- Проведите его сюда.
Немного погодя мы увидели сморщенного человечка с заискивающим видом и косолапой походкой. Рукав его распахнутой куртки был выпачкан в смоле. На незнакомце была рубашка в красную и черную клетку, брюки из грубой бумажной ткани и стоптанные тяжелые башмаки. Лицо у него было худое, загорелое, глазки хитренькие. Он все время улыбался; улыбка обнажала желтые кривые зубы. Его морщинистые руки словно хотели что-то зажать в горсти - привычка, характерная для моряка. Когда он своей развинченной походкой шел по лужайке, у мистера Тревора вырвался какой-то сдавленный звук; он вскочил и побежал к дому. Вернулся он очень скоро, и когда проходил мимо меня, я почувствовал сильный запах бренди.
- Ну, мой друг, чем я могу быть вам полезен? - осведомился он.
Моряк смотрел на него, прищурившись и нагло улыбаясь.
- Узнаете? - спросил он.
- Как же, как же, дорогой мой! Вне всякого сомнения, вы - Хадсон? - не очень уверенно спросил Тревор.
- Да, я - Хадсон, - ответил моряк. - Тридцать с лишним лет прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз. И вот у вас собственный дом, а я все еще питаюсь солониной из бочек.
- Сейчас ты убедишься, что я старых друзей не забываю! - воскликнул мистер Тревор и, подойдя к моряку, что-то сказал ему на ухо. - Поди на кухню, продолжал он уже громко, - там тебе дадут и выпить и закусить. И работа для тебя найдется.
- Спасибо, - теребя прядь волос, сказал моряк. - Я долго бродяжничал, пора и отдохнуть. Я надеялся, что найду пристанище у мистера Бедоза или у вас.
- А разве ты знаешь, где живет мистер Бедоз? - с удивлением спросил мистер Тревор.
- Будьте спокойны, сэр: я знаю, где живут все мои старые друзья, - со зловещей улыбкой ответил моряк и вразвалку пошел за служанкой в кухню.
Мистер Тревор пробормотал, что он сдружился с этим человеком на корабле, когда они ехали на прииски, а затем пошел к дому. Когда мы через час вошли в столовую, то увидели, что он, мертвецки пьяный, валяется на диване.
Этот случай произвел на меня неприятное впечатление, и на другой день я уже не жалел о том, что уезжаю из Донифорпа, я чувствовал, что мое присутствие стесняет моего друга.
Все эти события произошли в первый месяц наших каникул. Я вернулся в Лондон и там около двух месяцев делал опыты по органической химии.
Осень уже вступила в свои права, и каникулы подходили к концу, когда я неожиданно получил телеграмму от моего друга - он вызывал меня в Донифорп, так как нуждался, по его словам, в моей помощи и совете. Разумеется, я все бросил и поехал на север.
Мой друг встретил меня в экипаже на станции, и я с первого взгляда понял, что последние два месяца были для него очень тяжелыми. Он похудел, у него был измученный вид, и он уже не так громко и оживленно разговаривал.
- Отец умирает. - Это было первое, что я от него услышал.
- Не может быть! - воскликнул я. - Что с ним?
- Удар. Нервное потрясение. Он на волоске от смерти. Не знаю, застанем ли мы его в живых.
Можете себе представить, Уотсон, как я был ошеломлен этой новостью.
- Что случилось? - спросил я.
- В том-то все и дело... Садитесь, дорогой поговорим... Помните того субъекта, который явился к нам накануне вашего отъезда?
- Отлично помню.
- Знаете, кого мы впустили в дом?
- Понятия не имею.
- Это был сущий дьявол, Холмс! - воскликнул мой друг.
Я с удивлением посмотрел на него.
- Да, это был сам дьявол. С тех пор у нас не было ни одного спокойного часа - ни одного! С того вечера отец не поднимал головы, жизнь его была разбита, в конце концов сердце не выдержало - и все из-за этого проклятого Хадсона!
- Как же Хадсон этого добился?
- Ах, я бы много дал, чтобы это выяснить! Мой отец - добрый, сердечный, отзывчивый старик! Как он мог попасть в лапы к этому головорезу? Я так рад, что вы приехали. Холмс! Я верю в вашу рассудительность и осторожность, я знаю, что вы мне дадите самый разумный совет.
Мы мчались по гладкой, белой деревенской дороге. Перед нами открывался вид на Бродэ, освещенный красными лучами заходящего солнца. Дом стоял на открытом месте; слева от рощи еще издали можно было разглядеть высокие трубы и флагшток.
- Отец взял к себе этого человека в качестве садовника, - продолжал мой друг, - но Хадсону этого было мало, и отец присвоил ему чин дворецкого. Можно было подумать, что это его собственный дом, - он слонялся по всем комнатам и делал, что хотел. Служанки пожаловались на его грубые выходки и мерзкий язык. Отец, чтобы вознаградить их, увеличил им жалованье. Этот тип брал лучшее ружье отца, брал лодку и уезжал на охоту. С лица его не сходила насмешливая, злобная и наглая улыбка, так что, будь мы с ним однолетки, я бы уже раз двадцать сшиб его с ног. Скажу, положа руку на сердце. Холмс: все это время я должен был держать себя в руках, а теперь я говорю себе: я дурак, дурак, зачем только я сдерживался?.. Ну, а дела шли все хуже и хуже. Эта скотина Хадсон становился все нахальнее, и наконец за один его наглый ответ отцу я схватил его за плечи и выпроводил из комнаты. Он удалился медленно, с мертвенно- бледным лицом; его злые глаза выражали угрозу явственнее, чем ее мог бы выразить его язык. Я не знаю, что произошло между моим бедным отцом и этим человеком, но на следующий день отец пришел ко мне и попросил меня извиниться перед Хадсоном. Вы, конечно, догадываетесь, что я отказался и спросил отца, как он мог дать этому негодяю такую волю, как смеет Хадсон всеми командовать в доме.
- Ах, мой мальчик! - воскликнул отец. - Тебе хорошо говорить, ты не знаешь, в каком я положении. Но ты узнаешь все. Я чувствую, что ты узнаешь, а там будь что будет! Ты не поверишь, если тебе скажут дурное о твоем бедном старом отце, ведь правда, мой мальчик?..
Отец был очень расстроен. На целый день он заперся у себя в кабинете. В окно мне было видно, что он писал. Вечер, казалось, принес нам большое облегчение, так как Хадсон сказал, что намерен покинуть нас. Он вошел в столовую, где мы с отцом сидели после обеда, и объявил о своем решении тем развязным тоном, каким говорят в подпитии.
- Хватит с меня Норфолка, - сказал он, - я отправляюсь к мистеру Бедозу в Хампшир. Наверно, он будет так же рад меня видеть, как и вы.
- Надеюсь, вы не будете поминать нас лихом? - сказал мой отец с кротостью, от которой у меня кровь закипела в жилах.
- Со мной здесь дурно обошлись, - сказал он и мрачно поглядел в мою сторону.
- Виктор! Ты не считаешь, что обошелся с этим достойным человеком довольно грубо? - обернувшись ко мне, спросил отец.
- Напротив! Я полагаю, что по отношению к нему мы оба выказали необыкновенное терпение, - ответил я.
- Ах, вот как вы думаете? - зарычал Хадсон. - Ладно, дружище, мы еще посмотрим!..
Сгорбившись, он вышел из комнаты, а через полчаса уехал, оставив моего отца в самом плачевном состоянии. По ночам я слышал шаги у него в комнате. Я был уверен, что катастрофа вот-вот разразиться.
- И как же она разразилась? - с нетерпением в голосе спросил я.
- Чрезвычайно просто. На письме, которое мой отец получил вчера вечером, был штамп Фордингбриджа. Отец прочитав его, схватился за голову и начал бегать по комнате, как сумасшедший. Когда я наконец уложил его на диван, его рот и глаза были перекошены - с ним случился удар.
По первому зову пришел доктор Фордем. Мы перенесли отца на кровать. Потом его всего парализовало, сознание к нему уже не возвращается, и я боюсь, что мы не застанем его в живых.
- Какой ужас! - воскликнул я. - Что же могло быть в этом роковом письме?
- Ничего особенного. Все это необъяснимо. Письмо нелепое, бессмысленное... Ах, Боже мой, этого-то я и боялся!
Как раз в это время мы обогнули аллею. При меркнущем солнечном свете было видно, что все шторы в доме спущены. Когда мы подъехали к дому, лицо моего друга исказилось от душевной боли. Из дома вышел господин в черном.
- Когда это произошло, доктор? - спросил Тревор.
- Почти тотчас после вашего отъезда.
- Он приходил в сознание?
- На одну минуту, перед самым концом.
- Что-нибудь просил мне передать?
- Только одно: бумаги находятся в потайном отделении японского шкафчика.
Мой друг вместе с доктором прошел в комнату умершего, а я остался в кабинете. Я перебирал в памяти все события. Кажется никогда в жизни я не был так подавлен, как сейчас... Кем был прежде Тревор? Боксером, искателем приключений, золотоискателем? И как он очутился в лапах у этого моряка с недобрым лицом? Почему он упал в обморок при одном упоминании о полустертых инициалах на руке и почему это письмо из Фордингбриджа послужило причиной его смерти.
Потом я вспомнил, что Фординтбридж находится в Хампшире и что мистер Бедоз, к которому моряк поехал прямо от Тревора и которого он, по-видимому, тоже шантажировал, жил в Хампшире. Письмо, следовательно, могло быть или от Хадсона, угрожавшего тем, что он выдаст некую тайну, или от Бедоза, предупреждающего своего бывшего сообщника, что над ним нависла угроза разоблачения. Казалось бы, все ясно. Но могло ли письмо быть таким тривиальным и бессмысленным, как охарактеризовал его сын? Возможно, он неправильно истолковал его. Если так, то, по всей вероятности, это искусный шифр: вы пишете об одном, а имеется в виду совсем другое. Я решил ознакомиться с этим письмом. Я был уверен, что если в нем есть скрытый смысл, то мне удастся его разгадать.
