– Тебе необходимо лечиться! – я, хлопнув дверью, вышла в другую комнату.
Машина по-прежнему продолжала стоять. Я не вспоминала обэтом достаточно долго. Вспомнила потом, много времени спустя, когда всё произошло. Да и то – как одну из многочисленных размолвокс мужем. Постоянных, в последнее время. Без которых невозможно прожить ни дня. Мой брак нельзя назвать удачным. И я понимала это с самого начала. Мы были слишком неподходящими личностями: академический муж и любительница приключений. Мы не сходились ни в чём, между нами не существовало ничего общего, и наш странный мезальянс был сплошной ошибкой, о которой я узнала только потом. Мудрый народ придумал по этому поводу пословицу: «не было бы счастья, да несчастье помогло». Собственно, мне следовало понять намного раньше (а потому, разумеется, я сама во всём виновата). Намного раньше, слушая в самом начале нашего знакомства постоянные истерики будущего мужа после каждой вечеринки с моим участием и каждой выкуренной мною пачки сигарет. Но через волны событий, которые я прошла с некоторым ощущением успеха, в моей памяти чётче остались две вещи: начало начала и начало конца.
Я ушла в другую комнату, хлопнув дверью. Машина продолжала стоять. Так пошёлотсчёт времени, который означал для меня подсчитывание секунд, каждая из которых была длинной, словно вечность.
Историю с машиной я забыла почти мгновенно – я абсолютно ничего не помнила уже к следующему утру. В моей чересчур перегруженной головероем теснились другие заботы. Да и правда: у заместителя директора крупного туристического агентства может быть много забот. Особенно когда на носу презентация нового туристического маршрута на престижной годовой выставке. Нельзя сказать, чтобы я без ума любила свою работу, но я относилась к ней хорошо. Моя работа в туристическом агентстве приносила сразу две вещи: деньги и возможность чувствовать себя личностью. Для меня существовать в одиночестве, без людей, означало находиться без воздуха. Всю жизнь я обожала вечеринки, компании, всевозможные развлечения, рестораны, ночные клубы и дискотеки. Самым лучшим отдыхом для меня являлась сигарета, выкуренная в шумной компании где-то на дискотеке или в ночном клубе за бокалом вина. Будучи столь общественной и общительной личностью, я черпала вдохновение в работе. Мне постоянно приходилось общаться с огромным количеством людей, посещать презентации, вечеринки, много путешествовать и находиться в центре событий. Агентством, где я так вдохновенно трудилась, заправляла хитрая особа лет пятидесяти, с сестрой которой, Викой, я была хорошо знакома: мы вместе проворачивали несколько удачных дел, начинаяот поездок в Турцию и торговлей шмотками на одном из местных базаров, и заканчивая продажей нескольких квартир, на которой нам удалось неплохо заработать. После столь бурной деятельности мне хотелось чего-то более постоянного и престижного, и, когда я узнала, что Викина сестра Ольга Павловна (сделавшая потрясающую карьеру от валютной проститутки до директора валютной гостиницы) собирается вложить деньги в своё дело и открыть туристическое агентство, я буквально достала Вику просьбами свести меня с ней. Вика и свела. Контакт получился хорошим. С бывалой, знающей жизнь до самой потайной корки Ольгой Павловной мы сошлись быстро. Я вложила в её агентство несколько тысяч долларов и нашла довольно крупных клиентов (бизнесменов средних лет с деньгами, из числа моих бывших любовников). За это Ольга Павловна сделала меня своим главным заместителем, мне также принадлежала часть агентства. Принадлежала тайно, о чём не догадывался никто. Мы раскрутились довольно быстро, и с нашими общими связями заняли хорошее место. Кое-что удавалось зарабатывать – разумеется, не совсем законным путём. Главная часть наших заработков вытекала из не официального бизнеса. Дело в том, что бывшая коллега Ольги Павловны держала модельное агентство. А мы занимались организациейспециальных туров для одиноких богатых мужчин, желающих поразвлечься. Модельное агентство (которое на самом деле было хорошо организованным борделем) поставляло нам девушек для сопровождения. За это платили большие деньги. Мы зарабатывали неплохо. Несколько раз в такие «сопроводительные» поездки (только заграницу) ездила и я. Мне попадались солидные мужчины в возрасте, два американца и два грека, которые вели себя очень вежливо, дарили хорошие подарки и платили неплохие деньги. Я посетила с ними два раза Грецию, Италию и Кипр. Но это было до замужества. Муж перекрыл мне кислород. Будучи официально замужней дамой, я уже не могла ездить в такие поездки. О чём не раз пришлось пожалеть. Особенно я бесилась однажды, когда предстояло небольшое путешествие в Тунис с сорокатрёхлетним красавцем испанцем! Он был обворожителен и богат, и, что самое обидное, ему тоже приглянулась именно я! Но у меня был муж, и я дала себе слово, что с прошлым покончено. И в Тунис поехала внешне похожая на меня, восемнадцатилетняя опытная «модель». Но, даже не сопровождая клиентов, я всё равно зарабатывала неплохие деньги и общалась с великим множеством народа. А потому эта работа представляла для меня достаточно интереса, чтобы еюдорожить…
Именно это было первой фразой, которую я сказала в кафе. В том кафе, в котором всё началось, и где впервые за столько бесконечных лет передо мной сидел человек, бывший для меня чем-то большим, чем очередным любовником. Человек, ради которого многолет назад я с радостью, не задумываясь, отдала бы жизнь…
Мы сидели в кафе. Я задыхалась от возмущения и ненависти и проорала ему в лицо:
– Прекрати! Слышишь меня? Прекрати немедленно! Я дорожу своей работой! Я очень дорожу своей работой! Хватит портить мне жизнь!
– Да неужели? – его глаза издевались надо мной самым откровенным образом. – Говорят, ты стала солидной дамой? У тебя даже завёлся муж?
– Представь себе, муж! Хотя тебя это не касается!
– Говорят, твой муж очень серьёзный, преподаёт в университете. Профессор!
– Допустим!
– И университетский профессор женился на тебе?!
Ему было достаточно одной фразы, чтобы довести меня до нервного припадка. Огромным, почти нечеловеческим усилием воли я сдержалась, чтобы ему в голову не полетело всё, что было перед нами на столе.
– А почему тебя это удивляет? Разве для тебя новость, что я достойна восхищения?
– А твой образованный муж вообще знает, чем вы занимаетесь, в этом своём агентстве?
– Откуда можешь знать обэтом ты?
– Я был одним из ваших выгодных клиентов. Развлекательный тур в Египет с шестнадцатилетней рыженькой моделькой, кстати, просто великолепной в постели!
– Ах ты, ничтожество!
– Интересно, а соответствующие органы знают, что некоторым из ваших эскорт-моделей всего по шестнадцатьлет?
– Ты собираешься меня шантажировать?
– Никоим образом! Я собираюсь ещё раз стать вашим клиентом. Ты ведь знаешь, я предпочитаю тех, кому ещё нет двадцати.
– Хорошо, что наша встреча вновь напомнила мне, какой ты поддонок!
– А ты успела обэтом забыть?
– К счастью, нет. Для меня ты всегда будешь олицетворять самое мерзкое ничтожество!
– Тогда почему ты прибежала ко мне по первому зову? Как только я тебя позвал?
– Ты знаешь! Я пришла, чтобы сказать: оставь меня в покое! Я хотела лично тебе это сказать!
– Я ничего не понимаю! Мы с тобой давным-давно не поддерживали никаких отношений. С того момента, как мы расстались, прошло не меньше трёх лет.
– И ты до сих пор продолжаешь меня преследовать! Оставь меня, наконец, в покое!
– Я?! Преследовать тебя?! Но зачем?!
– Откуда мне знать? Может, хочешь, чтобы я к тебе вернулась?
– Ты? Ко мне? Но ты меня совершенно не интересуешь! Ты уже не такая красивая, как была прежде. За это время ты успела значительно постареть и подурнеть.
– Вот и хорошо. Раз я старая и некрасивая, можешь наконец-то оставить меня в покое!
– Да я тебя и не трогал!
– Если не ты, то кто?
– Может, расскажешь, что случилось?
– Со мной происходят странные вещи! Если в них повинен не ты, тогда почему ты меня позвал?
– Извини, но ты первая мне позвонила! Я просто откликнулся на твой призыв.
– Когда я звонила, тебя не было дома, никто не брал трубку!
– Твой номер высветился на определителе, и я сразу же тебе перезвонил!
– Зачем?
– Ну… не знаю… я подумал, тебе что-то от меня нужно… зная твою способность прицепиться к человеку, как пьявка, я решил себя оградить от попытки пережить прошлое.
– Ты уже сделал эту попытку. Ещё до звонка. И тебе придётся за это платить.
– Твоя манера говорить тупыми загадками раздражала меня ив прошлом.
– Я знаю.
Мы замолчали оба, разом. Может быть, из-за моей неудачной фразы «тебе придётся за это платить». Заплатить… Мы молча смотрели друг на друга. В его объятиях я переживала настоящую смерть. Это наваждение нахлынуло на меня волнами, я задыхалась от непонятного безумия обострившейся чувственности там, где прошлое было усыпано зазубренными осколками пережитых с ним разочарований, а будущее сулило лишь пустоту. Я доходила с ним до полной нирваны там, где тишина раскаляется в рвущие разум звуки, и огненное тело в лавине загоняет душу и мозг в потаённые пределы бесчувствия, в которых ничего нет… Полное бесчувствие на самом пике острого наслаждения, когда язык тела значит намного больше, чем речь и слова, где стираются грани и краски окружающего мира вместе со всеми его раздражителями и остаётся только наслаждение, и больше рядом ничего нет – эту специфическую отстранённость я называла простым словом «смерть» потому, что его лицо было для меня лицом целого мира… Он был больше, чем Бог. Был раньше… А потом… потом остался самый уродливый шрам… Он стал шрамом, уродующим моё тело и душу в тот самый момент, когда перестал быть Богом. Омертвевшим, изредка – очень болезненнымшрамом (странный парадокс: два в одном), потому что такое наслаждение (от оргазма до полной тупости) я больше никогда не переживала ни с кем. Шрамы остаются после большой боли. С тех пор мне было больно на него смотреть. Я переживала физическую острую боль (загадка для психоаналитика)каждый раз, как только воскрешала в памяти нагловатую усмешку его рыжих глаз, всегда смотревших на меня с плохо скрытой насмешкой и (одновременно) потаённой, искренней болью… Глубоко спрятанной в том хаосе алчности и беспечности, который представляла из себя его жизнь. Он признавался в любви так, как будто просил в долг: униженно и немного заискивающе. И каждый раз признание в любви означало его твёрдую уверенность в том, что он никого не любил. Он лгал даже тогда, когда спал. Лгал самому себе в снах, и мне давно пора было к этому привыкнуть… И я привыкла бы, если, моя привычка биться о его острые углы не означала дополнительный, местный оргазм. Но я всегда болезненно реагировала на его ложь. И он, наверное, догадывался, что является для меня источником нестерпимой боли. Боли, которая длилась, как хроническая болезнь, столько незабываемых лет… И всё-таки… Всё-такион был единственным мужчиной, в объятиях которого я умирала. Раздражающий фактор: смесь ненависти и сладостной пустоты…
