- Нет у меня никакого багажа. Вот журнал, и все. У меня обратный рейс через три часа. Я не красна девица, из аэропорта доехал бы и сам, но дома дел много, а разговор у меня не телефонный.
- Что еще стряслось? Пойдем, поговорим. У меня машина на стоянке. Когда у тебя регистрация?
- Часа через полтора.
- Ну, время у нас еще есть. Может быть, съездим куда-нибудь, перекусим?
- Ох, Саша, не до перекусов мне.
- Так что случилось-то? Что ты взъерошенный такой?
- Копают под нас, Саша. Твои коллеги копают, из ленинградской милиции. И копают серьезно. Они вышли на Лору и Сахиба.
- С чего ты взял? Давай-ка по порядку.
- Значит, так. В эту среду приходит ко мне один больной. Лежит он у нас с пневмонией, скоро выписывается. Вообще-то он должен был лежать в ведомственной больнице, он в нашем ГУВД работает. Подполковник Брадис. Евгений Карлович. Но к нам его по «скорой» привезли из дома, он живет рядом. Так мы его у себя и оставили. Тем более, Берта меня просила, заведующая третьей терапией. Она его еще с войны знает.
- Ну и что?
- Так вот, приходит он ко мне, извиняется за то, что отнимает время, и начинает долго у меня выспрашивать про Лору. Мол-де разбирал он старые фотографии, увидел такую красавицу… Он, оказывается, в качестве эксперта ее квартиру осматривал и фотографию эту оттуда прихватил. Сразу, говорит, узнал руку большого мастера, Натана Белкина. Хотел даже поинтересоваться у него, при каких обстоятельствах была сделана эта фотография, но его отвлекли какие-то там дела. И вот только теперь он про нее вспомнил. И пришел ко мне.
- А к тебе-то почему?
- Во-первых, говорит, вы, Юрий Романович, работали с ней в одном отделении, может, вы мне что-нибудь интересное о ней расскажете, о том, как это ваша медсестра, такая опытная, отравилась ветеринарным морфием. Как же, говорит, она ампулу-то не разглядела? Ну, а во-вторых, говорит, я давно хотел с Натаном Яковлевичем встретиться, да вот уже много лет ему не звонил, а возраст у него такой, что без предварительной разведки звонить боязно.
- Ну, а ты что?
- Я ему сказал, что тесть мой жив-здоров, хотя и пребывает в глубоком маразме, и вряд ли вспомнит эту самую фотографию. Которую, между прочим, делали по моей просьбе то ли для Доски почета, то ли для стенгазеты. Сказал ему, что было это незадолго до несчастья с Семиной. Сказал, что сам удивляюсь, как могло такое с ней произойти. И вот тут-то и понял, что этот визит вызван не просто старческим любопытством.
- И что же такое он тебе сказал?
- А сказал он мне, что Семина отравилась чимкентским морфием и что незадолго до этого у меня в отдельной палате, за ней, между прочим, закрепленной, неоднократно лежал некто Ахундов, работавший в то время на чикментском заводе, на том самом, который этот морфий и выпускает. И как раз в таких вот ампулах. И спросил, не думаю ли я, что это он ей эти ампулы подарил. Я, конечно, как ты прекрасно понимаешь, ничего подобного не думал, но сказал, что Ахундов у нас действительно лежал, поначалу как очень тяжелый больной в отдельной палате, где и познакомился с Ларисой. А потом он опять лежал в этой палате, правда, острой необходимости в этом не было. Но и он, и Лариса меня об этом просили. Знаете, говорю, как это бывает? Можно, конечно, отказать, но вроде бы и причины особой нет. Любовь, сами понимаете. Что ж тут сделаешь? Да и не помню уже сейчас точно, сказал я, времени-то прошло очень много. Вроде бы мне кто-то по поводу этого Ахундова насчет отдельной палаты, то ли из обкома, толп из горкома звонил. Но точно сказать не могу.
- Ну и молодец. Все ты правильно сказал. Чего ты так испугался-то?
- Ты понимаешь, слишком уж этот Брадис много знает. И в архивах наших каким-то образом успел покопаться, и даже сказал мне, что Семина вроде бы на учете была как наркоманка. Я говорю: не может этого быть, мы бы, безусловно, знали, у нас за этим следят. Каждый месяц приходят, проверяют, как мы с наркотиками работаем: как учитываем, как списываем. Списки нашего медперсонала у милиции есть, ведь не для коллекции же они их собирают. Дали бы знать в случае чего. «С этим, - говорит мне Брадис, - мы еще разберемся, а Семину вашу даже в Московском уголовном розыске знали как наркоманку. А вы вот, мол, работали рядом, руководили, можно сказать, а ушами прохлопали». «Ну что ж, - ответил я ему, - виноват, конечно. Но я же не мог за ними за всеми ходить как нянька. Или свечку держать, когда она с кем-то встречалась. А что до наркотиков, так из онкологического отделения в бытность мою заведующим их утечки там не наблюдалось. Пропадали бы у меня тогда наркотики, разве стал бы я теперь главврачом? А с Ларисой - и в самом деле не углядел».
- Еще что-нибудь он говорил?
- Да, пожалуй, нет. Слушай, вроде бы регистрацию на мой рейс объявили? Пойдем посмотрим.
Они вышли из машины и направились к зданию аэропорта.
- Ты прав, профессор, - После недолгого раздумья сказал Саша. - Старик зашел слишком далеко. Он - специалист старой закваски, и, как это ни печально, остановить его можно только одним способом.
Встретив недоумевающий и настороженный взгляд Орлова, Саша продолжил.
- Скорее всего - иногда так бывает - этот Брадис затеял частное расследование, все нити которого находятся у него в руках. Конечно, кое-какую информацию он добыл не без посторонней помощи. Но те, кто ему помогал, вряд ли догадывались и догадываются о том, какой он варит из нее суп.
- Какой еще суп? - вздернул брови Орлов.
- Ну, знаешь, как это бывает, зайдешь к одному соседу - попросишь соли, у другого - спички, у третьего - картошку, у четвертого - еще что-нибудь. Кто из них потом сможет сказать, что ты собирался готовить: рассольник или жаркое? Так же и Брадис составляет картинку из кусочков, каждый из которых целостного представления о ней дать не может. Я думаю, это частное расследование. Если бы по этому делу шла обычная работа, старик никогда не полез бы к тебе с расспросами. Если ты профессор в своей области, то он в своей - как минимум академик. Но это, я думаю, скоро выяснится. Я тебе, наверное, в понедельник или во вторник позвоню. И найду слова, чтобы объяснить тебе ситуацию.
- Ну, объяснишь ты мне ситуацию. И что от этого изменится?
- К сожалению, Юра, фактически ничего. Для тебя - ничего. Брадиса надо убирать. Кстати, где он сейчас?
- Его еще не выписали.
- Его не должны выписать. Придумай что-нибудь. Не мне тебя учить. Что у него, пневмония?
- Да.
- Может у него возникнуть ураганный отек легких или что-нибудь в этом роде?
- Ты Юлиана Семенова, что ли, начитался? У него же палатный врач с почти сорокалетним стажем. С ней такой номер не пройдет. Она весь город на уши поставит, если почует неладное. Тем более они старые друзья. Но что-нибудь, конечно, придумать можно.
- Нужно, Юрочка, придумать, нужно. Ты же профессор, а не первоклассник. Придется тебе подтверждать свой авторитет. Причем делать это надо быстро. Дед профессионал, каких мало. Хватка у него бульдожья. Пока он в больнице, у него возможности все-таки ограничены. Но, как только он выйдет, он может размотать и то,что в отдельной палате твой Сахиб отлеживался совсем не потому, что тебе хотелось личную жизнь Лоры устроить. Надеюсь, понимаешь, что до этого ему остался один, от силы два шага, поверь моему опыту. Я в свое время это раскопал в течение недели. Что, не веришь? Значит, договорились? Завтра-послезавтра я тебе позвоню. А ты думай, Юра, думай. Ну, пока!
Июнь 1984 г., понедельник, Москва-Ленинград (по телефону)
- Константин Сергеевич? Это Сухов из МУРа. Помните такого?… Да-да, именно, который Алик. Слушай, не в службу, а в дружбу, я тут копаю наши онкологические больницы по поводу ампулированного промедола. Очень много попадается перепаянных ампул. А они клянутся и божатся, что такие прямо со склада получают. У тебя ничего похожего нет? У вас же в городе есть онкологическая клиника… Говоришь, все тихо? Да что-то я не очень в эту тишину верю. У меня тут два главврача такое наколбасили… А у тебя там, в онкологии, нормальный мужик?… Как говоришь? Орлов?… Ну это хорошо, что в контакте. Говоришь, Брадис у него сейчас лежит?… Да что ты? Неужели рак у старика? Нет? Ну, слава Богу! Ну, раз Брадис там, значит, там все чисто. Ладно, спасибо. Будет что - позвони, пожалуйста…
Июнь 1984 г., понедельник, Москва-Ленинград (по телефону)
- Юрий Романович? Приветствую тебя. Как дела? Как супруга?
- Спасибо, все в порядке. Как у тебя?
- Все нормально, работаю. А у тебя что нового на работе?
- Как обычно, дел невпроворот. А тут еще заведующая терапевтическим отделением - помнишь, я тебе рассказывал? Блокадница, Берта Лазаревна, на днях в Карловы Вары уезжает. Печень подлечить. Вместо нее парень молодой остается руководить. А за ним самим глаз да глаз нужен. Но что поделаешь, тут путевку достали горящую по случаю, а она у нас самый старый врач. Решили ей подарок сделать.
