Сам же Френч-Байю пробуждался поздно. На улицах еще было пустынно: несколько молодых людей и еще меньше девушек. Бары и кафе открывались куда позже, только после полудня, а жизнь в них начинала кипеть только ближе к вечеру.
Наскоро пообедав в кафе португалки Джо, Латур медленно побрел по направлению к конторе шерифа. Дюкро уже успел сменить Том Муллен. Грузный, смахивающий на быка первый помощник шерифа выглядел так, словно ночка для него выдалась тяжелой.
— Ты свободен? — спросил он Латура.
— В общем, да, — ответил тот. Муллен порылся в бумагах на столе.
— Послушай, Энди, ты ведь знаешь, где находится Биг-Бенд, верно?
— Само собой, а то как же!
Муллен наконец отыскал нужный ордер.
— Тогда быстренько поезжай туда и отыщи Ланта Тернера. Пора прикрыть его лавочку. Насколько мне известно, он свил себе гнездышко где-то возле Букер-Крик, в миле отсюда. А Биг Бой и еще несколько парней из тех кто держит забегаловки в тех краях, подняли вой. Старик им как бельмо на глазу. Сначала федеральный налог на виски, и вот теперь они клянутся и божатся, что Лант, дескать, засунул руку по локоть в их карман. Тебе придется с этим разобраться. Да, и не забудь про ордер.
Латур сунул бумажку в карман.
— Можешь притащить его сюда, если хочешь. А можешь и отпустить на все четыре стороны. Это тебе решать.
Латур едва успел проглотить уже готовое сорваться с языка ругательство. Но ему пришлось напомнить себе, что ничто бы не могло больше порадовать Муллена, чем возможность всласть поиздеваться над забывшимся подчиненным. Только что бы выиграл сам Латур, разругавшись с первым помощником?… Да ничего! А кроме того, как ни ничтожно то жалованье, которое он приносит домой, однако, что ни говори, оно позволяет существовать им обоим — ему и Ольге.
Он ехал вдоль двойного ряда мотелей, вытянувшихся в длинную шеренгу за пределами Френч-Байю, а в груди его все еще не утихал гнев.
Надо было остаться в армии, — тоскливо думал Латур, или попытать счастья на нефтепромыслах. А теперь, уволившись из армии, да еще проболтавшись три года в колледже, что он знает? Да ничего, кроме того, что требуется каждому стражу порядка. Впрочем, даже в армии он занимался почти тем же самым, если, конечно, не считать короткого периода, когда их перебросили в Корею.
А потом, по какой-то злой иронии судьбы, он стал помощником шерифа. Когда они с Ольгой поженились, а было это в Сингапуре, ему бы и в голову не пришло, что наступит время, когда он станет работать как вол. Судя по письмам, которые приходили от Джина Эверта, и договору об аренде скважины, который он подписал, Латур имел все основания надеяться, что вскоре станет купаться в золоте. Или, по крайней мере, будет весьма и весьма богат.
Поэтому-то Ольга и согласилась стать его женой.
Но по мере того как город оставался все дальше позади, гнев Латура понемногу стихал. Чистый воздух приятно холодил лицо. Грязь, тянувшаяся по обеим сторонам вдоль дороги, где были дренажные канавы, казалась не правдоподобно жирной. Между деревьями величаво расхаживали белоснежные цапли. Весело щебетали птицы. И на душе у Латура посветлело. Даже если жизнь и обошлась с ним не так, как он надеялся, стоило только вырваться из Френч-Байю, оставив позади себя смрад сырой нефти, смешивавшийся с удушливыми ароматами жареной рыбы и прогорклого пива, и он мог снова наслаждаться неповторимой красотой дельты Миссисипи.
Латур с интересом отметил, что Жак Лакоста, судя по всему, снова вернулся. Впрочем, так бывало уже не раз. Его трейлер и безвкусно размалеванный фургон были припаркованы на небольшой лужайке возле исхлестанной ветрами и хранившей еще следы пожара стены, которая некогда была частью хозяйского дома на плантации Лакосты.
Он почувствовал смутную жалость к Лакосте. Вечный бродяга, этот старик натерпелся в жизни ничуть не меньше, чем он сам. Лакоста принадлежал к одной из двух самых старинных семей в округе. Они появились в здешних местах лет за пятьдесят до знаменитого сражения под Новым Орлеаном. Но казалось, что тот кусок земли, которым они владели, состоял из одной лишь грязи. По меньшей мере на пять миль вокруг Френч-Байю он был чуть ли не единственным, в котором не нашли ни капли нефти.
Похоже, подумал Латур, старик Лакоста только что приехал. С помощью рыжеволосой девчушки, одетой в белую юбку и жакет, он как раз пытался отцепить фургон от трейлера.
Латур слишком быстро миновал лужайку, чтобы отчетливо разглядеть лицо девушки. Все, что ему удалось заметить, — это то, что она еще очень молода. Ему показалось, что это уже другая, не та, с кем Лакоста жил здесь в свой прошлый приезд. Теперь, когда годы неумолимо брали свое, Жак Лакоста менял своих женщин с такой же скоростью, с какой иные меняют рубашки. И с каждым разом облюбованные им девушки были все моложе и моложе.
Чем больше Латур удалялся от города, тем более дикими выглядели места, которые он проезжал. Дорога постепенно сузилась и вскоре превратилась в изрытую колеями тропинку, петлявшую между деревьями. Воздух стал настолько чистым, что Латур ясно чувствовал запах дыма из кухни и аромат того самого пойла, что варил Тернер, еще за полмили до его забегаловки, где, собственно, и находился перегонный аппарат. Прошел уже год, как его никто не трогал, и Тернеру даже не приходило в голову соблюдать хотя бы элементарную осторожность.
Остановив машину, Латур вышел и принялся продираться сквозь густой кустарник. Поскольку Тернер гнал свое пойло за городом, вдали от любопытных глаз, он мог позволить себе организовать все с размахом. В ряд вытянулись бочонки, над ними поблескивали змеевики, печи были выложены кирпичом, и все это сооружение покоилось на массивной платформе, соединявшей берега Букер-Крик.
Укрывшись за деревом, Латур видел, как мужчина с худым, изможденным лицом оставил мехи, снял с котла крышку и погасил огонь в печи. А потом, набрав полную пригоршню маслянистой жидкости, поднес ее ко рту и задумчиво пожевал губами, смакуя вкус. Недовольно поморщившись, он добавил в варево полную пригоршню куриного навоза и перемешал содержимое бочонка. Затем, взвалив на плечо две большие пятигаллоновые бутыли с только что сваренным виски, спустился с платформы.
Навстречу ему из-за дерева шагнул Латур:
— Ты становишься беспечен, Лант.
На лице Тернера отразилось не столько беспокойство, сколько удивление.
— Что ты здесь делаешь, Латур? Чего тебе от меня понадобилось?
Латур сунул ордер ему под нос:
— По-моему, это и так ясно.
Тернер аккуратно поставил на землю тяжелые оплетенные бутыли.
— Послушай-ка, парень, с чего это тебе вздумалось прижать меня? Я всегда исправно платил… — Сообразив, что собирается сказать, старик осекся и снова уставился на ордер, который держал в руках Латур. — Только не говори, что тебя прислали прикрыть мою лавочку!
— Так мне приказано.
— Вот как? И кем же, интересно знать?
— Томом Мулленом, первым помощником шерифа.
Тернер побагровел:
— Послушай, что я тебе скажу. Ты получишь сотню зеленых, если оставишь меня в покое и забудешь про этот самый ордер! Или хотя бы дашь мне прежде поговорить с Мулленом.
Латур заколебался. Судя по всему, Тернер кому-то исправно платил, а потому и чувствовал себя в полной безопасности, и вдруг этот “кто-то” вздумал содрать с него побольше. Целая сотня, подумать только! Даже вообразить невозможно, что можно накупить, имея в кармане такую кучу денег! Но как остановиться, раз уж взял в первый раз? Сможет ли он потом уважать себя?
— Прошу прощения, — наконец пробормотал он. — Но у меня приказ…
Тернер в ярости выпустил густую табачную струю прямехонько на еще горячую плиту.
— Тогда делай свое дело и будь проклят! Только время зря потратишь!
Вздохнув, Латур принялся за дело. Продырявив бочонки один за другим, он принялся за печку. Потом с размаху вонзил топор в бочку с готовым виски, и еще горячая струя вырвалась наружу, сразу промочив ему брюки. Закончив, он отшвырнул в сторону бутыли, и те, стукнувшись друг о друга, с жалобным звоном разбились.
— А теперь ступай вперед, — приказал он Тернеру. — И не вздумай доставлять мне лишние хлопоты!
— Можно подумать, я не знаю! — огрызнулся Тернер. — Тоже мне большое дело! Сварить немножко виски, чтобы каждый, кто хочет, мог промочить себе глотку!
Они уселись в машину, и Латур, развернувшись, поехал той же дорогой назад в город. Он вдруг с удивлением сообразил, что уже вечер. Неудержимо надвигалась ночь. Судя по всему, пока он возился с подпольной винокурней, прошло немало времени… во всяком случае, куда больше, чем он думал. Кваквы и белые цапли уже устраивались на ночь в своих гнездах.
Лакоста все еще возился на лужайке, копаясь в моторе своего трейлера. Но сколько Латур ни оглядывался, рыжеволосой девчушки нигде не было видно.
Выстрелы, на этот раз их было три, прогремели один за другим. Стреляли из зарослей кустов, в трех сотнях ярдов от того места, где на лужайке копошился Лакоста. Одна из пуль пробила ветровое стекло. Две другие, оцарапав Латуру подбородок, — с визгом унеслись сквозь открытое в машине заднее окошко.
