А что теперь делать мне? Чёрт попутал взять с собою на прогулку трубу. Теперь майся от угрызений совести.
Я поскрипел кроватью, поднялся, сунул руки в карманы и подошёл к окну. Сквозь пушистые ветки сосен светилось синее небо. Ветерок чуть раскачивал вершины. Западный край неба потемнел: оттуда шла гроза.
Я сел на подоконник и пригорюнился. Связываться с милицией не хотелось, но если это настоящая человеческая голова, то молчать - грех. Уж кого-нибудь другого - куда ни шло, а убийц прощать нельзя. А если всё-таки муляж? Чёрт его знает...
Эти сомнения терзали меня весь день и портили настроение. И на следующее утро я продолжал раздумывать о том же самом. В конце концов так не может продолжаться вечно! Позавтракав рыбными фрикадельками, я оделся, запер дверь и поехал в город.
Вот и знакомая кривая улочка. Григорий был дома и занимался важным делом - кормил поросёнка, которого держал в сарайчике, слепленном из обрезков досок. Жена ушла в поход по окрестным магазинам, а сыновей, конечно, дьявол унёс ещё с утра - чего они дома не видели?
- Подождите, я сейчас закончу, - сказал Григорий. В трезвом виде он разговаривал со мною только на "вы". - Посидите там, на крыльце.
Я сел и подумал, что зря жена считает его таким уж бесполезным мужиком. Попробуй выкормить свинью в городе, побегаешь, прежде чем её вырастишь. Когда он сел рядом, я сказал:
- Вообще-то я пришёл к тебе за домкратом. Мой совсем в инвалида превратился. И узнать хочу кое-что. Ты в курсе, какие сейчас цены на старые жигули? Если покупать с рук, конечно.
Он сильно удивился.
- А вы хотите жигуль покупать?
- Нет. Приятель хочет.
- А, приятель...
Мы углубились в подробности. Потом я сделал удивлённый вид и спросил:
- Послушай, я же видел тебя вчера на Лиственичном тракте. В жёлтой Ниве. С какими-то мужиками.
Он помолчал.
- Где видели?
- На тракте, в Ниве. Мужик с вами ехал, рослый такой, еле в машине умещался.
В глазах у Гришки что-то полыхнуло. Но он тут же засмеялся каким-то дребезжащим смехом.
- Не-ет, ошиблись на скорости. Я вчера поддатый с утра был, из города не ездил.
- Не ездил?
Я посмотрел на него внимательно. Ему это, кажется, не понравилось.
- Не ездил, чего я врать буду? Пьяный был, к другу ходил одному, у него заправился. А мне зачем врать? Мне смысла нет.
- Чего переживаешь? - я добродушно улыбнулся. - Ошибся, значит. Кто-то в таком же пиджаке ехал, как у тебя.
- Хорошо, что не при бабе спросили, - пояснил он. - Разговоров было бы на неделю.
- А что, приглядывает она за тобой?
- Цербер, - горестно вздохнул он, неожиданно проявив познания в греческой мифологии. - Только что не трёхголовый.
И разговор наш пошёл в другом направлении.
Посидев еще немного, я взял домкрат и отправился домой в сильном недоумении.
В понедельник с чистой совестью - Григорий-то никуда не ездил! - я посетил горотдел милиции и там изложил на бумаге всё, что видел на заливе в трубу. Описав внешность всех действующих лиц, я письменно заявил, что никого из них не знаю. В среду милиционеры прибыли с розыскной собакой на место описанных событий и обыскали лесистый мыс, который выпирал далеко в пространство нашего искусственного моря и отделял Лосиный залив от следующего, безымянного. Собака сработала профессионально: в чаще леса, метрах в трёхстах от того места, где стояла жёлтая Нива, она нашла закопанный в землю труп мужчины. Без одежды и без головы.
В тот же день сыщики прибыли к нам в пансионат на старом, видавшем виды газике, и стали опрашивать проживающих. Кто видел жёлтую Ниву? К моему изумлению, таковые нашлись. В одном крыле со мною отдыхал мужчина с дочерью лет десяти. Мужчина был среднего возраста, молчалив, но, видимо, приметлив, имел крупную лобастую голову, широкий зад, обличавший в нём работника умственного труда, и быстрые, внимательные глаза. Как раз в то утро мужчина оказался на двадцать девятом километре тракта, ближе к Байкалу, собирал неподалеку грибы и когда шёл по обочине, видел, как жёлтая Нива с пассажирами промчалась на высокой скорости прочь от города в сторону посёлка Листвянка. Пассажиров не разглядел.
После этого стало понятно, почему работники ГИБДД о машине ничего не знали: их пост находился ближе к городу.
Однако дальнейшие розыски преступников и машины ни к чему не привели. Нива как в воду канула. Труп убитого опознать было нельзя, ибо голова его покоилась на дне залива, а привезти на залив водолазов, чтобы обыскать дно, милиции мешали какие-то объективные обстоятельства. Как тому танцору...Даже пьяные друзья коменданта сегодняшним вечером очень возмущались по этому поводу и поливали вовсю не только милицию, но и прочие правоохранительные органы. И делали это на редкость единодушно. Впрочем, через некоторое время разговор единомышленников как-то неожиданно перешёл на личности и вскоре у них, кажется, завязалась небольшая дружеская потасовка. Крепкие выражения и беспорядочный топот ног, доносившиеся с первого этажа, наводили на мысль, что внизу то ли перекатывали чьё-то массивное тело, то ли ловили кого-то юркого и неподатливого...Наконец, компания в сгущающихся сумерках выкатилась на улицу и, завернув за угол дома, продолжила там свои развлечения. Выглянув из окна, я увидел соседа с дочерью, возвращавшихся с залива. Остановившись у двери, они с усмешкой смотрели им вслед.
На следующий день, плотно позавтракав, я, довольный собой, переместился из кухни в комнату и прилёг животом на подоконник у открытого окна. Чем бы теперь заняться? Опять на залив?
Небо светилось синевой. Против окна на стволе сосны сидел, опираясь на хвост, крупный дятел и с бешеной скоростью долбил в стволе дыру. Молотил длинными очередями...Я блаженно прижмурил глаза, но тут из-за угла донеслось шуршанье шин и у подъезда остановилась элегантная чёрная Волга. Кто бы это мог быть?
Дверца открылась и из машины выпрыгнул полуголый молодой человек; то есть он был в плавках, но больше ни в чём; даже ноги его были босы. Он хотел шагнуть к дому, но вдруг передумал, повернулся спиной, сунул голову в салон и, бесцеремонно отставив зад, долго беседовал с кем-то внутри. Наконец, вытащил из машины громадную сумку и прошёл с нею в подъезд. Потом из машины вышла тоненькая девушка в шортиках и медленно стала прогуливаться неподалеку, с любопытством озираясь по сторонам. Я пригнул голову к подоконнику - разумеется, из застенчивости, и принялся её разглядывать. У неё было милое личико, светлые волосы, распущенные по плечам, стройные ножки. Погуляв вокруг машины, она присела на корточки и сорвала несколько ромашек, росших поблизости.
Из дому появился полуголый, но уже без сумки, и сунул руки в карманы, озираясь по сторонам.
- Ну? - спросил из машины некто, сидевший за рулём. - Где рыжий?
В ответ полуголый чётко и без задержки проорал мощную многоэтажную фразу.
Мгновенно дятел сорвался с ветки и улетел. Я выпучил глаза и почувствовал, как вспыхнули мои уши. Не то, чтобы я слышал такое первый раз в жизни, но при ангелочке в шортиках...Тут я перевёл глаза на девицу. Не свалилась ли она в обморок? Нет, она внимательно слушала полуголую личность, не проявляя признаков смущения.
- Что делать будем? - помолчав, спросил шофёр, и молодой человек опять ответил длинно и задушевно. По его интонации я понял, что такой стиль выражения обычен для его речи.
- Поедем к Саньке. Через час вернёмся. Лорка! - крикнул он, направляясь к машине, - Иди!
Лорка послушно снялась с цветочной поляны и направилась к открытой дверце.
Волга почему-то долго не хотела заводиться, но наконец мотор заработал. Шофёр со скрежетом включил скорость, развернулся между сосен и повернул за угол.
Я покрутил в изумлении головой, посидел немного у окна, наконец, пришёл в себя и отправился на залив. Почему-то больше всего в этой маленькой сценке из жизни меня удивило то, что шофёр Волги с таким скрежетом переключал скорость. Почему мне это показалось странным, я и сам не понял.
Весь следующий день я предавался тихиму и спокойному безделью: читал, валялся на берегу, даже пытался играть сам с собою в бильярд. И только к вечеру обнаружил, что съестные припасы подошли к концу. Консервы исчезли, от вермишели осталась только мучная пыль на дне пакета, овощи кончились ещё вчера. Голодным я никогда спать не ложусь, поэтому пришлось срочно собираться и отправляться домой за припасами.
Уже темнело, когда я вышел из леса на тракт ловить проходящий транспорт, но мне на больших дорогах, как всегда, не везло, и только поздним вечером я прибыл в город на последнем автобусе, следовавшем от Байкала.
И тут случилось нечто странное.
Выйдя неподалеку от центра, я отправился к ближайшей остановке троллейбуса, до неё оставалось метров триста. Было уже темно и пустынно, ночь вступала в свои права. На противоположной стороне улицы, у длинного тёмного забора, за которым торчал скелет строящегося здания, двое парней тащили под руки пьяного мужчину, явно старше их по возрасту. Мужчина молчал, однако пытался отбиваться от них в меру оставленных ему алкоголем сил. Чего они от него хотят? Я остановился и решил посмотреть, что будет дальше. В полсотне метрах от меня у обочины затормозил старый, крашеный синей краской рафик, шофёр его тоже уставился на противоположную сторону улицы. Ишь ты, не один я такой любопытный!
