Взмахом руки он отпустил меня.
Я вернулся в кабинет, который мы делили с Чиком. Он просматривал папку, в которой имелись данные на всех служащих универсального магазина, за которым мы наблюдали.
Чик поднял голову:
– Какие новости?
Я сел и рассказал ему.
– Митч Джексон? – Он тихонько присвистнул. – Замечательный парень. Я служил с ним, он был правой рукой полковника. – Он задумчиво посмотрел на меня: – Полковник тебе не рассказал, как Митч умер?
– Нет.
– Это было чем-то вроде военной тайны. Смотри не обмолвись в разговоре об этом с его отцом.
– Разве он не умер?
– Это было типичным армейским усилением позиции. Группу в двадцать человек послали прочесать позиции, где, как предполагалось, скрывались вьетнамцы. Это был большой участок джунглей. Мы теряли много людей из-за их снайперов. Продвижение вперед задерживалось. Вот полковник и выслал вперед патруль во главе с опытным сержантом. В их задачу входило проверить участок и перебить снайперов. Вся бригада замерла на холме в ожидании, глядя вниз на джунгли. В штаб было послано донесение, что бригада поднята. Представляешь картину? Два десятка наших ребят углубились в лес, а бригада замерла в ожидании…
Митч хотел пойти с патрулем. Он всегда стремился быть в первых рядах атакующих, но полковник не пустил его.
Не успел патруль скрыться в лесу, как из штаба пришло сообщение, что вылетели бомбардировщики, которые сожгут участок этого леса напалмом. Какой-то проклятый генерал от авиации не заметил сигнала полковника о том, что он послал патруль, и отправил самолеты.
Отозвать бомбардировщики назад было поздно, уже было слышно их приближение.
Митч вскочил в джип и помчался вниз, хотя полковник кричал, чтобы он вернулся, но Митч думал об этих двадцати ребятах, его не могли остановить никакие приказы.
Он соскочил с машины, когда та врезалась в дерево, и побежал вперед, громко крича, чтобы патрульные немедленно вернулись. Семнадцать парней успели выскочить до того, как бомбардировщики начали поливать джунгли напалмом. Мы видели, как Митч вышел на опушку вместе с ними, но тут же остановился, обнаружив, что троих не хватает. Он приказал этим семнадцати бежать вперед, а сам вернулся в джунгли.
Чик горестно вздохнул.
– К этому времени лес был охвачен пламенем, напалм быстро распространялся. Митч всегда был безрассудно храбрым, но я больше не хочу быть свидетелем такого безумного героизма.
– Что случилось?
– Вот так погиб Митч – спасая жизнь семнадцати ребятам. Только по его опознавательному браслету мы поняли, что это его обуглившиеся останки.
– А трое оставшихся в лесу?
– Известно что: обуглившиеся кости и мясо… Но хуже всего было то, что никаких вьетнамцев в джунглях не оказалось, они ушли оттуда за много часов до нашего появления. У нас в агентстве мы называем такие операции «фиговыми».
– Что же было дальше?
– Того незадачливого генерала, отдавшего приказ о налете, куда-то убрали. Полковник поднял страшный шум, но чины повыше заткнули ему рот. Медаль, которой по настоянию полковника посмертно наградили Митча, была за спасение семнадцати солдат, которых Митч якобы вывел из окружения, сам же он при этом погиб от пули снайпера. – Чик пожал плечами: – Впрочем, его отцу наверняка было приятнее прочитать такое объяснение, нежели узнать правду.
– Ну что ж, спасибо, что ты мне это рассказал. Я буду осторожен в разговоре с его отцом.
Чик подтянул к себе папку.
– Да… интересно, что представляет собой его отец? Если похож на сына, тогда держи ухо востро.
На следующее утро, оснащенный саквояжем с самым необходимым для короткой командировки и подробной картой местности, я отправился в Уэст-Крик на одной из служебных машин.
Хотя я провел большую часть жизни во Флориде, эти места не были мне знакомы. Карта показывала, что Уэст-Крик находится в нескольких милях к северу от Лейк-Плесида. Справочник, в который я тоже заглянул, сообщал, что там живут пятьдесят шесть человек, они занимаются разведением съедобных лягушек, которые, как я узнал, продаются по баснословным ценам в зимнее время, когда их трудно поймать. Вроде бы новомодные рестораны на побережье постоянно требуют лягушачьи лапки.
На поездку ушло немногим более трех часов. Я остановился в Сирле, преуспевающем сельском городке, где выращивают помидоры, перец, картофель, а также фрукты. Сирл, судя по карте, лежал в нескольких милях от Уэст-Крика.
Я выпил всего лишь чашку кофе утром на завтрак и страшно хотел есть. Кроме того, всегда бывает полезно поболтать с местными жителями, прежде чем оказаться на месте расследования.
Я вошел в чистенькое кафе и уселся за стол возле одного из окон, выходящих на главную деловую улицу, забитую грузовиками, наполненными до краев овощами.
Подошла девушка и подарила мне чувственную улыбку: симпатичный цыпленок со светлыми волосами, облаченный в узкие брюки и туго обтягивающую клетчатую рубашку.
– Что заказываем? – спросила она, упершись руками в стол и подавшись вперед так резко, что груди ее задрожали под тонкой тканью.
– А что вы предлагаете? – спросил я, с трудом подавляя желание ткнуть пальцем ей в грудь.
– Куриный хаш.
– Куриный хаш? Что это такое?
– Блюдо из мелко нарезанной курицы с овощами, причем курица не подохла от старости.
– О'кей, годится.
Я наблюдал, как она вильнула аккуратным задиком, направляясь на кухню. Даже такое стоячее болото, как Сирл, может обладать соблазнительными достопримечательностями.
Только тут я заметил, что возле стойки бара сидит высокий пожилой мужчина с густыми белыми усами, кое-где пожелтевшими от табачного дыма. Ему было лет семьдесят, он был одет в видавшую виды стетсоновскую шляпу и темный костюм, залоснившийся от времени. Он посмотрел на меня, я в ответ улыбнулся и кивнул. Он довольно долго смотрел на меня, потом забрал свой стакан и перешел за мой стол.
– Здорово, незнакомец! – произнес он, усаживаясь напротив. – Не часто увидишь незнакомое лицо в нашей глуши.
– Я здесь проездом, – пояснил я, – знакомлюсь с окрестностями. У меня отпуск.
– Это хорошо, – одобрил он, пригубляя свой стакан. – Могли бы выбрать что-то похуже. Здесь можно посмотреть много интересного. Одно время этот район славился изобилием аллигаторов. Они до сих пор встречаются на реке Пис.
– Я видел несколько в Эверглейдсе, захватывающее зрелище.
Девушка принесла мой хаш, или как там называется это месиво, брякнула тарелкой об стол передо мной, неодобрительно посмотрела на пожилого мужчину:
– Что-нибудь закажете или будете просто занимать стул?
– Я уже заказал, – ответил он, поднимая свой стакан, – у меня кое-что есть. Будь я десятью годами моложе, у меня было бы кое-что и для вас, – добавил он тут же.
– Тогда станьте на тридцать лет моложе, возможно, я заинтересуюсь вами, – заявила она с чувственной улыбкой и, вильнув задиком, удалилась.
Старик покачал головой:
– Нынешняя молодежь не уважает старших.
Я мог бы сказать, что у нынешней молодежи нет оснований уважать старших, но промолчал. Подобная дискуссия меня совершенно не устраивала. Я принялся за хаш.
– Страна аллигаторов, – пробормотал старик, – вы когда-нибудь слышали про Плэтта, по прозвищу Аллигатор? Нет, конечно, вы слишком молоды.
Я что-то промычал, обнаружив, что курица несомненно подохла от старости.
– Про него в наших местах рассказывают легенды.
– Даже так?
– Да. Не слышали? Плэтт прячется на берегу до тех пор, пока аллигатор не поднимется на поверхность, тогда он ныряет и вступает с ним в единоборство. Он старается сесть на него верхом и вцепиться пальцами ему в глаза. Он ни разу не ошибся, но для этого требуется надежная сила и выдержка. Плэтт говорил, что стрелять в аллигатора – это напрасно тратить пулю. То были славные дни! Кроме Плэтта, был еще всего один человек, который решался делать то же самое, но в конце концов ему не повезло. Плэтт умер у себя в кровати, а старина Фрэд Джексон потерял обе ноги.
