Во время школьных каникул, когда ему шел тринадцатый год, Эд обнаружил в библиотеке целую полку книг, которых раньше почему-то не замечал. Он узнал, что слово "маг" пришло к нам из древнего Вавилона и означало "внушающий благоговейный страх". У персов маги являлись хранителями святилищ. Эти мудрые люди пользовались непререкаемым авторитетом.
Эд читал о борьбе знания и невежества, света и тьмы, добра и зла, о том, как всемогущие маги становились странствующими предсказателями судьбы и знахарями, шулерами и фокусниками и, вместо того чтобы помогать королям и принцам решать важные государственные проблемы, развлекали или обманывали народ.
Он уговорил библиотекаря разрешить ему взять книги домой, хотя многие из них предназначались лишь для читального зала, и набросился на них, как обжора на стол с яствами. Он не смог закончить реферат по истории, так как теперь Томас Джефферсон представлялся ему магом, а современные американские политиканы - водевильными артистами, в тысячный раз выступающими со своим номером. Эду были безразличны фокусники, которых он видел в школе и на эстраде. Они не могли никого удивить, руки этих халтурщиков висели как плети, а болтовня навевала скуку. Фокусник, думал Эд, должен верить, что в каждом фокусе заключается частица волшебства, так же как в это верили зрители. Фокус должен быть непредсказуем, как сама жизнь.
Отец Эда на цыпочках вошел в комнату и зажег настольную лампу, чтобы не потревожить сына.
- Я думал, ты спишь.
- Нет, - ответил Эд. - Просто отдыхаю.
- Знаешь, Эд, я хотел бы увидеть твое выступление.
- Ты уже видел все фокусы.
- На сцене все выглядит иначе. - Мистер Джафет внимательно рассматривал свои ногти. - Я хочу сказать, что если бы ты играл в футбол, то не стал бы возражать против моего присутствия на трибуне.
- Тут совсем другое дело.
- Почему?
- Игрок видит перед собой лишь толпу. Показывая фокусы, я вижу лица людей. Более того, я сосредоточиваюсь на одном или двух зрителях и говорю именно с ними. Если ты будешь в зале, я увижу тебя и начну нервничать.
- А присутствие Лайлы тебя не волнует?
- Она сядет в последних рядах.
- Я могу сесть там же.
- Послушай, папа, это представление для учащихся, а не для родителей.
Мистер Джафет потер переносицу, будто ему натерли очки.
- Ладно, я отвезу тебя к школе и заберу после выступления.
"Родители не должны так обижаться, - подумал Эд. - Иначе им будет сложно воспитывать детей".
Спасение пришло в образе матери, появившейся на пороге.
- Ты помнешь фрак! Эд тут же встал и повернулся к ней спиной.
- Кажется, все в порядке, - сказала миссис Джафет после тщательной инспекции. - Жаль, что я не смогу присутствовать на твоем выступлении. Ты поедешь, Тереке?
- За порядком будут следить несколько учителей, но я не вхожу в их число.
- Но ты отвезешь Эда, не так ли?
- Я вожу его шестнадцать лет, - ответил мистер Джафет, выходя из комнаты. - Сейчас уже поздно что-то менять.
- Он сегодня не в настроении, - сухо отметила миссис Джафет. Впрочем, это не важно. Ты готов?
Эд кивнул и взглянул на часы. До выступления оставалось не так уж много времени.
Отец помог Эду отнести в машину два тяжелых чемодана с необходимым реквизитом. Сам Эд нес коричневую сумку с большим кувшином - единственной вещью, которая могла легко разбиться. Брюки он заправил в сапоги, чтобы не замочить снегом.
Остывший двигатель завелся не сразу. Наконец они выехали на дорогу. Эд напомнил отцу, что надо свернуть на Холбрук-роуд и забрать Лаилу. Она ждала у окна и, как только машина остановилась, выбежала из дома. Эд вышел из кабины, и Лайла села рядом с его отцом.
- Здравствуйте, мистер Джафет. Как хорошо, что вы заехали за мной.
Мистер Джафет кивнул. Эд подумал, что тот мог хоть что-нибудь ответить. Он залез в машину, и "додж" медленно тронулся с места.
Последнюю четверть мили им пришлось ползти в потоке машин, направляющихся к ярко освещенному зданию школы. Эд поминутно поглядывал на часы. Вдали показалась фигура полисмена, пытающегося ускорить движение автомобилей, подвозящих гостей.
Наконец "додж" остановился у тротуара. Лайла побежала в школу. Мистер Джафет помог Эду вытащить чемоданы. Сзади раздались нетерпеливые гудки. Мистер Джафет вновь сел за руль, махнув на прощание Эду. Тот уже спешил к двери, сгибаясь под тяжестью чемоданов.
Кто-то придержал дверь, дав ему пройти, вероятно гадая о содержимом чемоданов. Ну, скоро зрители все увидят сами. Повернув из холла в коридор, Эд опустил чемоданы на пол, взглянул на ладони, будто ожидая увидеть трудовые мозоли, а не легкую красноту, и стряхнул с плеч и рукавов пушистые снежинки. Внезапно перед ним возникла Лайла и быстро поцеловала в губы.
- Удачи тебе, - прошептала она.
Эд подхватил чемоданы, посоветовал ей занять место получше, но подальше от середины и поспешил за кулисы.
Там его встретил мистер Фредерике, один из немногих учителей, оставшихся на представление.
- Мистер Фредерике, я бы хотел, чтобы мне никто не мешал, - попросил Эд. - Я хочу сказать, чтобы сюда не заходили зрители.
- Конечно, конечно, - понимающе кивнул мистер Фредерике и показал Эду на два стола, необходимые для выступления.
- Перед тем как я выйду на сцену, вот этот, первый стол надо поставить слева. И он не должен шататься, так как на нем будет стоять кувшин молока. К сожалению, я не могу вынести его сам. Зрители не должны меня видеть.
Мистер Фредерике сухо улыбнулся,
- Второй стол должен стоять в глубине сцены, чтобы, подходя к нему, я поворачивался к аудитории спиной. Это очень важно.
- Разумеется, - согласился мистер Фредерике. - Я вынесу их сам.
- О, я не хотел бы затруднять вас...
- Пустяки. Это совсем нетрудно.
Эд едва успел разложить содержимое чемоданов на столах. На один он поставил литровый кувшин молока, положил сложенную газету, веревку, большие ножницы и бумажный пакет. На втором разместилось все необходимое для его главного фокуса.
Подошел мистер Фредерике, чтобы сказать, что в зале потушен свет. Эд слышал скрип складных стульев, которые уберут после его выступления, чтобы освободить место для танцев.
- Все готово? - спросил учитель. - Я иду представлять Роберту. Ее номер займет три с половиной минуты.
Роберта Кардикс всегда выступала первой, создавая в зале нужный настрой.
- Да, - едва слышно ответил Эд. От волнения у него перехватило дыхание.
Роберта спела новую песню и сошла со сцены, сопровождаемая громом аплодисментов. Мистер Фредерике вынес столы. Шум в зале стих.
3.
Эд вышел на сцену, слегка поклонился мистеру Фредериксу и коснулся рукой лба, приветствуя зрителей.
- Дамы... господа... коллеги учащиеся, будущие выпускники, члены антиалкогольного общества, сейчас вас ждет встреча с простыми чудесами, понять которые не составит труда любому из вас.
Все захлопали, а он еще и не приступил к фокусам.
- Вот тут у меня обычная газета с рекламными объявлениями, карикатурами, программой телевидения и статьями, в которых так мало правды.
Эд свернул газету в кулек и, держа его левой рукой, правой поднял кувшин, заполненный до краев белой жидкостью.
- Этот кувшин, как вы уже догадались, наполнен молоком человеческой доброты.
Он наклонил кувшин, и молоко тонкой струйкой полилось в кулек. Несколько капель упали на пол из вершины кулька. Эд поставил кувшин на стол, покрепче свернул вершину кулька, чтобы не капало, и, подняв кувшин, вновь стал наливать молоко в газетный кулек.
- Я научился этому фокусу у моей первой молочницы, миссис Тереке Джафет.
Под всеобщий смех Эд опорожнил кувшин, поставил его на стол и, бережно поддерживая кулек, подошел к краю сцены.
И, неожиданно для всех, быстрым движением махнул кульком в сторону девушек, сидящих в первом ряду. Те завизжали, но кулек оказался пустым. Под топот ног восхищенных зрителей Эд смял кулек и поднял руку, призывая к тишине.
- Как уже ясно каждому школьнику, молоко человеческой доброты полностью исчезло.
Тут он заметил Урека и трех его дружков, сидевших в первом ряду с девушками.
КОММЕНТАРИЙ ФРЕНКА ТЕННЕНТА, приятеля Эда:
Урек и его банда правит школой, как мафия некоторыми районами Соединенных Штатов. Я видел, как школьник подошел к автомату жевательной резинки и хотел бросить в прорезь десятицентовик, но Урек стукнул его по руке, монета упала на пол, и ее подобрал кто-то из его дружков.
А потом он стал требовать четверть доллара в месяц за охрану шкафчика в раздевалке спортзала. Если хозяин шкафчика платил дань, все было в порядке, если нет - они ломали замок и уносили все содержимое, а установка нового стоит полтора доллара. Я говорил Эду, что конфликтовать с Уреком экономически невыгодно. Но Эд заплатил пять долларов семьдесят пять центов за специальный замок, который, как обещал продавец, не брала ножовка. Действительно замок оказался отличным, но можно представить, о чем думали Урек и его дружки, проходя мимо шкафчика Эда, Я платил двадцать пять центов. Это дешевле. Эд и я ходим домой вместе, мы живем в одном квартале, но, если они перехватят его по дороге, я тут же смоюсь.
