Тут я заметила, что на меня как-то странно смотрит мамочка. Она позвала меня в кухню и спросила:
— Беверли, ты украла коробочку у дяди Джо?
Я ответила:
— Нет, я браслет не брала.
И правда, я ведь не думала украсть его, а только взяла посмотреть. Но мама, сказала очень грустным голосом:
— Откуда же ты знаешь, что это браслет, если ты его не брала? Посмотри-ка получше в своих вещах, а то я приду и поищу сама.
Я пошла и достала браслет. Ах, до чего же он был красив! Но я снова положила его в коробочку, спрятала под платье и пошла в гостиную. Только я собралась сунуть коробочку под диван, чтобы подумали, что она упала туда из кармана дяди Джо, как он это заметил, выхватил у меня коробочку и крикнул:
— Ах ты, воровка! Я так и думал, что это ты стянула у меня коробочку! Эту девчонку надо посадить в тюрьму или запереть в какой-нибудь интернат и поскорее, не дожидаясь, пока она станет старше.
Тут вошла Анна и отвела меня в спальню.
Потом пришла мамочка пожелать мне спокойной ночи и поцеловать меня. Она, наверно, помирилась с дядей Джо, и на руке у нее блестел браслет.
Анна до полуночи не гасила свет в моей комнате, и мы с ней разговаривали о красивых платьях и драгоценных украшениях, которые будут у меня, когда я вырасту.
Приехал дядя Фрэнк. Он тоже хотел остаться жить в Филадельфии. Он поселился в отеле, совсем близко, и первое время было очень весело. Как-то вечером он пришел очень поздно. Мама еще не вернулась с работы. Я слышала, как он сказал Анне:
— Боже милостивый! Все гораздо хуже, чем я предполагал. Я видел ее. Мы должны сделать все, чтобы с этим покончить навсегда…
Когда пришла мамочка, дядя Фрэнк кричал:
— Ты еще называешь это работой — раздеваться при всех!
А мама сказала, что это не совсем так, что она поет, а не только раздевается, и заплакала.
— Не надо, прошу тебя, не плачь, — стал говорить дядя Фрэнк, — ты же знаешь, Доротти, что в любую минуту можешь выйти за меня замуж. Я-то люблю тебя по-настоящему…
Но мамочка сказала ему, что не может выйти за него замуж, потому что еще нет подтверждения, что папа умер.
А на следующий день случилось самое смешное. Это было накануне того, как застрелили дядю Джо. Мамы не было дома. Она должна была репетировать или еще что-то делать… Анна и я обедали в кухне, когда раздался звонок. Анна пошла открывать и очень долго не возвращалась. Я выглянула в окно и внизу, на углу улицы увидела Анну. Она была без шляпы и без пальто и разговаривала с каким-то старым мужчиной. У него были совсем белые волосы. Раньше я его никогда не видела. Вдруг Анна его обняла и поцеловала. Он ее тоже поцеловал. А когда она возвратилась домой, я сказала:
— Оказывается, Анна, у тебя есть возлюбленный? Я видела, как ты его целовала там, на улице.
— Это мой старый, давнишний друг, — ответила она. А потом сказала, что если я буду слушаться, она возьмет меня с собой в гостиницу к своему другу, но только это секрет, и я ничего не должна говорить маме.
Перед тем как мы пошли, Анна без конца расчесывала мне волосы, не позволила надеть бусы, которые мне подарила мамочка, и смыла лак с моих ногтей, потому что, сказала она, ее друг немножко старомодный и не любит, когда маленькие девочки красятся.
В гостинице очень плохо пахло, и в комнате, куда мы поднялись, тоже был противный запах. У окна сидел старый друг Анны. Он вскочил, когда мы вошли, схватил меня на руки и сказал:
— Так вот она какая, моя маленькая любимая Беверли! Разве ты не рада, что снова видишь своего несчастного папу?
Я рассмеялась и ответила:
— А ты совсем не мой папа. Мой папа был молодой и красивый, у него были черные волосы и очень белые зубы.
Но он все повторял, что он мой папа, хотя зубы у него плохие и многих не хватает. И Анна тоже твердила:
— Да, да, это твой папа…
Потом он все расспрашивал меня про мамочку и про дядю Джо, расспрашивал настойчиво и стал вдруг таким строгим, даже сердитым, а Анна долго-долго говорила с ним по-шведски, и я ничего не понимала. И он до того разозлился, что даже не поцеловал меня, когда мы уходили. Только сказал, что придет к нам после ужина.
Анна чуточку поплакала, когда я сказала ей, что этот мой старо-новый папа мне не очень-то нравится. Перед тем как пойти домой, она зашла в гостиницу к дяде Фрэнку. Не знаю, что она ему говорила, так как я осталась ждать внизу. Все было ужасно таинственно! Я ничего не знала о своем папе, да и вообще-то он ведь умер, а тут вдруг возвратившийся откуда-то старик оказался моим папой? И еще я не понимала, что Анна говорила о каком-то самоубийстве… О простых убийствах я знаю очень много, потому что часто хожу в кино и смотрю фильмы про это. Они мне нравятся больше всех других.
Вечером Анна приготовила замечательно вкусный ужин, а мамочка в черном платье и с браслетом на руке была похожа на фею из сказки. Дядя Джо тоже пришел, и мы опять пили вино. После ужина мамочка уже переодевалась, чтобы идти в театр когда раздался звонок. Я пошла с Анной отворять дверь, оказалось — дядя Фрэнк. Он страшно запыхался и едва проговорил:
— Бог мой, Анна… у него револьвер, и он никак его не отдает. Он должен сейчас прийти сюда, и тогда здесь начнется черт знает что!
Тут Анна пошепталась с ним, он вынул из кармана пять долларов, и Анна сказала, что я получу их, если выполню ее и дяди Фрэнка просьбу.
— Девочка моя, ты знаешь, что такое револьвер? Так вот у твоего папы в кармане есть такая вещь.
И я сказала гордо:
— Конечно, я знаю, что такое револьвер, и даже знаю, что им можно сделать. Я, между прочим, видела это в кино!
Тогда Анна сказала, что я получу пять долларов, если вытащу из папиного кармана его револьвер так же, как вытащила браслет из кармана дяди Джо.
Я сказала, что попробую. Потом мы стали ждать папу. Как только он пришел, я сразу бросилась к нему, обняла и сказала:
— Добрый вечер, папочка.
Но он меня не поцеловал и стал что-то быстро-быстро говорить дяде Фрэнку. И вдруг я вспомнила, что когда я была совсем маленькая, я всегда шарила в карманах у папы, когда он возвращался домой, искала подарки. И я сделала вид, будто я опять маленькая:
— Папочка, может быть, ты принес мне какой-нибудь подарочек?
Я сунула руку к нему в карман и сразу наткнулась на револьвер. Он был маленький и совсем не тяжелый. Папа даже ничего не заметил. Он продолжал что-то говорить дяде Фрэнку. Потом прошел в комнату, не сняв шляпы. А я побежала на кухню и отдала Анне револьвер. Она сказала:
— Благодарю тебя, деточка, что ты это сделала, — и положила револьвер в ящик кухонного буфета. Я заметила, что когда она задвигала ящик, кто-то стоял в дверях и смотрел, но кто это был точно, не знаю. Потом Анна дала мне пять долларов и велела идти в спальню.
Я пошла, но дверь оставила чуточку приотворенной, чтобы послушать, что будут говорить. Мамочка вдруг закричала:
— Жорж, я думала, что ты умер, клянусь тебе!..
А после я услышала шлепок… Потом еще шлепок… И ужасный крик мамочки.
Я увидела, как дядя Фрэнк и Анна потащили в мамочкину спальню дядю Джо. Лицо его было в крови, и он совсем не шевелился. Потом все пошли в гостиную и там говорили наперебой, а я тихонечко пробралась к маме в спальню, чтобы взглянуть на дядю Джо.
Но дядя Джо не умер… Увидев меня, он приподнялся и начал меня ругать:
— Ты, маленькая воровка, вот подожди, я тебя упрячу в тюрьму вместе с твоей матерью…
Потом он хотел сесть, на лице у него было так много крови и он был такой страшный, что я убежала… И, как я уже говорила полицейскому, мистеру Пратту, я даже не знаю, что сделалось потом. Я услышала страшный треск, ко мне подбежал дядя Фрэнк, а потом сказал Анне:
— Отведи ее поскорее в гостиницу, ко мне в комнату.
В номере дяди Фрэнка я осталась одна, но скоро пришел дядя Фрэнк.
— Беверли, случилась очень страшная вещь: застрелили дядю Джо.
Я ответила:
— О-о!
Потом он сказал, что придет полицейский и будет задавать мне вопросы, и что я должна быть очень внимательной и говорить только одну правду, потому что в полиции думают, что это сделал мой папа, но папа говорит, что нет, этого он не делал.
Дядя Фрэнк снова ушел и вернулся с мистером Праттом. Мистер Пратт очень любезно протянул мне руку и сказал:
— Какая ты смелая девочка, отобрала у папы револьвер.
Я решила, что это ему рассказали Анна и дядя Фрэнк. Мистер Пратт сказал дяде Фрэнку:
— Если Жорж Браун застрелил его в пылу ссоры, то во всем мире нет такого закона, по которому его могли бы приговорить к долговременному заключению. Похоже, что, при всех условиях, он может получить максимум один год, так как он — герой и вообще…
После этого мистер Пратт спросил меня, был ли еще кто-нибудь на кухне, когда Анна клала револьвер в ящик, и я сказала, что кто-то стоял в дверях, но я не помню, кто.
