Руководствуясь этими соображениями, я посетила некоторые медицинские учреждения нашего города и действительно выяснила, что интересующие меня граждане время от времени обращались к специалистам по поводу различных нервных срывов и даже, как люди обеспеченные, пользовались услугами личного психолога.
Но по словам врачей, срывы эти были вполне рядовыми и не являлись проявлением наследственной психической болезни. Сама болезнь если уж давала о себе знать, то не имела обратного развития, а с течением времени только прогрессировала, приводя в конце концов к летальному исходу. Причем очень быстро приводя.
Таким образом, все происшедшее вполне можно было объяснить естественными причинами. Регулярные нервные срывы, постепенно накапливающееся раздражение, которое в один прекрасный (или ужасный) момент и провоцировало развитие скрытого до поры до времени недуга. Но как профессионал, я должна была выяснить все до конца, поэтому не преминула затронуть тему провоцирующих факторов и то, насколько они обязательны для обострения болезни.
На это, как и ожидала, я получила ответ, что провоцирующие факторы возможны, но вовсе не обязательны. Недуг, заложенный в генах, гораздо чаще проявляет себя в результате сбоя в каких-то физиологических процессах, чем в результате моральных воздействий. Не говоря уже о том, что это самое воздействие должно ударить именно в нужную точку, чтобы вызвать недуг.
В общем, то, что сказали мне врачи, вполне соответствовало и моим собственным представлениям. Но, разумеется, одними словами я не удовольствовалась, а всеми правдами и неправдами вырвала из цепких лап медперсонала копии всех нужных мне справок и документов. Клиент всегда хочет знать, за что он платит деньги, а уж такой клиент, как Зеленский, и подавно.
Материалов, которыми я располагала на данный момент, в общем-то было вполне достаточно, чтобы убедить кого угодно в том, что случаи сумасшествия обусловлены врожденным недугом. Но я пообщалась с господином Зеленским уже достаточно, чтобы понять, что ему этого не хватит. Очень уж он был рассержен на девушку, которая стояла сейчас между ним и одним, как я догадывалась, очень недешевым объектом недвижимости, обладателем которого он мог бы стать, если бы не она.
Поэтому, заручившись, с одной стороны, справками из больниц, я должна была, с другой стороны, убедиться в непричастности ко всему происшедшему этой самой особы. Мне необходимо было получить настолько неопровержимые доказательства ее алиби, чтобы сам Зеленский не нашел там к чему придраться. Либо… либо мне предстояло обнаружить ее причастность и убедиться в том, что все фантастические доводы моего клиента имеют под собой реальную почву.
Впрочем, такой вариант развития событий представлялся мне весьма сомнительным.
В общем, я как раз собиралась вплотную заняться отработкой девушки, которая, похоже, сама того не подозревая, перешла дорогу одному желчному господину с польскими корнями, когда мне позвонила Ленка и начала вопить в трубку о каком-то убийстве.
– …и главное, за что?! Что она кому сделала? Мухи не обидела!
Уже минут двадцать Лена сидела у меня на кухне и, нервно отламывая кусочки шоколада, испытывала меня на прочность возмущенными восклицаниями.
– Да ты толком расскажи. Полчаса уже сидишь, а хоть бы два слова связно произнесла.
– Так я же тебе и рассказываю. Работает у нас девочка… то есть работала… Да… ну вот. Наташа. Наталья Александровна. Она историю вела. Ну вот. Хорошая очень девочка… ну, впрочем… это… ладно. Так вот. Приходит она однажды в учительскую, радостная такая, возбужденная. Мы спрашиваем, что да как, все шутили, что, мол, Пашка, что ли, тебе предложение сделал… Пашка – это парень ее. А она, нет, говорит, не сделал, да и не нужен мне теперь Пашка, я, говорит, теперь богатая невеста, я себе получше найду. Ну, шутила, конечно… Ну вот. И рассказывает нам, что позвонили ей из юридической фирмы и сообщили, что теперь она наследница какого-то большого состояния, поскольку все остальные родственники умерли. Представляешь?! Прямо как в кино. Ну вот. Ну мы, конечно, порадовались за нее, стали расспрашивать, сколько миллионов на ее голову свалилось. А она говорит, что наследство не в деньгах, а в недвижимости. Что она приходится какой-то дальней родственницей какой-то богатой семье, и в этой семье родовое поместье не может быть отчуждено, а всегда должно оставаться у кого-то из представителей фамилии. Ну, знаешь, как раньше в Европе был… этот… как его… майорат, по-моему, назывался. Только там прямо такой закон имелся и всякие юридические нюансы были установлены, а у нас так… как бы… ну, как это сказать… В общем, завещание, что ли, там или документы на дом так были составлены, что в любом случае он оставался у кого-нибудь из членов семьи. В первую очередь, разумеется, у старших, а потом, если случалось что-нибудь, например кто-то умирал и не оставлял наследников, то переходил по старшинству к ближайшим родственникам…
Я с большим интересом выслушала рассуждения школьной учительницы из провинциального Тарасова о нюансах европейского законодательства и не удержалась, чтобы не спросить:
– Лена, а вот про этот… как ты назвала?.. кажется, майорат? Да? Про него ты прямо в Европе узнавала? Или из каких-нибудь других источников?
– Я… читала… – не понимая иронии, ответила подруга. – Чего ты ухмыляешься-то? Да, читала в книгах. Возьми любой французский роман. Там, как только речь о наследстве, так на каждой странице майорат да майорат… Да хватит тебе ржать, сейчас вообще уйду. Я ей про убийство, а она ржет…
– Ладно, ладно, не буду. Только ты пока про убийство ни слова не сказала, а все больше… про майорат.
– Танька! Я сейчас точно уйду. И больше никогда разговаривать с тобой не буду. И вообще…
– Ну все, не дуйся. На вот шоколадку еще. Так ты говоришь, дом переходил по старшинству?
– Ну да. Наташа даже специально все это узнавала. Она ведь историк. Так, просто даже ради интереса… оказалось, что эта семья – в прошлом очень богатые помещики. Их род дворянский и еще при крепостном праве они владели здесь у нас, в Тарасове, большими угодьями и… как это… душами. Ну то есть крестьянами. Крепостными. Ну вот. У них были земли и в других местах, но главное гнездо было здесь. И поэтому тогдашний глава семейства решил закрепить дом и поместье за семьей навсегда. Составили документы, оформили все как полагается. И там было указано, что деньги и другое имущество могут быть разделены, а дом и поместье всегда должны оставаться за старшим в семье. Но самое интересное, что им удалось сохранить все это даже во времена революции и нашего долбаного социализма. Представляешь?! Конечно, на блюдечке с голубой каемочкой им тоже никто ничего не принес, но тогда в нашей местности это были весьма заметные люди, они имели связи, знакомства… а главное, сумели вовремя перестроиться. Конечно, большую часть владений у них отобрали, но используя некие рычаги, им удалось оставить за собой дом и прилегающий к нему земельный участок. Уж что там они врали, можно сейчас только догадываться. Представились, например, сочувствующими… или вообще… крестьянами какими-нибудь… неимущими. При их связях – ничего удивительного. Наверняка кто-нибудь из родственников к местной большевистской верхушке был близок. Впрочем, это все лирика, но факт остается фактом: дом и усадьбу они сохранили. Согнали в этот деревенский дом всех имеющихся родственников (семейство тогда было довольно многочисленным) да и засели в нем в ожидании лучших времен. И колхозы пересидели, и совхозы… и войну. Хорошо все-таки, когда большая семья… кто-нибудь да останется. А у Наташки, у нее ведь никого не было. Родители погибли, когда она еще совсем маленькой была… а теперь и ее…
Я видела, что подруга моя уже готова расплакаться. Нужно было срочно менять тему.
– Но если у нее не было родственников, то как же получилось, что она стала обладательницей этого самого наследства? – спросила я.
– А потому что все умерли.
– Как это?
– А так. Основных, прямых наследников, из еще тех, давних помещиков, после войны осталось в живых двое – брат и сестра. Сестра эта как-то затерялась, то ли в Германии осталась после войны, то ли еще где-то за границей, а брат вернулся, стал добра наживать. Нарожал троих детей погодков, и после его смерти дом унаследовал уже его старший сын. Но тот многодетную семью создавать, по-видимому, не планировал, больше бизнесом занимался, и ребенок у него один был. Тоже мальчик. Ну и, конечно же, для этого мальчика были открыты все дороги. И учеба в Москве, и работа у папы, и прочее, и прочее. Ну и дом, соответственно, рано или поздно к нему должен был перейти. Только судьба иначе распорядилась… Прямо рок какой-то над этой семьей. Эти в катастрофе погибли – представляешь? Только в автомобильной. Хотя… кажется, там какой-то поезд был, Наташка говорила что-то, но я как-то не уловила. Главное, факт в том, что отправилась на тот свет вся семья в одночасье. Ужас… Ну вот. А после этого остались младшие брат и сестра, те уж без семей. По возрасту следующим был брат, и дом перешел к нему. Он пожил в нем немного и… сошел с ума. И потом быстро умер. После него дом перешел к сестре. Она тоже сошла с ума. И тоже умерла. На этом прямые наследники закончились, и юридическая фирма, которая на тот момент занималась делами семьи, стала искать непрямых. А из непрямых ближайшей по родству оказалась Наташка… если бы она могла знать, чем это для нее закончится! Но нет, никаких дурных предчувствий у нее не было. Даже несмотря на два этих странных случая…
