"Потерять я их не мог, - рассуждал он, - потому что пьян-то, собственно, и не был. Просто скрутило меня вдруг почему-то неожиданно, а дальше - все в сумерках. Но ведь меня Петька сюда доставил, я же помню. Значит, он, видимо, и забрал у меня все, чтобы не сперли.
Клиника-то она богатская, но... всякие люди здесь лежат. Это он, наверное, правильно. Но что же мне теперь делать-то?"
- Вы на процедуру? - спросила его молоденькая сестричка в непростительно коротеньком белом халатике.
- Возможно, - окинул ее взглядом Гурский. - Ничего нельзя знать заранее. Но сначала мне бы доктора повидать.
- Вот сюда, - сестричка указала на одну из белых дверей, повернулась к нему спиной и не спеша пошла по коридору, глубоко засунув руки в карманы халатика, отчего тот натянулся на талии и предельно откровенно обозначил изящные линии ее юного тела.
"Пятница сегодня, - со вздохом подумал Александр, провожая ее взглядом. Еще целых два дня поста..."
Он постучал в дверь.
- Да, - послышалось из кабинета. Гурский открыл дверь и вошел.
- Добрый день, - поздоровался он с мужчиной в белом халате, который сидел за столом и, перебирая клавиши компьютера, сосредоточенно всматривался в экран.
- Здравствуйте, - доктор отвел взгляд от монитора и посмотрел на Александра. - Присаживайтесь.
- Спасибо,- Гурский сел на стул возле стола.
- Это вы к нам вчера поступили?
- Сегодня ночью.
- До двенадцати ночи. Выходит - вчера.
- Это... в смысле оплаты?
- Ну... день поступления, день выписки...
- А день приезда, день отъезда - один день?
- В вашем случае - да, - улыбнулся доктор.
- Вот... Вот, что хотелось бы уточнить: мой случай - это, собственно, что?
- Да ничего особенного. Все, в общем-то, как у всех. Выпиваете?
- Случается. Но не до такой же степени.
- А ресурсы организма небезграничны. Рано или поздно обязательно наступает такой момент, когда...
- И что теперь?
- Повторяю, ничего такого особенного. Полежите у нас еще день-другой, мы вас почистим. Хотите - защиту поставим. Недорого.
- "Торпеду", что ли?
- "Эспераль".
- Нет, доктор. Спасибо, конечно, за заботу, но... я как-нибудь сам.
- Как знаете. Вы?..
- Александр Васильевич.
- Очень приятно. Виктор Палыч меня зовут.
- Мне тоже очень приятно. Виктор Палыч, скажите, а что, я могу уже сегодня, в принципе...
- В принципе, можете. Но я бы не советовал. Мы вам вчера капельницу поставили. Сейчас вот еще одну - обязательно. И надо бы завтра утром. Раз уж вы к нам пожаловали, давайте курс завершим.
- Думаете, надо?
- Почему нет?
- А вот, доктор, тот факт, что я себя прекрасно чувствую, - это ничего?
- Не обращайте внимания.
- Полагаете?
- Хуже не будет. А у вас что - дела какие-то неотложные?
- Да нет, - пожал плечами Гурский, - до заморозков я совершенно свободен.
- А потом? - улыбнулся доктор.
- Домой нужно будет заглянуть. Взять теплые вещи.
- Ну вот видите. - Виктор Палыч встал из-за стола. - Пойдемте-ка в процедурную.
- Ну, если вы настаиваете... - Александр тоже поднялся со стула. - Да! А вы позволите звоночек от вас сделать?
- Ради Бога...- Доктор придвинул к Гурскому телефон.
- Это у вас прямой?
- Да, городской.
Гурский снял трубку и набрал номер.
- Алло... - услышал он знакомый голос.
- Петр? Привет.
- Здорово, Гурский. Оклемался?
- Да вроде. Слушай...
- Сашка, говори быстрее, я в машине, здесь такая пробка...
- Мои ключи и бумажник у тебя?
- У меня. Козел!
- Не понял...
- Да это я не тебе, меня тут мудак один подрезает.
- Слушай...
- Короче, у меня было с собой двести баксов, я за тебя вперед заплатил, на всякий случай. Потом разберемся. Если этого будет мало, доплатим. Если много - они вернут. Лежи, я завтра постараюсь заскочить.
- Роджер.
- Аут. - Волков отключил телефон.
Адашев-Гурский повесил трубку.
- Ну что, пошли? - спросил его доктор.
- Пойдемте, - вздохнул Александр.
- Виктор Палыч, - Гурский снял рубашку и лег на стоящую в процедурном кабинете кушетку, - а что, я вчера совсем плох был?
- А я, собственно, вас вчера и не видел. Я сегодня утром заступил. Доктор прилаживал к вертикальной хромированной стойке банку с раствором.- Но, судя по всему...
- Вот ведь.
- Да вы не переживайте. Здоровье у вас, в общем-то, еще... Спортом занимались? - взглянул он на обнаженный торс Гурского.
- Было дело. Давно, правда.
- И как?
- КМС. Десятиборье.
- Ну... А вы говорите. - Доктор ввел Александру в вену иглу. - Полежите. - Он взглянул на часы и вышел из кабинета.
Адашев-Гурский прикрыл глаза и стал прокручивать в сознании события вчерашнего дня, который завершился таким вот неожиданным нелепым обмороком, уложившим его вдруг на больничную койку.
3
В четверг, часов в шесть вечера, в квартире Адашева-Гурского раздался условный, еще со времен юности, звонок в дверь.
- Погоди минутку, - сказал Александр в телефонную трубку, - ко мне вроде бы Петька Волков пришел, я дверь открою. Что? Да, да, хорошо.
Он положил трубку на стол, поднялся и вышел в переднюю.
- Привет. - На пороге стоял русоволосый мужчина чуть выше среднего роста, широкоплечий. Он мягко улыбался, но в глубине его серых, чуть печальных глаз мерцало нечто такое... Короче, вести себя с ним по-хамски могло прийти в голову только какому-нибудь камикадзе0, или уж и вовсе отмороженному недоумку. - Чем занят?
- С Аленой выпиваю Ваулиной.
- Да? - Петр удивленно вскинул брови. - Ну-ка... - Он переступил порог, прошел через переднюю, заглянул в гостиную и растерянно обвел взглядом пустую комнату. - А где Алена?
- Так вот же она, - Александр указал на лежащую на столе телефонную трубку.
- А-а...- разочарованно протянул Волков. - Ты в этом смысле.
- Поболтай с ней, у нее похмелье и тоска. Я пока в туалет схожу.
- Алена? - Петр взял трубку. - Привет, это Волков.
- Петька! Приве-ет... - услышал он радостный голос, чуть нараспев, тягуче произносящий слова. - Давай выпьем?
- А чего это ты с утра пораньше? Сколько там у вас?
- А хер их знает... часов десять, наверное. Тузик, падла! Куда? Урою!..
- Эй-эй! Это ты с кем там?
- Да собака у меня, левретка, точнее леврет, мне тут подарили. Тузик. Красивы-ый... Цвета маренго.
- Ну и за что ты его так?
- Да ты понимаешь, Борюсик в отъезде, а этот в его отсутствие вообразил себя вожаком стаи, со мной ругаться вздумал. Ты представляешь? Я его прищучила, так он обиделся, взял, гад, и на постель насрал. Не на нашу, правда, а в гостевой комнате. Ну, я его в угол загнала и ремнем так отпиздила... Теперь вроде все понял, но все равно мне назло по грядкам шастает. Давай выпьем, а?
- Ну давай... - Волков взял рюмку Гурского, налил из стоящей рядом на столике бутылки в нее водки и потюкал ею о трубку. - Слышишь?
- Ага! - засмеялась в далекой Канаде Алена и тоже чокнулась чем-то о свою трубку. - Поехали?
- Твое здоровье.
Волков выпил и, подцепив вилкой из стеклянной миски квашеной капусты, закусил.
- Алло, ты где? - спросил он в трубку.
- Да здесь я... Я вот смотрю, почему у меня чеснок упал? Ты не знаешь? Может, палочки поставить? Тузик! Зараза...
- А ты что, в огороде, что ли?
- Ну да... - засмеялась Алена. - Мы же дом купили, ну, в кредит, конечно, полчаса от Монреаля, я Гурскому говорила. Тут рай просто - речка течет недалеко, бассейн во дворе. Ну, я на лужайке грядки и вскопала. Помидорки посадила, редиску, укропчик... Чеснок вот. Он у меня взошел, подрос, но что-то упал. Почему? Спроси у Гурского, он все знает.
- Гурский, - повернулся Петр к вошедшему в комнату Александру, - почему у Алены чеснок взошел, а потом упал?
- Поливать надо... - пожал плечами Адашев-Гурский.
- Слышишь?
- Ага-а... - донеслось из трубки. - Слушай, а ведь верно... А я думала так вырастет. Ну что, еще треснем?
- А ты не разоришься?
- Да нет, девятнадцать центов минута. Канадских центов. Ерунда. Сейчас, я только в дом вернусь, а-то у меня уже стакан пустой, а выпивка - там.
- Ну давай... - Волков налил себе еще рюмку.
- Ты там как?
- Готов. А ты?
- Аналогично.
- Ура?
- Ура.
Петр выпил и закусил капустой.
- Слушай, мать, давай прощаться, а?
- Ну ладно, давай. Я посплю, а потом еще позвоню.
- Счастливо.
- Ну пока.
Волков повесил трубку.
- Слушай, - он посмотрел на капусту, - а у тебя другой закуски нет, что ли?
- Так ведь пост, Петя.
- И ты все посты блюдешь? - скептически взглянул на друга Петр.
- Только Великий. К сожалению.
- Все сорок дней?
- Так есть-то только первую неделю хочется, а потом втягиваешься, и ничего.
- И рыбу не ешь?
- Ни мяса, ни рыбы, ни яиц, ни молочного.
- А что же ты ешь?
- Все остальное.
- Гордыня это все.
- В смысле?
- Ну... вот, мол, я какой! Воззри на меня, Господи! Видишь, дескать, насколько я в полном самоотвержении неимоверно крут?
- А монашествующие? - заинтересовался позицией друга Александр.
