1
Пистолетная пуля шаркнула по коже виска, начисто сбрив на нем волосы и превратив меня в какого-то дурацкого панка. Ответным выстрелом я утихомирил этого парикмахера, навсегда отбив у него охоту заниматься наглой корректировкой чьей-либо прически. Но если честно, я палил на огненный выхлоп и в "чайник" стрелявшего угодил чисто случайно. В узком желтом луче Цыпиного фонарика я увидел, что моя пуля нашла свое "мясо", не улетев в "молоко", как обычно случается в кромешной тьме. Обширный подвал политехнической академии, куда мы с Цыпой вломились, чуть было не стал моей могилой. Но береженого Бог бережет: спускаясь по выщербленным каменным ступенькам, я бдительно держал верного "братишку", сняв с предохранителя, на боевом взводе, так как вооруженный отпор нашему визиту без пригласительных билетов был вполне вероятен. Могилой подвал все же стал, но для другого. Я склонился над трупом. Мой малокалиберный "Марголин" проделал ювелирно аккуратную дырку чуть выше переносицы, и лицо множно было опознать без особого труда. Гримаса смерти не слишком его обезобразила. Она лишь сделала его бессмысленным и пустым. Это был он, Дмитрий Карасюк, чью фотографию мне нынче вечером показал Серж Гриненко по кличке "Грин". Ну, что ж, можно констатировать, что просьбу последнего я выполнил в лучшем виде.
В карманах потерпевшего я обнаружил связку ключей, кожаную записную книжку и восемь тупорылых патронов россыпью к его "Макарову". Не мудрствуя, забрал все, не забыв и валяющийся рядом пистолет. - Рвем когти! Сторож мог услышать, как выбили дверь, и звякнуть ментам. - Навряд ли. Подвал глубокий, - флегматично заметил Цыпа, водя лучом фонарика по сторонам. - Да и дрыхнет сторож без задних ног, гарантия! Три часа ночи уже. Должно быть, на сей раз Цыпа смотрел "в цвет": мы спокойно покинули территорию академии и укатили на нашем "мерсе", поджидавшем нас с погашенными фарами под разлапистой липой во дворе. По дороге в стриптиз-клуб Цыпа загнал машину в какой-то темный, безлюдный переулок и сноровисто заменил левые номера на родные. Ночная жизнь в заведении была в самом разгаре. Своего апогея она достигнет в четыре утра - время последнего выступления бесподобной Мари, стриптизерки моего клуба. Столики почти все были заняты активно жующей и пьющей публикой. Меня порадовало, что нынче зал не выглядел коммунистической демонстрацией. Идиотские красные пиджаки у бизнесменов и золотой молодежи начали явно выходить из моды, и они в одежде стали отдавать предпочтение вполне благородному воровскому цвету - черному. Грин сидел в одиночестве за крайним столиком у окна, отгороженный от зала пальмой в кадке. Допотопная штука, ясно. Но пальма досталась мне в наследство от прежнего владельца заведения, и у меня просто рука не поднялась выбросить эту рухлядь на свалку, где ей, понятно, и место. Слишком уж я трепетно отношусь к любым представителям флоры. Пришлось смириться с этой допотопной ресторанной архаикой. Лирично-романтическая душа истинного интеллигента, ничего не поделаешь. - Пасьянс сложился, - сообщил я Грину, усаживаясь напротив. Клиент отбыл в Сочи по расписанию, как ты и просил. Вот ключи. Только не пойму: зачем они тебе? - Да так... - тонкие губы лагерного приятеля растянулись в неопределенной улыбке. - Просто кое-что убрать из хаты требуется. Для полной страховки и надежности. -Ладно, темни, коль в кайф, - я поднял палец, подзывая официанта. - Я тебе тот старый должок отдал, а дальше уже твои проблемы, мне без разницы. Заказав обильный ужин с вином, приступил к восполнению истраченной физической энергии. Ночные прогулки всегда почему-то вызывают у меня зверский аппетит. О Цыпленке и говорить нечего он может лопать шесть раз в день и шесть раз в ночь. Организм такой. Иногда меня, признаться, даже зависть берет. Белая, конечно. - Выпьем, Монах, за крепкую и верную лагерную дружбу! высокопарно выразился Грин, подняв свой фужер. - Там, в зоне, я тебе помог, а здесь, на воле, ты мне. Взаимовыручка - главное, что отличает братву и делает ее непобедимой. -Ладушки. Можно и за это выпить, - согласился я, берясь за фужер с шампанским, да и пить страшн хотелось после переперченного по-кавказски мяса. Мне вспомнился тот день, о котором намекнул Грин. Было это пять-шесть лет назад. В исправительно-трудовой колонии. Тогда мы тоже сидели за поздним ужином и пили. Правда, не французскую шампань, а банальную русскую водку. Нас было четверо. Я, кладовщик вещкаптерки, Том, инженер по технике безопасности, Грин, бригадир столяров, и завхоз первого отряда Двойнин по кличке "Двойка". У него в каптерке мы и приземлились кайф словить, плотно затарившись водярой еще днем у своего прапора-контролера. Мужик он был очень неплохой - брал за спиртное всего лишь тройной номинал. А сейчас, слыхал, суки конвойные десять номиналов с ребят требуют. Оборзели вконец, одним словом. Ночная проверка уже благополучно прошла, и мы "разлагались" без опаски. Двойка врубил отрядный магнитофон, и оттуда неслись нехитрые песенки Машки Распутиной и Маринки Журавлевой. Последняя в зоне была тогда в сильном фаворе - кассету с ее нежно- агрессивным голосом крутили во всех отрядах. Закусывали мы прямо из литровой банки с китайской говяжьей тушенкой. Фуфло, кстати сказать: половина банки не мясо, а какая-то подозрительная соленая водица. Ели мы, правда, чисто для проформы: к чему по-глупому глушить алкоголь в организме? Нерентабельно. После ужина перешли к обычному доступному развлечению карточной игре. Я вынул из кармана новенькую колоду, и мы приступили. Хотя сражались не в сложный деберц, а в простую буру, в которй я две собаки съел, карта фатально не шла, и менее чем за час я спустил не только всю свою наличность, но и отоварку в лагерном лабазе на три месяца вперед. Масть катила завхозу, подтверждая пословицу, что на своем поле игроку везет. Том ухитрялся балансировать на границе между плюсом и минусом, а Грин влетел почище меня. Так как ставить ему было уже нечего, он гордо удалился из-за стола на диван, обитый веселеньким бордовым материалом. Хмуро косясь на нас оттуда, Грин запивал свои мрачные мысли сорокаградусной прямо из горлышка. Это его ежеминутное клацанье золотыми зубами о бутылочное стекло отвлекало меня от игры и почему-то децал нервировало. Один раз я даже пошел "молодкой" вне очереди. Но в уныние я не впадал. Так уже было и не однажды. Нужно просто запастись терпением и философски подождать, когда фортуне наскучит строить мне рожи и она наконец улыбнется, щедро вознаграждая за проявленные настойчивость и упорство. Так и случилось. В буру обычно выигрывает не тот, кому прет масть, а тот, у кого холодная голова. Ворох дензнаков медленно, но неуклонно стал перемещаться по столу от Двойки на мою сторону. Если б не нервирующее клацанье с дивана, то вообще все было бы в елочку. - Грин, завязывай разлагаться в одиночестве, - великодушно предложил я. - Канай к нам. Могу отстегнуть пару штук в долг. - Какой понт? "Стиры"-то, по ходу, крапленые! - злобно ощерился Грин, снова прикладываясь к бутылке. - Отвечаешь за базар, козел? - Двойка развернулся на стуле и тяжело уставился на нарушителя спокойствия, словно это были его карты, а не мои. - Да ладно вам, братва! - попытался вернуть мир Том. - Он же пьян в стельку! - Выходит, ты меня обвиняешь? - с трудом сдерживаясь, поинтересовался я. - Карты-то я принес! - А мне без разницы, кто принес! - нагло заявил Грин и на удивление твердым шагом подошел к столу. - Но факт остается фактом: кто-то из нас мразота мутнорылая! Сейчас узнаем... Грин сгреб со стола все карты и начал придирчиво разглядывать и ощупывать их "рубашки". - Ну вот! Что я говорил! - Грин злорадно потряс в воздухе кулаком с зажатыми в нем картами. - Коцаные! Все трефы мечены иглой! Признаться, в этот мемент мне стало не по себе. Я поспешил сунуть руку в задний карман брюк, где всегда держал пружинный нож. Почувствовав в ладони теплую костяную рукоятку, немного успокоился. Том - приятель и вряд ли вмешается, а с Двойкой и Грином я уж как-нибудь справлюсь. Но не хотелось идти на крайние меры и получить довесок за двойную мокруху. Поэтому, вкладывая в голос всю силу убеждения, на какую только был способен, я произнес: - К картам я не притрагивался. При вас распечатал. Гадом буду! - Не хипишуй, Монах! Тебя никто пока не обвиняет! - заметил Грин, покосившись на мою правую руку в кармане. - Кто-то мог и во время игры незаметно изловчиться и пометить. Или колоду заменить. Я, как проигравший, вне подозрений. Логично? Вот я и ошмонаю вас всех. Глядишь, и высветится что-то. Начну уважительно с тебя, Двойка, как хозяина "катрана". - Ищи, козел! - согласился завхоз, вставая перед Грином с готовно поднятыми руками. - Шерлок Холмс недоделанный! А потом я тебя обыщу. Уважительно! И досконально! Но от насмешливого высокомерия Двойки не осталось и следа, когда Грин торжествующе извлек у него из кармана шип - металлический колпачок навроде наперстка, с тонким острием на верхушке. Его незаметно надевают во время игры на мизинец и метят нужные карты. Таким образом при раздаче опытный шулер легко вычисляет масти карт соперников. В буре подобный крап весьма результативен. - Мутишь, падла! - завопил Двойка и тут же захрипел, упав на колени после быстро-точного удара Грина в его шейную артерию костяшками пальцев. Грин подхватил подмышки завхоза, явно потерявшего способность защищаться, и швырнул его на диван. Двойка распластался на нем, как большая препарированная лягушка. Ни слова не говоря, бригадир сноровисто продолжал начатое дело, двигаясь по комнате, как запрограммированный зомби. Прихватив с умывальника опасную бритву, склонился над диваном. Перевернув завхоза на спину, заглянул ему в глаза: - Очухиваешься помаленьку? Молодец! Ну и мерзкая рожа у тебя! фиолетовые губы Грина и весь его злобный оскал смотрелись как печать под смертным приговором. - Улыбнись перд смертью, братишка! На тот свет надо идти радостно! Коротко взмахнув бритвой, Грин отскочил от дивана. И вовремя из вскрытого горла Двойки ударила вверх мощная бурая струя, сразу поменявшая цвет обоев. Но уже через пару секунд безобразная косая рана закончила фонтанировать, дымящаяся кровь стала волновыми приливами заливать грудь завхоза, пропитывая тельняшку и обильно стекая на диван. Правда, тот и так был красный, так что не слишком заметно попортился. Просто освежил свой цвет. Аккуратно стерев с пластмассовой рукояти бритвы свои отпечатки, Грин вложил ее в безвольно откинутую руку Двойки и удовлетворенно хмыкнул: - В елочку! Натуральное самоубийство на почве пьянки. Как считаешь, Монах? - Похоже на то... - Я придирчиво оглядел каптерку, оценивая обстановку. - Пустые бутылки с собою заберем, но одну лучше оставить для убедительности. И чтоб только "пальчики" Двойки на ней имелись. - Солидарен с тобой, - немного подумав, кивнул Грин. - Махом сварганю, будь спок! Протерев вафельным полотенцем водочную бутылку, он обошел диван с другой стороны и старательно наследил на стеклянной таре левой, пока еще теплой ладонью завхоза. Оставив бутылку на полу у дивана, вернулся к столу. - Цепляем свои стаканы и пузыри, - сказал я. - Рассасываемся по одному. Сначала ты, Том. Мой приятель, инженер по технике безопасности, немного ошалело наблюдавший за происходящим, наконец-то очнулся. - До завтра, ребята! - буркнул он, с готовностью исчезая за дверью каптерки. - У Двойки наследство должно нехилое остаться, - обронил Грин, скосив на меня хитрый серый глаз. - Чего добру пропадать? - Подоконник глянь. Там "курок" есть. Выдвинув подоконник, Грин извлек из образовавшейся ниши-тайника свернутый пластиковый пакет. Кроме денежной пачки в нем лежала игральная колода цветных порнографических карт. - А покойничек-то, оказывается, развратником был! - усмехнулся Грин. - Все делим пополам? - Лады. Банкуй. Ворох купюр на столе подвергся разделу на две равные части. Порнокарты я щедро уступил Грину. За полштуки всего. - Вторым ухожу я, чтоб дать тебе милую возможность наедине полюбоваться на творение рук своих, - кивнул я на диван. Кстати, зачем было его мочить? И другие способы наказания есть. - Солидарен - есть. Но Двойка никогда бы не простил позора и не смирился. Я его знаю. - Надо говорить "знал", - поправил я, верный своей привычке к точности в формулировках. - Имей в виду, что крайним светило именно тебе остаться, заметил Грин. - Если б я не нашел у Двойки шип, потерпевшим был бы ты. Помни об этом, Монах! Большую услугу я тебе оказал! - Со мной не так просто справиться. Так что еще бабушка навдое сказала... Но все одно благодарю. Будет нужда - смело обращайся! Долг платежом красен... Вот это мое тогдашнее необдуманно-поспешное обещание, данное в общем-то чисто для проформы, и вынудило меня нынче разменять совершенно бесплатно мужика, имевшего вредную склонность к довольно неприличным парикмахерским художествам девятимиллиметровой машинкой. Грин попросил освободить его от личного врага, мешавшего ему заниматься бизнесом. - Монах, позволь в знак искренней дружбы преподнести тебе скромный сувенир, - сказал Грин под конец ужина, сунув руку во внутренний карман пиджака. Бдительный Цыпа сразу же привычно-тренированно напрягся, готовый тут же сломать руку сотрапезнику, если в ней вдруг окажется опасный для моей жизни предмет. - Не посчитай за банальную плату! В натуре - это просто подарок. Ты ведь любишь изумруды... - И Грин извлек на свет божий золотую цепь с болтающимся на ней крестом, густо усыпанным гранено-искристыми зелеными камушками. - Монах без креста - что поп без кадила! - Да уж! Весьма скромный и простенький! - сказал я, с удовольствием разглядывая драгоценный презент. - Здесь как минимум три карата изумрудов! И почему крест? Я, к твоему сведенью, из баптистской семьи. А баптисты-евангелисты распятий не носят. Мы признаем крест лишь символом, но не святыней. Как и иконы, кстати. - Вот и носи как символ нашей дружбы! - нашелся Грин. - Не оскорбляй отказом, Монах! - Лады! - усмехнулся я, расстегивая рубашку и надевая массивный "символ" на шею. - Чего не сделаешь для старинного лагерного приятеля! Но на подарки принято отвечать. Вот, прими скромный сувенирчик, - и я опустил в карман Грина "Макаров", подобранный у трупа. Вскоре мы расстались, очень довольные друг другом. Грин тормознулся в клубе, так как хотел полюбоваться на женские прелести Мари, а я поехал домой. У подъезда отпустил Цыпу вместе с машиной и поднялся на свой этаж. И тут только вспомнил об опасном вещдоке в виде кожаной записной книжки потерпевшего. Около люка мусоропровода задержал шаги, но решил пока не спешить выбрасывать книжицу. Любопытно все же, не было ли у нас с Карасюком каких-либо общих знакомых. Полистаю его писанину на досуге, а уж потом отправлю в мусорное небытие. Риск в общем-то очень невелик.
