Настойчивый Ленкин голос вернул меня в настоящее.
— Вот же ее фамилия! Смотри! — подружка совала мне под нос программку, не дождавшись результатов моего «логического анализа», которым я якобы была занята в эти минуты. — Читай: Сюзанна — А. Зорина! Видишь?
Но увидеть что-либо в программке мне не удалось: в этот момент в зале потушили свет, что знаменовало начало спектакля. Пришлось поверить Ленке на слово, что Анечка играет роль сообразительной и лукавой Сюзанны, хотя на месте режиссера я бы скорее дала ей роль графини. Надеюсь, Анечка не утратила присущей ей пластичности и гибкости при создании образа. Посмотрим, какая из нее вышла Сюзанна. В первой сцене, если мне не изменяет память, должна быть именно она.
Ленка уже вооружилась нелепыми очками и в ожидании смотрела на сцену. Я тоже перевела взгляд на декорации, решенные в модернистском духе. Зазвучала музыка увертюры к одной из опер Моцарта, на сцене появилась Сюзанна. Интересное дело! Если с памятью у меня все в порядке, то, может, глаза подводят? Я прислушалась к тембру голоса актрисы… Нет, в то, что это Анечка Зорина, верилось с трудом.
Я с подозрением посмотрела на Ленку:
— Сюрприз продолжается?
В ответ подруга протерла стекла очков носовым платочком и снова уставилась на Сюзанну. Спустя несколько секунд, видимо, убедившись в том, что это не обман зрения и не эффект мутных стекол, она повернула ко мне вытянувшееся от удивления лицо и прошептала:
— Не она. Определенно — не она. Но почему? Я ведь вчера лично спрашивала у нее…
Судя по неподдельной реакции Ленки я поняла, что замена актрисы произошла едва ли не в последний момент перед спектаклем. Мое сердце тревожно забилось в предчувствии какой-то беды: не зря свет погас в тот момент, когда я хотела прочесть имя Анечки в программке, да и слово это проклятое — «сюрприз»…
Но хуже всего было то, что роль Сюзанны на сцене исполняла Катя Маркич — бывшая однокурсница Анечки, ее конкурентка и постоянная соперница. В свое время между девчонками постоянно вспыхивали мелкие ссоры и даже скандалы: им было трудно поделить между собой роли, на которые в равной степени претендовали обе. Кто знает, вдруг этот конфликт со временем обострился? В любом случае появление Кати вместо Анечки в контексте их былых отношений выглядело более чем подозрительно.
* * *
Один бог знает, сколько усилий мне потребовалось для того, чтобы сохранять выдержку и досмотреть спектакль до конца первого акта! Но как только начался антракт, я бросила подруге:
— Попробую прорваться за кулисы и узнать, почему Аню заменили. А ты поспрашивай у продавцов программок и у администратора.
Ошеломленная Ленка даже кивнуть в ответ не успела, так как я уже торопливо покидала зал, смешавшись с выходящей толпой. При выходе из зрительного зала плотная масса народа разделилась на два равномерных потока, один из которых потянулся вверх, в буфет, на ходу привычно выстраиваясь в очередь, а второй — вниз, в совершенно противоположное по своему назначению помещение.
Я же, не присоединяясь ни к одному ни к другому, направилась прямо к выходу. Благо, октябрь еще хранил остатки тепла бабьего лета: мне не пришлось терять время на посещение гардероба.
Незаметная дверь служебного входа, располагающаяся с противоположной стороны здания, была незаперта. Открывая ее, я лихорадочно придумывала повод — ведь нужно же было как-то представиться тому, кто попадется мне под руку, аргументировать свой повышенный интерес к обычной замене, которая по той или иной причине настолько часто практикуется во всех театрах, что на это никто не обращает внимания, даже самые закоренелые театралы.
Я вошла в темный извилистый коридор, который привел меня к вахте. За застекленной перегородкой на меня из-под очков устремился пристальный изучающий взгляд. Не признав во мне одну из «своих», дежурная старушка деловито осведомилась:
— К кому пожаловала, красавица? Что-то я тебя не припоминаю.
— Я к Зориной Ане. Может, знаете такую? Она недавно у вас в театре работает.
— Как же, как же! Знаю! — оживленно закивала головой старушка. — Ангел, а не девушка! А ты кем ей будешь?
— Двоюродной сестрой, — не моргнув глазом, брякнула я. Не знаю уж, как насчет схожести внешних данных, но по степени одаренности актерским талантом мы с Анечкой, помнится, были равны. Страшно вспомнить, сколько раз в своей нелегкой профессиональной деятельности мне приходилось прибегать к способности перевоплощаться и выдавать себя за кого угодно, чтобы выведать необходимую для расследования информацию!
Заметив, что вахтерша недоверчиво осматривает меня с ног до головы, я поспешила добавить:
— Я только что с поезда! Она писала, что сегодня у нее премьера спектакля. Но к началу я не успела, а очень хочется ее увидеть в такой день. Хотя бы за кулисами! Пожалуйста, позовите ее! Или пустите меня в ее гримерную…
Я умоляюще посмотрела на старушку. Роль наивной простушки сейчас не очень-то соответствовала моему внешнему виду. Особенно ярким контрастом со словами и жалостливым выражением физиономии выглядели черные обтягивающие брюки, а также довольно эффектный вечерний макияж. Одним словом, я не производила впечатления человека, приехавшего только что с вокзала. Как же я об этом сразу не подумала? Оставалось надеяться на то, что старушка не слишком бдительна.
Но ответ прозвучал строгий:
— Что ты, никуда я тебя не пущу! Во время спектакля вход посторонним строго воспрещен. И Аню позвать не могу: заменили твою сестру сегодня утром, нет ее в театре.
Сказала, как отрезала. Я сделала еще одну попытку:
— А вы случайно не знаете, что с ней случилось? Неужели она заболела?
— Не знаю, не слышала. Езжай-ка ты, милая, домой к сестренке. Там все и узнаешь.
Похоже, сегодня и впрямь не лучший день. Я печально вздохнула, по инерции доигрывая роль, и повернула к выходу, обдумывая план дальнейших действий.
Госпожа Неудача довольно редко преследует меня, но если уж прицепится, то надолго. Впрочем, подобные неурядицы только разжигают во мне азарт и волю к противодействию. Моя непокорная натура не позволяет безвольно поникнуть и опустить руки: преграды, вырастающие на пути, становятся лишь стимулом к их блестящему преодолению. Я вновь приняла вызов Фортуны, скорчившей мне жуткую издевательскую гримасу.
Как только я миновала территорию, доступную взгляду вахтерши, мои поникшие плечи гордо распрямились, опущенная голова вновь заняла свою прежнюю величественную позицию, движения и походка стали решительными и энергичными. Я намеревалась во что бы то ни стало выяснить причину внезапной замены Анечки Зориной!
При выходе на улицу я буквально столкнулась с худенькой темноволосой девушкой, которая довольно уверенно направлялась к вахте, что навело меня на мысль о ее причастности к закулисному миру театра.
— Девушка! — окликнула я ее вдогонку.
Она резко остановилась и обернулась, выжидающе глядя на меня. Я подошла поближе и заговорила чуть более торопливо, чем хотелось бы. Просто что-то во всей здешней атмосфере сегодня настраивало на нервную волну.
— Простите, я только хотела передать записку Ане Зориной…
С этими словами я сделала вид, что полезла в сумочку за бумагой и ручкой.
Девушка помолчала несколько секунд, после чего тихим, но твердым голосом произнесла:
— А вы разве не знаете, что Ани нет?
— Да, мне сказали на вахте, — согласилась я. — Но вы оставьте записку в гримерной до завтра! Она придет…
— Завтра она не придет. Вам не сказали? Аня больше никогда сюда не придет.
— Почему? Ее что, уволили?
— Нет, она умерла. Несчастный случай. Я звонила ей домой: передозировка снотворного.
Ленка — девица впечатлительная и эмоциональная. К тому же над расшатыванием ее и без того слабой нервной системы ежедневно трудились ее ученики. Ее реакцией на принесенную мною из-за кулис весть стала тихая истерика, перешедшая в прострацию. Досматривать комедию Бомарше до конца, ясное дело, мы не стали. Я отвезла Ленку домой, лично напоила ее валерианкой и уложила спать.
Я прекрасно понимала подругу: она с детства знала Анечку, училась с ней в одной школе. Правда, как только Аня поступила на театральный факультет, все ее время оказалось поглощено занятиями, репетициями и новыми друзьями, что постепенно охладило детскую дружбу. Но я с ней познакомилась не без Ленкиного участия. И я с удовольствием вращалась в кругу студентов-театралов, не пропускала ни одного их спектакля или капустника. Эти импульсивные, непосредственные люди с потоком ничем не сдерживаемых эмоций и амбиций оказались близкими мне по духу. Одно время я даже жалела о том, что не учусь вместе с ними, а вынуждена «отвлекаться» на выбранную мной юридическую науку. Впрочем, как я уже говорила, играть в своей жизни мне приходилось не меньше…
