К станции Крымская они добрались во второй половине дня. Здесь тоже царили толчея и беспорядок. Люди еще не свыклись ни с войной, ни с ее лишениями и неурядицами.
После долгих мытарств Юлию Ивановичу и Ольге удалось «подтянуть» ящики к железнодорожным путям, наняв для этого за свои личные деньги носильщиков, Они еще не знали, когда им удастся погрузиться в поезд, но все же они были ближе к цели. Не отходя от груза, ожидали обещанного им железнодорожным начальством вагона. И, к их великой радости, вагон в конце концов был подан. Товарный, расхлябанный, с людьми и грузами. Но главное – в нем отводилось место и для их ящиков.
Погрузились ночью. А утром, выйдя из вагона, Юлий Иванович вдруг узнал, что едут они не в Краснодар, а в сторону Тимашевской, Староминской и дальше, к Ростову. Новость потрясла их, хотя и не была странной в такое суматошное время, когда все перемешалось в дорожной неразберихе.
Эшелон стоял на станции Протока у районной станицы Славянская. Ехать дальше в этом направлении Митин и Ольга посчитали нецелесообразным и спешно, с помощью своих попутчиков, стали выгружаться. Приняв такое решение, они оказались на небольшой и тихой станции, с потускневшим кирпичным зданием, у двери которого висел позеленевший от времени медный колокол.
Было прохладно и пасмурно. Все эти дни дождь не прекращался, и все здесь выглядело серым и неприглядным.
Начальник станции, пожилой кубанец, приняв близко к сердцу огорчения керчан, сказал, что возвращаться им в Крымскую нет никакого резона, тем более что там большой затор в движении, и раз уж так произошло, посоветовал добираться до Краснодара на машинах или по реке Протоке на пароходе. Конечно, если они хотят, он может отправить их следующим поездом до Тимашевской, но когда он будет, сказать трудно.
Но станичные власти сообщили Юлию Ивановичу и Ольге, что на машинах отправить их до Краснодара нет никакой возможности, так как дожди превратили грейдер в густую и вязкую топь. Лучше им отправиться до краевого центра по реке.
Керчан вместе с грузом разместили в гостинице, и снова потянулись томительные часы и дни ожидания парохода. И вот наконец он пришел, долгожданный. Это был старенький пассажирский пароходик «Азов», уже забитый пассажирами и грузами.
Что тут поднялось! Настоящий штурм Азова!
Вначале Митин и Иванцова растерялись, но тут они увидели зампреда станичного исполкома, который их устраивал в гостиницу. Рядом с ним стояли два милиционера.
– Граждане! – пробившись к трапу, объявил старший милиционер. – Пока не погрузим военный груз, посадки не будет. Так что прошу посторониться.
И он стал попросту теснить наседавших пассажиров в сторону. Ему помогали сторож пристани и второй милиционер.
Порядок удалось восстановить и началась погрузка ящиков на пароход. Ольга и Митин, изрядно поволновавшиеся, облегченно вздохнули.
«Азов» плыл медленно, против течения, и когда вошел в полноводную Кубань у станицы Тиховской, уже совсем стемнело. Не видно ни берегов, ни огней на них. Как пароход плыл в темноте, как обходил мели, как причаливал к станичным пристаням в этой кромешной тьме? Одному Богу известно и умелым речникам…
Вечером следующего дня «Азов» благополучно прибыл в Краснодар. Митину удалось организовать портовую машину, на которую матросы погрузили музейное имущество. Керчане с неразлучным чемоданом сели в кузов, и полуторка загромыхала к железнодорожной станции.
Краснодар жил военной жизнью. Соблюдалась светомаскировка. Но на улицах было немало народу, особенно у кинотеатра.
Грузовичок задержался на перекрестке, и до слуха Ольги донеслись звуки вальса из уличного репродуктора. Она чуть не заплакала. Именно под эту мелодию танцевала она когда-то на выпускном вечере в школе. Танцевала с Николаем. «Где он сейчас?» – горестно подумала девушка. Николай собирался поступать в кораблестроительный институт, а Ольга – в университет на отделение романо-германской филологии. Расстались на годы. Окончив, вернулась в Керчь, где жили родители. Ее направили в отдел культуры исполкома выполнять обязанности не только сотрудницы этого отдела, но и переводчицы. Ольга хорошо владела немецким языком.
После долгих переговоров со станционным начальством удалось погрузить имущество музея в один из вагонов длинного состава. Поезд шел быстро до какой– то небольшой станции. Остановился возле воинских эшелонов и, похоже, надолго.
Никто не знал, когда он двинется дальше. И лишь глубокой ночью, когда уставшие пассажиры уснули, поезд медленно и осторожно отправился в путь.
Утром – Юлий Иванович и попутчики еще спали – Ольга привела себя в порядок, выглянула из вагона. Эшелон с грохотом въехал на мост, и гулкий стук его колес разбудил Митина. Он приподнялся, осматриваясь, ощупал чемодан. Увидел Ольгу, сидящую у двери, – проговорил:
– Слава Богу, едем, приближаемся к месту назначения…
– Назначения… – вздохнула девушка. – Какой он, Армавир?..
Широко раскрытыми глазами она смотрела на проносящиеся мимо поля Кубани, озаренные утренним солнцем.
– Знаете, что я решила? – посмотрела на Митина заговорщически Ольга. – Вот сдадим ценности и буду проситься на фронт! На фронт!
– Ну-у… – неопределенно развел руками Юлий Иванович.
– А что, стрелять умею, научусь радиоделу, немецкий знаю хорошо…
К станции Кавказская эшелон подкатил к концу дня.
Митин соскочил на насыпь, но оказалось, что поезд до самой станции не дошел, – впереди недавно разбомбили эшелон и путь был закрыт.
– И здесь бомбят? – удивился Юлий Иванович.
– А как же, дорогой товарищ, – степенно ответил ему железнодорожник, стоя у переносной ручной дрезины. – Станция узловая, вон сколько эшелонов впереди, – указал он рукой в сторону головы состава.
Митин и Ольга некоторое время стояли и смотрели, как люди выпрыгивали из вагонов и направлялись пешком к станции.
– Оля, я к начальнику станции. – И, кивнув на чемодан, спросил: – Ваш наган в порядке? – Он взглянул на сумочку.
– Как всегда, Юлий Иванович, – улыбнулась та и положила сумочку себе на колени.
На вокзале было настоящее столпотворение. Перрон, здание станции из красного кирпича и сквер, прилегающий к вокзалу, были переполнены беженцами.
К дежурному или коменданту вокзала попасть было почти невозможно. Но Митину все же удалось пробиться к начальству и предъявить дорожное предписание, Ему ответили, что подобные предписания есть у многих и что отправить их в Армавир сейчас невозможно из-за разрушенных путей, которые срочно ремонтируются. А когда линия откроется, то их эшелон пойдет не в сторону Кавказа через Армавир, а в сторону Тихорецкой и Ростова. Нашим войскам удалось освободить Ростов и туда срочно направляются военные подкрепления.
День был на исходе, надвигалась осенняя темнота, и, пока эшелон стоял, надо было спешить с выгрузкой и доставкой к станции груза. Митин проявил в этом деле самые невероятные организаторские способности.
Ольга с волнением поджидала давно ушедшего на станцию Юлия Ивановича. Не давали покоя тревожные мысли. А вдруг поезд тронется? А вдруг с Митиным что-то случилось? А если начнут бомбить? Но тут же она успокаивала себя: вот-вот появится директор музея и сообщит об их скорой отправке в Армавир.
Вскоре он появился. И не один, а в сопровождении двух фаэтонов и двух телег.
Все ящики были аккуратно уложены на телеги, и конные упряжки отъехали от железнодорожной насыпи. По указанию начальника станции музейные ценности сложили у багажного отделения, которое работало круглосуточно и охранялось.
Прошла беспокойная, холодная и тревожная ночь. Ольга и Митин по очереди ходили греться в душный вокзал. Едва рассвело, Митин отправился на поиски грузовой автомашины. Ведь до Армавира оставалось совсем немного. А ждать поезда в сторону Армавира было бесполезно. Прошел слух, что железнодорожный мост через Кубань поврежден и когда откроется движение – неизвестно.
Наконец Юлий Иванович отыскал нужную им машину, и, не теряя времени, отправились в путь.
До Гулькевичей доехали быстро. Но здесь мостовая кончалась и дальнейший путь пролегал по раскисшему от дождя грейдеру. То и дело керчанам и еще двум попутчикам приходилось подталкивать автомобиль. И люди, и машина совершенно выбились из сил после двух часов езды по липкому чернозему. Полуторка уже не в состоянии была пробираться по грязи, и шофер прямо по полю свернул к железнодорожному полотну. Поехали целиной. Затем некоторое время двигались вдоль насыпи.
В Армавир въехали уже вечером.
Осенняя ночь. Чиркнула спичка о потертый коробок и загорелась крохотным желтым огоньком.
Андрей Паркета проводил взглядом светлячок в ладонях капитана 3-го ранга Нефедова. Огонек осветил его застывшее лицо. Спичка погасла.
