– Где вы его взяли? – спросил Вернадски.
– На одной из скал.
– Послушайте, никто не находил крупнее двух дюймов. Вы сможете продать этого какому-нибудь музею или университету за много тысяч долларов.
Капитан пожал плечами.
– Ну, посмотрели? Вернемся к гиператомным.
Он крепко сжал руку Вернадски и начал выводить его, когда послышался медленный скрипучий голос, произносимые им звуки чуть сливались.
Звуки произносили трущиеся друг о друга края камня, и Вернадски в ужасе смотрел на говорящего.
Силиконий неожиданно превратился в говорящий камень. Он сказал:
– Человек думает, может ли эта штука говорить.
Вернадски прошептал:
– Клянусь космосом, да!
– Ну, ладно, – нетерпеливо сказал капитан, – теперь вы его видели и слышали. Пошли.
– И он читает мысли, – сказал Вернадски.
Силиконий сказал:
– Марс оборачивается за два по четыре три седьмых и полминуты. Плотность Юпитера равна одной целой и двадцати двум сотым. Уран открыт в один семь восемь один. Плутон – планета, которая самая отдаленная. Масса Солнца два ноль ноль ноль ноль ноль…
Капитан вытащил Вернадски. Вернадски, спотыкаясь, зачарованно слушал, как стихают за ним эти нули.
Он спросил:
– Откуда он все это взял, капитан?
– Мы ему читали старую книгу по астрономии. Очень старую.
– Еще до начала космических путешествий, – с отвращением сказал один из членов экипажа. – Даже не книгофильм. Настоящая печать.
– Заткнись, – сказал капитан.
Вернадски время от времени проверял поступление гелия; наконец наступило время прекратить промывку и войти внутрь. Работа была трудоемкая, и Вернадски прервал ее только раз для кофе и небольшого отдыха.
С добродушной улыбкой на невинном лице он сказал:
– Знаете, как я себе это представляю, капитан? Эта штука всю жизнь провела внутри скалы, в каком-то астероиде. Может быть, сотни лет. Она очень большая и, наверно, гораздо умнее обычного силикония. И вот вы находите ее, и она узнает, что вселенная – это не скала. Она узнает триллионы вещей, о которых даже и не подозревала. Вот почему она заинтересовалась астрономией. Новый мир, новые идеи, которые есть в книге и в головах людей. Как вы думаете?
Он отчаянно хотел разговорить капитана, вытянуть у него что-нибудь конкретное, на чем можно строить свои умозаключения. По этой причине он рискнул сказать часть правды, вернее, то, что он считал правдой, ее меньшую часть.
Но капитан, прислонившись к стене с согнутыми руками, ответил только:
– Когда вы кончите?
Это были его последние слова, и Вернадски пришлось ими удовлетвориться. Он закончил работу, к своему удовлетворению, капитан заплатил требуемую сумму наличностью, получил расписку и улетел в блеске корабельной гиперэнергии.
Вернадски в почти невыносимом возбуждении следил за его отлетом. Он быстро направился к своему субэфирному передатчику.
– Я должен быть прав, – говорил он себе. – Должен быть.
***Патрульный Милт Хокинс услышал вызов в своей одинокой квартире на патрульной станции астероида N72. Он утешался двухдневной щетиной, банкой ледяного пива и проектором фильмов, и постоянное меланхолическое выражение его румяного широкоскулого лица было таким же продуктом одиночества, как деланное оживление в глазах Вернадски.
Патрульный Хокинс увидел эти глаза и обрадовался. Хоть это всего лишь Вернадски, но общество есть общество. Он радостно приветствовал Вернадски, вслушиваясь в его голос и не очень вдумываясь в содержание слов.
И вдруг все веселье из его глаз исчезло, уши по-настоящему вступили в работу, и он сказал:
– Минутку. Минутку. О чем это вы говорите?
– Вы что, не слушали, вы, тупой коп? Я весь выкладываюсь!
– Давайте не все сразу, по частям. Что там насчет силикония?
– Он у этого парня на борту. Называет его домашним животным и кормит жирными камнями.
– Да? Шахтер на астероиде готов подружиться даже с куском сыра, если тот будет ему отвечать.
– Это не просто силиконий. Не один из этих маленьких зверьков в дюйм. Он больше фута в поперечнике. Не понимаете? Не понимаете? А я-то считал, что парень, который здесь живет, должен разбираться в астероидах.
– Ну, ладно. Допустим, вы мне объясните.
– Послушайте, из камней силиконий строит свои ткани, но откуда он берет энергию в таких количествах?
– Не могу вам сказать.
– Непосредственно от… рядом с вами никого нет?
– Нет. Хотел бы я, чтобы кто-нибудь был.
– Через минуту не будете хотеть. Силиконии получают энергию прямым поглощением гамма-лучей.
– Кто это говорит?
– Парень по имени Уэнделл Эрт. Знаменитый экстратерролог. Больше того, он утверждает, что уши силикония именно для этого предназначены. – Вернадски приставил два пальца к вискам и повертел ими. – Совсем не для телепатии. Они поглощают гамма-излучение на таком уровне, какого не могут достигнуть наши приборы.
– Ну, хорошо. И что из этого? – спросил Хокинс. Но он задумался.
– А вот что. Эрт утверждает, что на астероидах гамма-излучения достаточно только для силикониев размером в один-два дюйма. Мало радиоактивности. А мы видим одного в добрый фут, целых пятнадцать дюймов.
– Ну…
– Значит он с астероида, набитого ураном, с огромным количеством гамма-лучей. Астероид этот должен быть теплым наощупь, и у него такая необычная орбита, что до сих пор его никто не обнаружил. Но, допустим, какой-нибудь парень случайно наткнулся на этот астероид, заметил его температуру и задумался. Капитан «Роберта К.» не невежественный шахтер. Он парень образованный.
– Продолжайте.
– Допустим, он начал отбирать образцы для проверки и наткнулся на гигантского силикония. И понял, что ему невероятно повезло. И пробы ему больше не нужны. Силиконий отведет его к богатым жилам.
– Почему?
– Потому что хочет узнать вселенную. Он провел, может быть, тысячу лет под камнем и только что обнаружил звезды. Он умеет читать мысли и может научиться разговаривать. И может заключить договор. Послушайте, капитан ухватится за это. Добыча урана – монополия государства. Шахтерам, не имеющим лицензии, не разрешается даже использовать счетчики. Для капитана это превосходная ситуация.
Хокинс сказал:
– Может, вы и правы.
– Вовсе не может быть. Видели бы вы, как они окружили меня, когда я смотрел на силикония. Готовы были схватить при одном неосторожном слове. И вытолкали через две минуты.
Хокинс провел рукой по щетине, мысленно оценивая, сколько времени потребуется на бритье. Он спросил:
– Сколько времени сможете вы продержать этого парня на станции?
– Продержать его? Космос, да он уже улетел!
– Что? Тогда какого дьявола вы тут треплетесь? Почему вы позволили ему уйти?
– Трое парней, – терпеливо объяснил ему Вернадски, – каждый крупнее меня, каждый вооружен и готов на убийство. Что я мог сделать?
– Но что нам теперь делать?
– Лететь и схватить их. Очень просто. Я исправлял их отражатель и сделал это по-своему. У них полностью отключилась энергия через десять тысяч миль. А в трубопроводе Дженнера я установил трейсер.
Хокинс уставился на улыбающееся лицо Вернадски.
– Святой Толедо!
– И никого с собой не берите. Только вы, я и полицейский крейсер. У них нет энергии, а у нас есть пушки. Они скажут нам, где урановый астероид. Мы его отыщем и только тогда свяжемся со штаб-квартирой Патруля. И доставим туда троих, можете сами пересчитать, троих урановых контрабандистов, одного гигантского силикония, какого никто на Земле и не видывал, и один, повторяю, один гигантский кусок урана. Такого тоже никто не видел. Вас производят в лейтенанты, а я получаю постоянную работу на Земле. Идет?
Хокинс был ошеломлен.
– Идет! выкрикнул он. – Сейчас буду!
Они почти догнали корабль, прежде чем увидели слабый блеск отражения Солнца.
Хокинс сказал:
– Вы им даже для корабельных огней не оставили энергии? Может, совершенно вывели из строя генератор?
Вернадски пожал плечами.
– Они экономят энергию, надеются, что кто-нибудь их подберет. Я уверен, что сейчас вся их энергия ушла на субэфирные вызовы.
– Если это и так, – сухо ответил Хокинс, – то я ничего не слышу.
– Не слышите?
– Ничего.
Полицейский крейсер приблизился. Добыча, с отключенной энергией, продолжала ползти на скорости десять тысяч миль в час.
Крейсер уравнял скорость и подошел еще ближе.
Лицо Хокинса искривилось.
– О, нет!
– В чем дело?
– Корабль пробит. Метеор. Бог свидетель, их достаточно в поясе астероидов.
Вся живость пропала с лица Вернадски и из его голоса.
– Пробит? У них авария?
– В борту отверстие размером с амбарную дверь. Мне жаль, Вернадски, но дело плохо.
Вернадски закрыл глаза и с трудом глотнул. Он знал, что имеет в виду Хокинс. Вернадски сознательно вывел из строя корабль, что может считаться уголовным преступлением. А результатом преступления является убийство.
