— Бразилец? Да, сеньор.
— Разве вы не разочарованы, что мы не зайдем в Рио?
— Разочарован? — На мгновение неуместность слова едва не лишила Насио самоконтроля. Он подавил волну горечи и даже умудрился пожать плечами и выдавить из себя протестующую улыбку. — Конечно, сеньор, для бразильца наш прекрасный Рио-де-Жанейро должен быть единственным городом в мире. Быть так близко и не увидеть его…
— Да, жаль. — Непроницаемые глазки оценивающе посмотрели на него. — Я восхищаюсь вами, стюард. Восхищаюсь спокойствием, с которым вы приняли этот… это разочарование. — Он пожал плечами. — На вашем месте я проявил бы меньше выдержки.
Насио не оставалось ничего другого, как спрятаться за словами.
— Сеньор, мы вынуждены принимать то, что не можем изменить. — Произнося эти слова, он подумал, что хотел бы поверить им.
— Не всегда. — Человечек на мгновение опустил глаза к поношенному ковру на полу салона и снова поднял их. — Изобретательный человек всегда найдет обходной путь к своей цели. Например, на вашем месте, — невозмутимо продолжал он, — я все-таки ухитрился бы попасть в Рио. Или по крайней мере попытался это сделать. — Он на мгновение умолк и многозначительно добавил: — И сделал бы это сегодня…
— Сегодня? — Насио внимательно взглянул на собеседника.
Влажные черные глаза словно пытались что-то сообщить ему, но безуспешно. Может, человечек смеется над ним? Мысль вызвала горечь.
— Как, сеньор? Доплыть до берега?
— Нет, — тихо ответил тот. — Заболеть.
Слабая надежда, что у этого пассажира есть какой-то реальный план, исчезла; было ясно, что у него просто не все дома. В теперешнем настроении у Насио не было желания беседовать с сумасшедшим.
— Прошу прощения, сеньор…
Маленькая ручка, схватившая его за локоть, оказалась гораздо сильнее, чем он мог предположить.
— Заболеть! — твердо повторил человечек. — И серьезно. Капитан этого судна не такой человек, чтобы позволить члену команды страдать и, возможно, даже умереть только потому, что нужно избежать плохой погоды.
Насио прищурился, обдумывая эти слова. Идея действительно неплохая. Возможно, даже хорошая.
— А чем именно заболеть?
— Я бы предложил аппендицит. — Пухлое лицо человечка было лишено всякого выражения. — А теперь скажите правду: вы ведь плохо себя чувствуете?
Насио внимательно посмотрел на него:
— Да, сеньор.
— Хорошо! То есть мне жаль слышать это. И, конечно, вы испытываете острую боль внизу живота.
Рука Насио автоматически легла на живот.
— Чуть правее и немного ниже, — поправил его пассажир и положил руку Насио на нужное место. — Вот так лучше, — удовлетворенно заметил он.
— Но…
— И, разумеется, тошнота. — Доркас, или Дантас, или Дюмас, или что-то в этом роде внимательно посмотрел на застывшее лицо стюарда и кивнул: — Я видел и более больных людей, но думаю, так сойдет. Вам лучше пойти лечь. Аппендицит — вещь серьезная.
— Только вот…
— Капитану я сообщу. — Маленькая ручка опять ухватила Насио и потащила к дверям.
Насио упирался. Было совершенно ясно, что этот Дантас, или Дюмас, или Дортас, или что-то в этом роде по каким-то причинам хотел, чтобы корабль зашел в Рио, а его использовал как козла отпущения. Конечно, этот план вполне подходил Насио, и все же…
— Почему вы это делаете, сеньор?
— Почему? — Человечек улыбнулся: — Скажем так: я тоже испытывал тоску по родине и могу посочувствовать другому. Или, если хотите, у меня извращенное чувство юмора и склонность к подобным шуткам. Или, — добавил он холодно, без малейшей улыбки, — я умею распознавать болезнь и считаю, что вы должны немедленно лечь в постель. Немедленно!
Его рука снова подтолкнула Насио к двери. Стюард не сопротивлялся. Какими бы мотивами ни руководствовался этот человек, такое решение проблемы вполне устраивало Насио. Он изобразил на лице страдание, прижал руку к животу и кивнул:
— Прошу простить меня, сеньор…
— Ну, разумеется, — любезно ответил пассажир.
Он задумчиво посмотрел вслед удаляющемуся стюарду, вздохнул и отправился на палубу.
Небо заметно потемнело и приобрело странный желтоватый оттенок, необычный для этого времени суток; усиливавшийся ветер свистел в тросах, уже набухавших влагой надвигающегося дождя. Осторожно переступая через ползающие по ходящей под ногами палубе канаты, он наконец разыскал первого помощника и властно похлопал молодого человека по плечу.
— Ваш стюард серьезно болен. — Он повысил голос, чтобы перекрыть шум ветра, но это прозвучало так, словно он в чем-то обвинял помощника.
— Болен? Стюард?
Мигель был удивлен, что именно этот пассажир вдруг проявил интерес к чему-то, тем более к здоровью члена команды: он ни с кем не общался, почти не разговаривал за столом, избегал даже тех немногих развлечений, которые могли предоставить ему на корабле, а по вечерам стоял на носу, облокотившись на поручни, и смотрел в темноту.
— Болен, — терпеливо повторил пассажир. — У него сильные боли. Типичная картина аппендицита.
Помощник посмотрел на него, пожал плечами и снова занялся своим делом, отдавая приказы матросам. Маленький пассажир нахмурился. На его лице появилось ледяное выражение.
— Помощник! Вы слышали, что я сказал? Я сказал…
Мигель страдальчески поднял глаза к небу — нарастающая ярость стихии явно не подсказывала никакого решения.
— Ну хорошо, хорошо, — раздраженно согласился он. — Я пойду посмотрю, что с ним.
Он отдал еще несколько приказов и отправился на нос судна, недовольно качая головой. С палубы он спустился в коридор, ведущий в носовой кубрик. Стюард! Пассажиры! Этот стюард скорее всего напробовался вина, или его просто-напросто укачало. Именно сейчас, когда на палубе столько работы, он должен заниматься чьими-то недомоганиями.
Входя в кубрик, он пригнулся и прищурил глаза, привыкая к полумраку. Он услышал тихий стон, заглушаемый храпом членов команды, — свободных от вахты, и скрипом переборок, здесь, внизу, гораздо более громким и зловещим. Нахмурясь, помощник смотрел в мертвенно-бледное лицо лежащего на койке человека. Насио смотрел на него. Помощник зацепил ногой металлический таз, ноздрей коснулся резкий запах рвоты.
— Мне сказали, что вы больны…
Насио облизнул губы и хрипло прошептал:
— Не знаю, что случилось. Все было в порядке, я убирал со стола — и вдруг… — Его лицо снова перекосила гримаса боли.
Раздражение Мигеля мгновенно прошло. Этот человек был действительно болен, это не вино и не качка. Как всякий хороший первый помощник, который мечтает когда-нибудь стать хорошим капитаном, Мигель очень серьезно относился к здоровью команды. Он с сочувствием нагнулся:
— Вам больно?
Человек на койке попытался приподняться на локтях и быстро отвернулся в сторону, чтобы рвота не попала на первого помощника. Минуту-другую, пока его рвало, он лежал свесившись с койки, потом снова откинулся на подушку.
— Вот тут, в боку… — Одна рука прижалась к животу поверх тонкого одеяла, вторая, под одеялом, крепко сжимала пузырек с рвотным корнем, украденным из судовой аптечки. — Очень больно…
Старший помощник выпрямился и с беспокойством посмотрел на мертвенно-бледное лицо лежащего на койке человека.
— Не волнуйтесь, все будет хорошо. Мы о вас позаботимся. Я сейчас вернусь.
Он поднялся по трапу и, с трудом сохраняя равновесие на все круче вздымающейся палубе, пошел искать капитана. Скверно, очень скверно. Судовая амбулатория едва годилась для вправления сломанных костей или лечения расстройства желудка после бурно проведенного увольнения на берег; среди пассажиров врачей не было. А с аппендицитом шутки плохи.
Капитан Жувеналь смотрел, как Мигель поднимается на мостик, и по выражению его лица понял, что что-то расстроило его первого помощника.
— Что случилось?
— Стюард. — Помощник прислонился к поручням. — Он заболел, и, похоже, серьезно. Аппендицит.
Капитан Жувеналь нахмурился:
— Вы уверены?
— Да, — кивнул Мигель, — все симптомы налицо: боль в боку, рвота… — Он мысленно ругнул себя за то, что не проверил температуру, но отогнал эту мысль. У любого в таком состоянии должна быть температура. Он вздохнул: — Ему очень плохо.
Капитан Жувеналь взглянул на почерневшее небо: тучи сгущались, вдалеке уже вспыхивали молнии. Он схватился за поручень, чтобы удержать равновесие, и понял невозможность первого пришедшего ему в голову решения.
— Нет, это невозможно. Мы не можем идти в Рио. Штормовая обстановка все хуже. — Он задумчиво потер лицо. — Если у него такой тяжелый аппендицит… — Он умолк.
— Так что же делать?
Капитан Жувеналь вздохнул:
— Я думаю, то единственное, что нам остается. Надо сообщить береговой охране, здесь это называется бригадой морских спасателей. Может, они смогут помочь.
