеффри, только поостерегитесь. Вам известно не хуже, чем мне, что эти типы ни перед чем не останавливаются. Если они допрут, кто вы есть на самом деле; я не много поставлю за вашу голову. Может быть, мне попросить ваших коллег — Блисса и Мартина вас подстраховать и быть поблизости?
— Не думаю, что это оправданно, супер. Такие люди очень осторожны, и при малейшем подозрении они меня выследят. Было бы неплохо другое — чтобы Блисс и Мартин находились со мной в постоянной радиосвязи и я мог их вызвать в любой час дня и ночи.
— Вы можете на меня положиться.
Мнимый Карвил объявился в «Шик-модерне» на следующее утро, весь помятый, небритый и немытый, в грязной рубашке. Было достаточно на него взглянуть, чтобы понять, что он провел ночь не в своей постели. Когда Сэм вручал ему ключи, он не преминул сообщить:
— Вчера сыщик приходил по вашу душу. Он снял копию с вашей анкеты, да еще мне пришлось впустить его в ваш номер, и он рылся в ваших вещах. Я вам говорю это, чтобы вы, не дай Бог, не подумали, что…
— Они все подонки, сыщики эти… Я слегка сцепился тут с одним, так они меня упрятали за решетку аж до утра… Мне позарез нужно…
Блюм обратил внимание, как трясутся руки у его клиента. И, вызывая его на откровенность, настойчиво продолжил фразу Карвила, видя, что тот запнулся:
— Так что же вам нужно позарез, мистер Карвил?
Инспектор прикинулся, что вот-вот расколется, но потом, сделав над собой усилие, как бы подавил в себе это желание.
— Мне нужно отдохнуть…
— Так в чем же дело, мистер Карвил, вот ваш ключ!
Это наркоман, вне сомнения, но, правда, еще не очень завязший. Вопреки рекомендациям, переданным ему через Патрицию, Блюм твердо решил, что продаст Карвилу несколько пакетиков порошка, когда тот дойдет до полной кондиции. Но уж зато тогда втридорога! С какой стати лишать себя вполне приличного барыша?
Через час Карвил снова спустился вниз и заявил хозяину отеля:
— Не могу заснуть… Прямо не знаю, что со мной…
— Примите что-нибудь успокоительное.
— Да, наверное, вот не знаю только, где достать.
— Чего уж, всегда найдется способ раздобыть. У нас в Сохо можно раскопать что душе угодно, лишь бы были денежки, это уж само собой.
— Да разве дело только в деньгах? Это же рискованное дело…
— Только не для тех, кто соображает, к кому можно обратиться, мистер Карвил.
— А вы знаете таких людей, мистер Блюм?
— Скажем так, я попробую разузнать.
— Я был бы вам очень благодарен.
Их разговор прервала совсем молоденькая девушка, та самая, о которой инспектор рассказывал суперинтенданту. Она нерешительно двигалась к стойке, за которой стоял Блюм, ее изможденное лицо было искажено, тело била дрожь. Казалось, что это двигается лунатик. При виде ее хозяин заведения взревел:
— Что вы здесь потеряли? Я вам уже сто раз повторял, что здесь для вас ничего нет, кажется, ведь ясно сказано!
— О мистер Блюм, хотя бы чуть-чуть…
— Да заткнись ты! Трепло поганое, чтоб тебя…
— Мистер Блюм, клянусь вам, я смогу заплатить!
Сэм выскочил из-за стойки, схватил девчонку за руку и швырнул ее вон с непотребной злостью. Инспектор с трудом сдержался, памятуя о своей задаче, хотя его так и подмывало вцепиться в хозяина.
— Хватает у нас здесь этой дряни, совсем обнаглели, сами видите! Им только подставься, сожрут тебя с потрохами, обдерут как липку. Хуже всего, когда пользуются твоей добротой… — И с улыбочкой, которая вызвала у инспектора жгучее желание дать ему в морду, Блюм добавил: — Только в моем возрасте уже себя не переделаешь…
Полицейский чуть не лопнул от нетерпения, до того ему хотелось броситься вслед этой девчонке, но он не должен был вызывать подозрение у Сэма. Он встал, изображая, что еле держится на ногах.
— Да, я что-то погано себя чувствую… Пожалуй, пройдусь немного, проветрю мозги.
— Тоже верно… Но если вам не удастся проветрить свои мозги, возвращайтесь ко мне, обсудим это дело, мистер Карвил. Вы мне глубоко симпатичны, а я не привык оставлять в беде тех, кому симпатизирую.
Случаю было угодно, чтобы девчонка не успела еще отойти и нескольких шагов от входа в отель. Может быть, она все-таки надеялась как-нибудь убедить Сэма Блюма? Полицейский видел, что она колеблется, вроде бы порывается вернуться в «Шик-модерн», но потом как бы спохватывается и начинает удаляться нетвердой походкой. Он пошел за ней. На каждом перекрестке она внимательно читала названия улиц и смотрела на указатель. Было совершенно очевидно, что она знала, куда направляется. Так они и шли гуськом, друг за другом, и дошли до Броуд-стрит, где девчушка вошла в дом, на котором была вывеска, что здесь живет и принимает доктор Хиллэри Эдемфис. Инспектор вошел следом за ней, позвонил в дверь, где жил доктор, и, когда его проводили в приемную, с облегчением вздохнул, потому что увидел там девочку, по следу которой шел. Когда подошла ее очередь, она вскочила навстречу доктору, отворившему дверь кабинета, и чуть не сбила его с ног. Доктора слегка передернуло, но, очевидно, он уже привык к любым выходкам своих пациентов и поэтому даже виду не показал, что чем-то недоволен, и последовал за своей клиенткой. Хотя доктор и появился совсем ненадолго, Поллард сумел его рассмотреть. Это был мужчина лет шестидесяти с вполне располагающей внешностью, один из тех, кому поверяют свои беды, даже те, о которых и вслух-то сказать трудно.
Поллард откликнулся на приглашающий жест врача, снова появившегося в приемной. Он рассудил, что узнает от доктора больше о юной наркоманке, чем если снова просто пойдет следом за ней. Тот факт, что девушка вцепилась в «Шик-модерн», свидетельствовал о том, что она не знает других мест, где можно было бы разжиться наркотиками.
Врачеватель предложил ему кресло, расположенное напротив, а сам сел за письменный стол.
— Вы ко мне обращаетесь в первый раз, если я не ошибаюсь?
— Да, доктор, в первый.
— Вы мне назовете свою фамилию?
В ответ полицейский вынул свое удостоверение из Ярда. Эдемфис внимательно изучил его, прежде чем задать следующий вопрос:
— Ваш визит вызван профессиональным интересом?
— Да, профессиональным.
— Вот как?
— Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали все, что вам известно о девушке, которая была у вас передо мной.
— Мисс Банхилл?
— Я не знал ее имени. Спасибо, что вы мне его назвали. А ее адрес вы бы не могли мне также дать?.
— Сто двадцать четыре, Энс-Роуд-стрит.
— Это в Ноттинг-Хилле?
— Вы правы, но разрешите и мне задать…
— На что она жаловалась?
— Но инспектор, вы же должны знать, что профессиональная тайна…
— Какая там профессиональная тайна, если речь идет о наркоманке!
— Так вам известно…
Полицейский без обиняков рассказал Эдемфису, где и как он встретил мисс Банхилл.
— Она явно страдала от отсутствия наркотиков. А вам что она сказала?
— Правду. Она еще из начинающих. Мне кажется, если она проникнется ко мне доверием, я ее вытащу из этого ада. Пока я ей сделал успокоительный укол. Завтра она должна прийти еще раз… Только вот придет ли? Если вы хорошо знаете наркоманов, то вам известно, что нет более неустойчивых людей. Иногда достаточно, чтобы какая-нибудь подружка предложила ей бесплатно дозу, и она забудет о всех своих благих намерениях. И вот тут-то ни вы, ни я уже не поможем ей ничем.
— А она вам сказала, кто ее снабжает наркотиками?
— Нет, да я и не спросил ее, чтобы не запугивать.
— Доктор, а почему она пришла к вам?
— Я что-то не улавливаю вашего вопроса.
— Почему именно к вам? Или, может быть, это случайность?
— В квартале Сохо всем известно, что я уже давно занимаюсь проблемой наркомании. Возможно, кто-то ей об этом сказал.
— А с какого времени вы заинтересовались больными наркоманией, доктор?
— С тех пор, как умерла моя дочь.
— Приношу свои извинения, но я хотел…
Эдемфис бросил на него исподлобья тяжелый взгляд.
— Рут была для меня всем, после того как я потерял ее мать. Как все в мире отцы, я считал ее самой красивой на свете. Я… Она училась в Лондонском университете. Я не уставал радоваться ее умению вести себя, ее благоразумию… Конечно, у меня не было времени следить за ней, а вернее, быть ее советчиком… Она почти никуда не ходила. Целиком ушла в изучение восточных языков. Как я гордился моей маленькой Рут! И вот однажды я заметил, что она стала худеть, что в глазах у нее появился лихорадочный блеск… Я спросил у нее, в чем дело, и тут, в первый раз, она повела себя букой, почти враждебно… Я не стал настаивать и решил за ней понаблюдать. Тут я заметил, что она почти ничего не ест., Я просто взорвался от негодования и — наткнулся на стену. Представляете себе, инспектор, моя родная маленькая дочка восстала против меня, как против какого-нибудь врага! Я был настолько ошеломлен, выбит из колеи, что, помню, вскочил в тот вечер из-за стола и заперся у себя в кабинете. Я ждал, что она придет просить прощения. Она не пришла.
