Кроме полной оплаты поездки с Ванькой мне дали приличную сумму на мелкие расходы, вернее, «на взятки папуасам», как выразился Олег Алексеевич. И Буйновскому, и мне, неоднократно посещавшей страны того региона, было известно, что взяточничество там процветает еще больше, чем у нас, и без соответствующей «смазки» ты ничего не получишь. Взятки – это часть любой сделки. Хочешь или не хочешь – плати: вождю племени – за пребывание на его территории (местный эквивалент «крыши»), высокопоставленному чиновнику – за помощь в получении прав на разработку месторождений, ну и, конечно, главе государства, готовому за деньги продать и собственную душу, и собственную страну.
Мы с Ванькой поехали. И на четвертый день нашего пребывания на Гаити мною заинтересовался некий Вадим из Москвы. Причем заинтересовался весьма навязчиво.
Мне тридцать два года, выгляжу я моложе, но, увидев рядом со мной Ваньку, двадцать два мне, конечно, никто не даст. Я всегда привлекала серьезных мужиков и, как мне казалось, не могла вызвать интереса у плейбоя. Если он из вербовщиков, то продавать меня в рабство уже поздновато, для этого есть более молодые девушки, причем добровольно отправляющиеся за границу на заработки, да и острова Карибского моря – не совсем то место, где наших девчонок арканят для подобной работы. Поиметь с меня деньги – тоже шиш получишь. Я не наследница, прошла огонь и воду и ценю каждую заработанную мною копейку, так что никаких молодых жеребцов брать на содержание не собираюсь. В нашем отеле проживали несколько юных леди, присланных на отдых папами и папиками или приехавших на заработанные нижней частью тела, так что Вадиму при желании было на кого обратить внимание. Но он не отставал именно от меня.
Я могла предположить только одну причину такого интереса. И она мне совсем не нравилась. Поэтому я порадовалась, когда Ванька нашел общий язык с Вадимом (по сути – великовозрастным ребенком) и они стали проводить много времени вместе, только изредка подключая меня. Это вроде бы устраивало всех.
На всякий случай я украдкой сделала несколько фотографий Вадима в разных ракурсах и отправила в Питер по электронной почте, как мы и договаривались с начальником службы безопасности. В письме я также описала его интерес к моей особе. К сожалению, ничего нового о Кате и Зое я выяснить не смогла, несмотря на купюры с портретами американских президентов, перекочевавшие из моего кармана в карманы представителей администрации отеля из местных. К немцам, его возглавляющим, я решила не обращаться.
Девочки прибыли, разместились, а в какой-то день съехали с вещами, просто поставив администрацию в известность о своем желании покинуть пределы комплекса. Никакой компенсации они не требовали, так что администрация не обратила особого внимания на их отъезд.
Я пыталась поговорить с горничными (к моему великому сожалению, плохо изъясняющимися на английском, а у меня с испанским по нулям) и с полицейскими, охраняющими территорию комплекса, но так ни до чего и не смогла докопаться. По-моему, Буйновский зря на меня рассчитывал в этом случае. Такое расследование – дело профессионалов. Он, конечно, их послал, но вот только куда?
Успокоившись, я стала просто наслаждаться отдыхом, бездумно валяясь на пляже.
Вчера был последний вечер нашего пребывания в отеле. Я собрала сумки и уже намеревалась пойти поужинать, когда в номер ворвался сын, за которым следовал Вадим.
– Мама, у дяди Вадима приплыли друзья на яхте! Они приглашают нас с тобой. Мам, давай поедем! Мам, ну пожалуйста!
Вадим подключился к просьбам сына и стал уговаривать меня провести последний вечер на судне. Мне очень не хотелось этого делать. Просто не хотелось – и все. Но Ванька так просил… Он никогда не бывал на яхте.
И вдруг я все-таки смогу что-то узнать у наших соотечественников про Катю и Зою? Шанс, конечно, мал, но он есть…
Вадим клятвенно обещал, что доставит нас с сыном назад в целости и сохранности и даже договорится с отелем, чтобы они прислали за нами машину.
– Где стоит яхта? – спросила я.
– В Санто-Доминго, – ответил Вадим.
– Но это же сколько ехать… – протянула я.
Ванька с Вадимом тут же принялись меня увещевать, что это совсем недалеко. На хорошей машине я не замечу, как быстро пролетит дорога, ну и так далее и тому подобное.
Как я поняла, Вадим предварительно провел хорошую работу с Ванькой и так увлек мальчишку, что сын уже не представлял себе последнего вечера на курорте без описанного увеселения. Я знала, что, если не соглашусь, ребенок будет на меня дуться несколько недель. «Прокачусь для очистки совести, – решила я. – Мне же по возвращении перед шефом отчитываться. Скажу, что ездила на яхту для проведения разведмероприятий».
– Ладно, – в конце концов согласилась я. – Только мне нужно переодеться, я уже убрала вечернее.
Я выгнала обоих из номера, а сама тут же бросилась к телефону. В Питере из-за разницы во времени стояла глубокая ночь, но меня это мало беспокоило: дали задание – просыпайтесь.
Я связалась с начальником службы безопасности, сообщила новость. Он тут же сказал, чтобы я на яхту ехала и ни о чем не беспокоилась: его люди последуют за нами и в случае чего прикроют.
Последняя его фраза особенно врезалась мне в память.
– Только не надо никому говорить, что ты Сорокина, – сказал он. – Если будут обращаться, как к Буйновской, не отказывайся.
Только теперь, когда я лежала с закрытыми глазами на этой самой треклятой яхте, до меня полностью дошел ее смысл. Вернее, одновременно всплыли из памяти мелкие детали, на которые я не обращала внимания последние два-три года. Или обращала, но не особенно задумывалась над ними. Это была ловля на живца… Именно для этого меня сюда и послали.
Буйновский задумал выдать меня за свою дочь. Нет, он никогда не говорил этого прямо, но и не возражал, если меня принимали за Ирину. Я часто сопровождала его на всяких мероприятиях после отъезда моей тезки из страны и особо не задумывалась, почему он просит делать это именно меня, считая, что Олег Алексеевич просто мне доверяет. Как-никак я подруга его любимой дочери, работаю у него в компании с самого основания и не собираюсь никуда сваливать. Плюс внешность у меня вполне достойная. И подать себя могу. По-моему, вообще тридцать – тридцать пять – это пик для женщины, если, конечно, не «поплыла» фигура. К этому возрасту в достатке накопился нужный опыт, ты знаешь, как себя преподнести, как выгодно продемонстрировать свои лучшие стороны, как доставить наслаждение мужчине… Правда, Буйновский никогда не проявлял интереса ко мне как к женщине, что меня в принципе радовало. Не люблю смешивать постель и работу.
Я сопровождала его на все встречи с иностранцами (но это было с самого начала моей работы в компании – я возглавляю международный отдел) и воспринимала это как должное и как часть своих обязанностей. Потом пошли мероприятия, на которых присутствовали лишь наши соотечественники. Мои знания здесь не требовались, и частью моих производственных обязанностей появление на этих встречах назвать было сложно – при чем тут международные связи? Но Буйновский просто должен был фигурировать с дамой. И этой дамой была я, хотя трахал он Зойку, ну а до нее еще какую-то модельку. Обо мне Буйновский всегда говорил: «Моя Ира». В особенности в последние два года, когда «его Ира» находилась в США.
Он хотел, чтобы окружающие считали меня его дочерью? Задумал таким образом уберечь настоящую? Он предполагал, что с его детьми может что-то случиться? И решил, что пусть лучше это случится со мной? Решил подставить меня?
Сволочь! Хотя… Его можно понять. И мне ведь в его компании очень хорошо платят… А если я вместо Ирки влипну в какую-то неприятную историю и выпутаюсь из нее, ничем не навредив Буйновскому и подружке, то смогу запросить еще больше. И получу. За информацию о Кате, Зое обещано немало… На образование одного из моих мальчишек как раз хватит. Буйновский – человек деловой. И прекрасно понимает, за что следует платить.
Но сейчас надо сообразить, что же произошло со мной и чего от меня хотят (не Буйновский в данном случае).
Когда мы вчера вечером прибыли на яхту, веселье было в полном разгаре. Ванька в сопровождении какого-то моряка (русского) тут же отделился от нас с Вадимом и отправился на исследование яхты, а мы прошли в салон, где вдоль одной стены стояли столы с выпивкой и закуской. Гремела музыка, свет мигал, то озаряя танцующих всеми цветами радуги, то погружая их во тьму. Специальная установка периодически выпускала дым, как это бывает во время концертов популярных звезд. Все были пьяны – или нанюхались какой-то дряни. Или и то и другое. Дамы оказались юными, ни одной из них я не дала бы больше двадцати трех, джентльмены представляли разные поколения – от сверстников своих спутниц до вполне почтенного возраста, но все одинаково дергались под какую-то дикую музыку, бившую по мозгам. Вероятно, слушать ее можно только под кайфом.
