— Я тебя предупредила! — сказала Жанна строго.
— Всегда рады услужить, миледи. — Марья Павловна присела в реверансе, потом решительно взяла на себя негодующую Афину.
Обнявшись, они проследовали в глубь сада, оставив растерявшегося водителя без дальнейших указаний. По тому, как эмоционально подрагивала Афинина спина, Жанна поняла, что подруга наконец нашла благодарного слушателя.
— Ты одна? — удивленно спросил Виктор Федорович.
— А что, родственники уже донесли?
— В каком-то смысле мы теперь все одна семья. Так что пусть Славик подъезжает. Ему есть куда звякнуть? — Из кармана мягкого домашнего халата, созданного словно для барина прошлого века, Глебов достал мобильный телефон. — Держи…
— Спасибо, чуть позже. — Жанна прищурилась и оценивающе посмотрела на Глебова. Вот уже пятнадцать лет она видела в нем одно и то же. И то, что она видела, многим нравилось. А ее всегда пугало. Когда он приехал за телом Лялечки, в ту деревушку, в стройотряд, он уже был весь седой. Как лунь, которого Жанна всегда считала рыбой из Онежского озера. Седой и старый, похожий на французских актеров породы Жана Габена. Пустой окаменевший взгляд, высокие скулы, вытянутый в струнку рот и горбатый, почти семитский нос, который делал исключительно благородным его физиономию. Нос Глебову сломали в традиционной драке на традиционной свадьбе деревенской родни.
— Что-то не так? — спросил Виктор Федорович, мягко улыбаясь. Жанна поежилась. Рядом с ним всегда было так холодно и страшно. Так холодно и страшно, что она начинала понимать беспутную, наглую, давно мертвую Лялечку. — Афина тебя расстроила? Опять? — Он был очень-очень проницательным, он так хорошо знал каждого потенциального избирателя. Чуть ли не в лицо знал.
— Все нормально, вам бы очень пошло ожерелье из мобильных телефонов. Сейчас это так модно…
— Дебил сам — передай другому? Но мне, к несчастью, он нужен для дела. — Виктор Федорович обнял Жанну за плечи и кивнул водителю: — Сейчас пришлем хозяйку. А может, пусть смотается за твоим?
Жанна вывернулась из-под руки и тихо спросила:
— У нас какой-то новый проект? Сегодня не день ее смерти, не день ее рождения? Ничей вообще… Или мы снова благословляем Кирилла?
— Скучно, Жанночка, и страшно. — Виктор Федорович вздохнул. — Ты жалеешь, что разошлась с ним? Наплевать и забыть, поверь мне, наплевать и забыть.
В его устах слово «забыть» приобретало мистический смысл. Смерть Лялечки была оформлена как несчастный случай. И если бы не странгуляционная борозда, то все действительно можно было бы забыть.
Мать Лялечки разбилась на машине через неделю после похорон. А Виктор Федорович, решив не рисковать карьерой, забыл и скоро был переведен в Москву, подальше от черных воспоминаний. Работа в столице могла возместить коммунисту все личные потери. Внучка осталась с бабушкой — с Марьей Павловной. Она одна сохраняла поразительную трезвость, аристократическое спокойствие, она создала Глебову иллюзию крепкого тыла. Кирилл, отец Лялечки, долго и упорно не хотел понимать, что произошло, а потому продолжал вести надрывную, тяжелую жизнь вечного студента факультета физического воспитания.
Глебов пытался покорить Москву, Кирилл — Афину, Марья Павловна — Лялечку, а Жанна, Наташа и Даша — свой страх, что все повторится, или откроется, или… Или не забудется никогда.
— Деда, деда, я приехала, я уже приехала. — Из клуба пыли, поднятого новой «ауди», выскочила Лялечка, жгучая, чуть полноватая брюнетка с наивно-порочным выражением лица.
Жанна улыбнулась. Окружающие, но не приближенные считали Лялечку страшной стервой. С удивительным, маниакальным упорством она называла вещи своими именами, нисколько не соблюдая приличий, рамок и норм капиталистического общежития. На самом деле Лялечка немного отставала в развитии. Хотя врачи сделали для нее больше, чем все, она лишь с трудом успела догнать своих сверстников, и то только потому, что сами сверстники никуда не спешили, ничем не интересовались и вели вялый растительный образ жизни. На их фоне Лялечка смотрелась неплохо, но какими усилиями это далось!
— Я открыла тете Афине страшный секрет. — Лялечка повисла на шее Глебова и возбужденно затараторила: — Мы с ней докопаемся до истины, мы с ней победим зло. Но это — секрет. Понимаешь? Как клад. А?
— Кирилл! — Виктор Федорович строго посмотрел на зятя, способного испохабить не только собственный приезд на дачу, но и личные похороны. — Я не понял! — Белые брови туго схлестнулись на переносице. — Вы хотите довести Лялечку до нервного срыва? Это что такое?
— Мама Жанна, ура, ты тоже здесь! Ты с нами? Или с ними? — Лялечка скосила хорошенькие глазки в сторону перепуганной Даши, которая робко поглядывала на сцену бурного приветствия.
Меньше всего Даша хотела бы лично встречаться с Глебовым. Денег, которые он давал на Лялечку, было вполне достаточно, но всегда хотелось чуть больше. Смету утверждала Марья Павловна — приживалка, экономка и всеобщая свекруха на доверии. Марья Павловна Дашу ценила, это было важным козырем в Дашиной игре. Но ни Марья, ни Глебов не были вечными, к тому же Лялечка могла выпорхнуть из гнездышка вместе со своим отцом. Они были известными путешественниками по постелям. А Даша уже привыкла жить хорошо. Если Кирилл получит взбучку, не исключено, что содержание Лялечки будет урезано. Или вдруг Лялечку вообще заберут замуж? Впрочем, кто бы на такой дурочке женился.
Предусмотрительная Даша выписала для этих целей племянника. Костик готов был жениться на ком угодно, лишь бы за это дали денег… А что жена — полоумная, так это только лучше.
— Здравствуйте, Виктор Федорович, привет, Жанночка, — сладко пропела Даша и приклеила к лицу милую приятельскую улыбку. — А мы с Наташенькой за тобой заезжали, так мальчик твой сказал, что ты уже отбыла. Славик, кажется?
— Не старайся, Глебов уже знает, — спокойно ответила Жанна и поправила Лялечке челку.
— Ой, нашей девочке твой мальчик бы очень подошел, такой молоденький, прямо прелесть. У нашей Лялечки сейчас полно ухажеров, но от твоего мы бы не отказались.
— Исключительно по привычке, — сказала Жанна.
— Ну, нельзя же быть такой злопамятной, честное слово. Бери пример с Афинки.
Глебов настороженно прислушался.
— Опять Афина? Девочки, мне это перестает нравиться. Тем более, что у меня к вам ко всем предложение. Ждем только Наташу?
— Почему ждем, она спит в машине, на заднем сиденье, — буркнул Кирилл. — Не нервы, а стратегическое сырье. Хоть стреляй.
— Ну, стреляет она редко, зато метко, — заметил Глебов и тихо, странно засмеялся. — Давайте в дом, я Нату сам разбужу.
Даша хихикнула и повисла на руке Кирилла, Лялечка, подпрыгивая, понеслась по саду с криками: «Внучка приехала, внучка приехала!..» Жанна сделала несколько шагов по направлению к дому и вдруг остановилась, услышав отчетливо слово, произнесенное Глебовым сквозь зубы: «Ненавижу!»
Виктор Федорович стиснул зубы и примерил к лицу несколько подходящих к случаю гримас. С Наташей, громко храпящей на заднем сиденье машины, его связывали не только личные, но и деловые отношения. Через полгода она должна была занять свое почетное место в парламенте. Глебов все никак не мог решить, на чем остановиться — на партии или на одномандатном округе. За ценой «семья» Натальи Амитовой не стояла. Но не в деньгах было дело. При всей своей активной жизненной позиции и легализовавшемся брате, Ната никак не тянула на лидера, тем более — на мать-основательницу или идеолога какой-либо организации. Глебов сразу и начисто отказался от мысли о «женском движении». В обывательском сознании оно было накрепко связано с американскими ценностями и окрашено в ярко-розовые тона лесбиянства. Наши люди такого не стерпят. А вот Наталья Амитова — руководитель крупнейшего медицинского центра, видный общественный деятель, благотворительница и мать родная — это выглядело куда более солидно.
Он вздохнул и потер руками виски. Приступ раздражения сменился мягкой старческой радостью. А что, если бы их у него не было? Вообще — не было. И Лялечка осталась бы живой? Или умерла от чего-то другого, немного позже, без виновников и подозреваемых? Что сталось бы с его жизнью? Это невозможно даже представить. Нет, невозможно.
Глебов принял жесткое и единственно правильное решение: несчастный случай. Потому что смерть дочери большого чиновника в тех обстоятельствах, в каких она произошла, — это крест на карьере, крест на жизни. Долгое уголовное дело, затяжной конфликт со службами безопасности — и Глебову оставалось бы только пойти в среднюю школу завучем по воспитательной работе. Нет, он поступил правильно. И то, что девчонок не отпустил, — тоже правильно. Их жизнь ведь ничуть не лучше, чем его. И кто бы из них ни был убийцей, остальные — тоже виноваты. Поэтому у них у всех нет счастья. Кроме Лялечки-младшей.
