— У тебя такой взгляд стал, что мурашки бегут по коже!
Серый и сам заметил эту перемену в себе. Он даже стал носить с собой бритву, его словно тянуло еще раз повторить это дерзкий взмах. И вскоре повод нашелся. Хомка, учившийся на два класса старше, неожиданно наскочил на него в клубе и нагло потребовал десять рублей. Пришлось отдать, ибо Хомка пугал ножичком.
Серый заставил шавок узнать, где живет обидчик. На следующий день он подкараулил его в подъезде. Прождал два часа и дождался. Вышел из-под лестницы, окликнул шпаненка.
— Еще десятки не надо? — спросил Серый.
— Чего?! — скорчил недовольную гримасу Хомка.
Серый мгновенно вытащил бритву и приставил к горлу обидчика.
— Не боишься?
— Да я тебя завтра урою, гнида! — зашипел гаденыш, и это были его последние слова.
Потом то же смешное, лягушачье шлепанье побелевших губ, жабьи вытаращенные глаза и глухое падение.
Шавки, Степа и Паша, первыми на следующий день принесли Серому эту весть, со страхом глядя на него, точно ожидая от него подтверждения. И Серый, рассмеявшись, внушительно им сказал:
— Вот видите, что бывает, когда дети себя плохо ведут! Не стоит меня сердить, мальчики, я этого не люблю!
И громко расхохотался.
И снова приходил следователь, всех опрашивал, но Хомка учился в седьмом, а не в пятом, и обиженных им хватало. И это убийство сошло Серому с рук, а через полгода газеты стали писать о серийном убийце, охотнике за детьми. Потом кого-то поймали, и тот неожиданно взял на себя смерть Горсткова и Хомки. Серый сам об этом прочитал в газете, которую принесли ему шавки.
— Выходит, ты лапшу нам на уши вешал? — радостно хохотнул Степа. — А мы, дураки, и поверили!
— Вы что, доказательств хотите? — завелся он, схватил одного из прихлебателей и сдавил ему горло так, что тот чуть не задохнулся. — Ну скажи, скажи!
Власов лишь хрипел, выпучив глаза, и ничего не мог сказать Серому в ответ.
— Мне вас-то зарезать ничего не стоит, — успокоившись и отпустив парня, проговорил Серый. — Все знают, что вы мои друзья, и если я вас прирежу, то на меня подозрение не упадет, так что лучше не выводите меня из себя, дольше проживете!
Он рассмеялся собственной шутке.
Рецидив случился в тот самый весенний вечерок, когда Серый сидел в пивной и потягивал разливное «Афанасий» со старыми школьными друзьями, среди которых были и Степа с Пашей, только уже повзрослевшие, а он беззаботно смотрел за окно на ленивых собак, греющихся на оттаявшей лужайке. И все было хорошо, пока один из сидевших за их столом, примкнувший к ним случайно, не завелся сначала из-за своей жены, оставившей его без копейки, а потом вдруг зацепил Серого.
— Ну че ты там увидел?! Че разглядываешь?! Собак приблудных не видел? Ты сюда слушай! Учись, наматывай на соплю семейную жизнь! А то сидит как фон-барон, блин! — Он грязно, с ожесточением выматерился. — Что, мало учили в жизни? Так я быстро могу научить! Так научу, что шелковым сделаешься!
— Кончай базар, он нас пивом угощает, — бросил кто-то из своих. — Сидит человек и сидит, не трогай его.
— Да кто он такой, чтоб его не трогать?! — разошелся незнакомец, чем-то похожий на «бычка». — Компания есть компания! Если один рассказывает, все молчат и слушают! А этот еще и улыбается! Чего ты улыбаешься, сука позорная?! Я тебя быстро мордой в парашу засуну!
Он поднялся, схватив кружку, готовый наброситься на Серого, и тот вдруг ощутил тот самый страх, ту самую боль, когда Горстков избивал его с шавками. Сергей сжался, сунул руку в карман, но бритвы там не оказалось, и его прошиб пот. Он вдруг ощутил себя безоружным и беспомощным. Но бывшие одноклассники сумели усадить «бычка», пододвинули ему еще кружку, стали успокаивать. Еще через минуту откуда-то прибежал его сынок, и Серый, увидев мальчишку, вздрогнул: перед ним словно возник Горстков: крепенький, белобрысый, с головой, посаженной прямо на туловище. Пацан молча поднял отца и увел домой.
— Ты чего? — удивился Паша Власов, сидевший рядом.
— А что? — вздрогнул Серый.
— На тебе лица нет!
— А что на мне? — не понял он.
Но Паша проглотил комок, застрявший в горле, и ничего не смог ему объяснить. А Серого вдруг зацепило, потянуло, он полночи не спал, ворочался, будучи не в силах сопротивляться страшному ледяному ознобу, сотрясавшему весь его организм. Будто чья-то костлявая холодная рука хватала его за волосы, приподнимала на полметра от пола и болтала в воздухе.
Утром поднялся разбитый, все тело болело, как тогда, в тот самый день, когда Горстков пинал его ногами. Серый пошел в ванную, достал из старого шкафчика отцовскую бритву и долго сжимал ее в руке, пытаясь прекратить жуткий озноб. И он действительно немного поутих, но судороги еще заставляли его вздрагивать.
Через полчаса Серый уже точно знал, какую науку преподнесет «бычку». Ибо что толку резать глотку ему самому? Тот лишь вытаращит глаза и рухнет, не сумев даже понять, за что его лишили жизни, а вот отнять жизнь у его сына, скорее всего такого же изувера, как и Горстков, и тем самым причинить отцу жуткую боль, которая выжжет все его внутренности, — вот это достойное наказание.
И Серый стал выслеживать младшего «бычка». По странному совпадению его фамилия оказалась Быков. Леша Быков. Серый разузнал, в какую школу тот ходит, как, каким путем возвращается, где и с кем играет в футбол. Однако мальчишку всегда окружали двое верных дружков, провожавших его обычно до подъезда. Как в свое время и Горсткова две шавки, Степа и Паша. И это обстоятельство лишь усилило желание Серого совершить возмездие.
Решение пришло неожиданно и оказалось самым простым. Как-то под вечер Серый, заметив старшего Быкова в пивной, в очередной раз жаловавшегося на судьбу, прибежал домой и позвонил младшему по телефону, сообщив, чтобы тот пришел за отцом, который пьяным валяется на пустыре в канаве. В той самой, в которую местные жители по-прежнему сваливали мусор.
Мальчишка прибежал, стал рыться в мусоре, выискивая своего отца, когда Серый его перехватил и резким движением прочертил яркую полосу. Мальчишка зашлепал губами, и эти мгновения агонии наполнили вдруг душу Серого необыкновенным блаженством, у него даже сладко закружилась голова, он опустился на кучи мусора и несколько секунд ощущал странные, теплые волны, перекатывавшиеся по телу. И та холодная, костлявая рука страха вдруг разжалась, сделав его вновь свободным.
Леша Быков стал первой жертвой.
Уже через несколько дней, проходя мимо пивной, Серый увидел взрослого «бычка», валявшегося пьяным у крыльца. Как раз в этот миг подъехали менты, попробовали его разбудить, но тот бессвязно мычал и лишь материл всех подряд. Милиционеры рассердились, подобрали его, грубо бросили в автозак и увезли.
«Теперь-то «бычок» не выкарабкается! Сопьется, сгниет заживо!» — думал про себя Серый, и странной радостью вдруг наполнилась душа. Он собрал друзей, затащил в пивную, накупил пива, воблы, креветок, закатив целый пир, и никто не понимал, что происходит. Все то и дело переспрашивали:
— Ты что, женишься?
— Почти! — смеялся он.
Но никто так и не понял, что за неожиданный повод был у их старого приятеля, а Серый не стал их разочаровывать. Лишь Степа с Пашей напряженно переглядывались. Они слышали о смерти мальчика и помнили ту стычку с его отцом в пивной. И быстро все сообразили. Но молчали, понимая, что давно уже стали соучастниками смертельных забав школьного друга. И вряд ли им это простится. Шавки с шумом высасывали сок из креветок, не участвуя в общем разговоре, изредка бросая беспокойные взгляды на Серого, который взахлеб хохотал над каждым простеньким анекдотом, что рассказывали приятели, точно впервые их слышал.
— Да он действительно женится! — снова высказал предположение один из одноклассников, и Серый зашелся смехом.
Лишь Степа с Пашей, оцепенев, сидели напротив, будучи не в силах улыбнуться.
— Да-да, женюсь! — подскочив, замахал он руками. — И всех приглашаю на свадьбу, если она состоится! Мы будем веселиться и радоваться жизни!
