— А это еще зачем? — спросил он, скосив глаза вниз, к носу. Что неудивительно, ведь росту в нем было, по самой скромной моей прикидке, никак не меньше шести футов четырех дюймов. И голос, следовало отметить, под стать всему остальному.
— Для льда, — объяснил я.
— О, — произнес он. Вернее, «Оу-у», как дифтонг.
Я потащил корытца к шатру. Там в одном конце уже стояли столики, покрытые скатертями, а у двух основных поддерживающих опор красовались хризантемы в горшках. Зеленая трава лужайки застлана покрытием желтовато-коричневых тонов, пучки красных и золотых лент украшали посеревший от времени и непогоды полотняный навес. В одном углу находился обогреватель, работавший по принципу воздуходувки, не включенный. День выдался не слишком холодный. Шатер выглядел почти нарядным. Почти. Джек с Флорой не любили тратить наличные на разного рода излишества. Да и можно ли их было в этом упрекать?
В воздухе — ни ветерка, ни шороха, ни малейшего трепета, могущего предвещать всю ту бурю, весь тот ужас, который должен был разразиться здесь совсем скоро. Все тихо и спокойно. Нет, некоторое возбуждение от ожидания праздника ощущалось, но едва-едва. Почему-то это запомнилось больше всего.
Джимми продолжал следить за моими действиями. Я достал ящик шампанского, начал вытаскивать из него бутылки и ставить их в корытца со льдом на полу, прямо возле полотняной стенки шатра. Вообще-то это вовсе не входило в мои обязанности, но, на взгляд Джека Готорна, оказывать выходящие за рамки контракта услуги было вполне нормальным делом.
Работал я, закатав рукава. Меня согревал бледно-голубой пуловер с V-образным вырезом (самый типичный для скачек предмет туалета), а пиджак я оставил в фургоне — с тем, чтобы переодеться в него перед приходом гостей. Джимми выглядел очень представительно и элегантно в тонком золотисто-коричневом свитере, поверх которого был надет синий блейзер с гладкими медными пуговицами, — никаких геральдических знаков и прочих претенциозных излишеств. В том-то и было дело. Заметь я хотя бы намек на претенциозность, я тут же запрезирал бы его за это, а его целью было прямо противоположное.
Я достал второй ящик с шампанским и начал его распаковывать. Джимми, согнувшись чуть ли не пополам, взял одну бутылку и уставился на фольгу и наклейку с таким видом, словно никогда не видел ничего подобного.
— А это что за гадость? — спросил он. — Первый раз о таком слышу.
— Самое настоящее, — миролюбиво ответил я. — Из Эперне.
— Понятно…
— Флора выбирала, — сказал я.
Он снова протянул: «Оу-у» — с таким видом, точно ему все раз и навсегда стало ясно, и поставил бутылку обратно. Я принес кубики льда в больших пластиковых пакетах и завалил ими стоявшие в корытцах бутылки.
— А виски привезли? — осведомился он.
— На переднем сиденье.
Он отправился на поиски и вскоре вернулся с нераспечатанной бутылкой.
— Стаканы есть?
Вместо ответа я пошел к фургону и принес коробку с шестьюдесятью бокалами.
— Прошу!
Без лишних комментариев он открыл коробку и извлек из нее один бокал — что называется, на все случаи жизни и для всех напитков.
— А лед нормальный? — В голосе его звучало подозрение.
— Чистейшая вода из-под крана.
Он бросил в бокал кубик, налил виски, отпил. Задумался.
— Пожалуй, немного забористо для утра, как вам кажется?
Я удивленно взглянул на него.
— Извините.
— Вчера в Шотландии кто-то здорово сбил цену на целую партию такого товара. Слыхали?
— Шампанского?
— Да нет. Виски. Я пожал плечами.
— Что ж… случается.
Я уже достал и распаковывал третью коробку с бокалами. Джимми наблюдал, позвякивая кубиком льда.
— А вы вообще знаете толк в виски, а, Тони?
— Ну… кое-что знаю.
— И можете отличить один сорт от другого?
— Я больше по винам, — заполнив льдом второе корытце, я выпрямился. — А почему вы спрашиваете?
— Ну, к примеру, — начал он нарочито небрежным тоном, — вы собираетесь купить настоящее солодовое виски, а вам подсовывают вот такой ширпотреб. Сможете отличить? — приподняв бокал, он кивком указал на плескавшуюся в нем жидкость.
— Вкус совсем разный.
Он немного расслабился, выдав тем самым внутреннее напряжение, чего я в нем до этого момента не замечал.
— И способны отличить один вид солода от другого?
Я недоуменно уставился на него.
— Зачем это вам?
— Так сможете или нет?
— Нет, — ответил я. — Только не сегодня. Назвать сорт вряд ли смогу. Надо попрактиковаться. Может, тогда и получится. А может, и нет.
— Но… Допустим, вы попробовали один сорт на вкус. Смогли бы вы потом выделить его среди ряда проб? Или сказать, что здесь этого сорта нет?
— Возможно, — ответил я и выжидательно уставился на Джимми, но тот, казалось, весь ушел в себя. Пожав плечами, я двинулся за следующей партией льда, высыпал его во второе корытце, затем принес и вскрыл четвертый ящик шампанского.
— Все это довольно некрасиво, — неожиданно заметил он.
— Что именно?
— Я бы хотел, чтоб вы прекратили возиться с бутылками и послушали меня.
В тоне его я уловил раздражение и тревогу и, поставив бутылки в третье корытце, медленно распрямился и взглянул на него.
— Давайте выкладывайте.
Он был старше меня на несколько лет, знакомство наше в основном сводилось к встречам во время моих визитов к Готорнам — в качестве поставщика спиртного, иногда — просто гостя. Он был всегда любезен со мной, но этой любезности недоставало теплоты. Примерно то же можно было сказать и о моем к нему отношении. Он был третьим сыном в семье английского графа, владельца скаковых лошадей, но унаследовал от отца лишь аристократическую фамилию и никакого имущества или состояния. И то, что работал теперь на Джека Готорна, являлось, по общему мнению, следствием того, что у него не хватило ума преуспеть в Сити. Да и сам я с легкостью принял бы это суждение, если б не Флора, не ее искреннее восхищение Джимми и его деловыми качествами. Впрочем, я не слишком задумывался об этом. Какое, собственно, мне дело.
— У одного из клиентов Джека есть ресторан, — сказал он. — «Серебряный танец луны», недалеко от Ридинга. Нельзя сказать, что высший класс. Обед и танцы, иногда выступает певец. Словом, почти забегаловка, — произнес он это ворчливо, но без упрека. Он просто описывал фактическое состояние дел.
Я равнодушно ждал продолжения.
— На прошлой неделе он пригласил на обед Джека, Флору и меня.
— Очень мило с его стороны, — заметил я.
— Да, — Джимми взглянул на меня, скосив глаза к носу. — Именно… — затем настала небольшая пауза. — Еда была нормальная, но что касается выпивки… Послушайте, Тони, вы, наверное, слышали, это Ларри Трент, один из клиентов Джека. Он содержит у нас пять лошадей. Платит аккуратно, тик-в-тик. Не хотелось бы возводить на него напраслину, но… Короче, то, что написано на этикетке, по крайней мере, одной бутылки в его заведении, совершенно не соответствует содержимому.
Произнес он эти слова с каким-то почти болезненным отвращением, я едва удержался от улыбки.
— Ну вообще-то такие вещи случаются, — заметил я.
— Да, но это же незаконно! — возмущение в голосе.
— Разумеется, незаконно. А вы уверены…
— Да, думаю, да. Уверен. Но потом подумал: может, перед тем, как объясниться с Ларри Трентом по этому поводу, вы сами попробуете их бурду? Я хочу сказать, может, это его сотрудники дурят ему голову, а сам он… э-э… Вообще-то за такие штуки на него можно подать в суд, как вам кажется?
— Ну а в тот вечер, когда вы там были, вы что-нибудь сказали ему по этому поводу?
Джимми был явно шокирован.
— Что вы, как можно! Мы же были его гостями! Это было бы просто неприлично, неужели вы не понимаете?
— Гм, — буркнул я. — Тогда почему бы вам не сказать сегодня, в чисто приватной беседе, что вы думаете о его напитках? Возможно, он будет только благодарен. Нет, предупредить стоит в любом случае. Не думаю, что он тут же в гневе заберет от вас всех своих лошадей.
Джимми болезненно поморщился и отпил еще глоток.
— Я сообщил об этом Джеку. Он считает, что я ошибаюсь. Это не так, уверяю вас.
Секунду-другую я пристально смотрел на него.
— Послушайте, — сказал я наконец, — а что вас, собственно, так беспокоит?
— Что? — Удивление его было неподдельным. — Как это что? Это ведь обман, разве нет? А человека всегда раздражает, когда его обманывают.
— Да, — вздохнул я. — А какие именно напитки вы заказывали?
— Мне показалось, что и вино не слишком отвечало написанному на этикетке, но сперва как-то не придал этому значения. Ну, знаете, как бывает… Но этот их «Лэфройг»…
Я нахмурился.
— Виски из Ислея?
— Именно, — кивнул Джимми. — Так называемое тяжелое солодовое виски. Мой дед любил его. Давал мне попробовать капельку, когда я был еще совсем маленьким. Помню, еще мама страшно возмущалась. Смешно, но человек не забывает вкуса того, что попробовал в детстве… Ну а сам я потом еще неоднократно пил это виски… Они подали «Лэфройг» к кофе среди прочих напитков. Я увидел этикетку и страшно обрадовался. Ностальгия, воспоминания о прошлом, все такое прочее…
