И как сказал Малюта, так оно и стало.
Елена и ее архитекторы постарались восстановить, сколько возможно, замысел Фатеева: гигантский куб из стали и стекла, столь же простой и нарочитый, как черный квадрат Малевича. Интерьеры внутри восстановлению не подлежали: почти все наброски опального конструктивиста были утрачены.
Поэтому Елена поступила по своему разумению. Вместо статуи Ленина в конце галереи установили зеркальную стену, по которой летел вниз водопад, и на самом верху водопада реяла маленькая фигурка Гермеса. Над центральным проходом убрали перекрытия и крышу устлали фасеточным стеклом в прочной дюралюминиевой окантовке.
Бывшие отделы нижнего белья и галантереи, где когда-то скучающие продавщицы торговали засиженной мухами косметикой, превратились в сверкающие бутики с дверьми, украшенными названиями модных домов и с внушительным пасьянсом кредитных карточек, принимаемых к оплате.
Открывали универмаг 17 октября. Начальственного народа было, по выражению Миши-кимоно, «больше, чем мух на куске дерьма». Церемония началась в семь, а Малюта обещал подъехать к восьми, и тогда же, к восьми, ожидался губернатор. Героями дня оказались Елена и генеральный директор торгового дома «Пассаж» Игорь Тахирмуратов.
Стол, установленный посереди центрального прохода, ломился от жратвы и выпивки, у водопада играл оркестр, и с третьего этажа специально нанятые люди осыпали гостей пригоршнями конфетти. Тахирмуратов напился чрезвычайно быстро. Он был невесел: на отделочных работах опять случилась финансовая неприятность. Несколько фирм, перечисливших «Пассажу» налоги, не получили обещанного возврата наличными, потому что фирма, на которую были переведены деньги, пропала.
Владельцы фирм пришли удивляться к Тахирмуратову, и Игорь попросил их подождать неделю от имени Малюты. Владельцы, разумеется, подождали, а потом Игорь все-таки выплатил им деньги, – снял с других мест и выплатил. Но не тридцать процентов отката, а десять.
Эта история, и предыдущая, с «Десницей», сильно подпортили настроение Тахирмуратова. Все раздражало его: не вовремя подвезенная плитка, не правильно подключенное отопление и даже слишком дорогой проект с водопадом, против которого Тахирмуратов возражать не осмелился.
Да и то сказать, задержек было слишком много, словно против стройки работала какая-то злая воля. Вот и сейчас универмаг был открыт, по требованию Малюты, а работы еще не завершились. День и ночь рабочие на четвертом этаже отделывали помещения и варили трубы. Ночью с крыши здания бенгальским огнем летела электросварка, и Торговый дом «Нарымский Пассаж» оставался должен подрядчикам еще около трехсот тысяч долларов.
Малюта прибыл в универмаг к восьми, когда праздник уже гремел вовсю. На сцене плясали девицы в красных и желтых тряпочках, перед ними метался конферансье во фраке, и между столов важно передвигался оператор с черным профессиональным «бетакамом», габаритами не уступающим переносному зенитному комплексу «игла».
Малюта поцеловал Елену и поздоровался с мэром, а потом отозвал своего двоюродного брата в сторону и сказал:
– Мне тут Рыбников пожаловался, что ты задержал ему деньги на две недели. А потом отдал не тридцать процентов, а десять. Это правда?
Рыбников был один из тех бизнесменов, что переводили налоги на реконструкцию универмага.
– Да, – кивнул Тахирмуратов.
– Я не коммерсант, – сказал Малюта, – Я в авторитете. Я за базар отвечаю. Если я сказал, что люди получат тридцать процентов отката, они должны получить Тридцать процентов, а не десять. Что случилось с деньгами?
– Пропали.
– У кого?
– Фирма называлась «Синита». Мы переводили через нее деньги, за строительные материалы, а она взяла и пропала.
Малюта помолчал.
– Чья фирма?
– Не знаю, я пытался выяснить…
– Это не твоя тема. Сами выясним. Твоя доля в универмаге будет меньше на десять процентов.
– То есть как это? – захолонулся Игорь.
– Я за что тебе дал половину от доли? За то, что ты классный бизнесмен. А какой же ты классный бизнесмен, если у тебя каждый месяц пропадают деньги?
Малюта повернулся и тут же исчез в толпе. Игорь механически потянулся к бутылке и налил себе полстакана. Он выпил, зажмурился и снова выпил, а когда он открыл глаза, то он обнаружил, что сидит за столом не один: напротив восторженно улыбался один из коммерсантов Малюты. Кажется, его звали Шамраев.
– Потрясающе, – сказал Шамраев, – невероятно! В такие сроки и такую хреновину отгрохали, я в час домой еду, так каждую ночь видно было, как сварщики крышу варят. – Потом перегнулся через столик и зашептал:
– Слушай, а эта фирма, ну, которая с деньгами универмага, – Малюта тебе много от них отломил?
– Какая фирма?
– «Синита».
Тахирмуратов непонимающе сморгнул, а Шамраев расхохотался и шлепнул его по плечу.
– Да брось, я никому не скажу. У меня же брат в банке работает, где у «Синиты» счет был, он видел, куда со счета деньги ушли: как раз на оффшорку, которая при Мише-кимоно…
Тахирмуратов налил в стакан водки, зажмурился и снова выпил.
«Этого следовало ожидать», – подумал он. И, в общем-то, это было очевидно. Не скажи это Шамраев, через неделю ему сказал бы кто-то еще.
Малюту открытие универмага почему-то привело в необыкновенно веселое состояние духа. Он носился между столами, пел караоке и, с подначки конферансье, сплясал на столе в обнимку с женой губернатора. Фотографу, который заснял эту пляску, разбили камеру и выдали деньги на новую.
Он потащил Елену по всем этажам, заглядывая в каждый бутик и пробегая мимо стройных рядов новеньких женских сапожек, мужских костюмов и детских ползунков, словно породистый спаниель, обнюхивающий новый дом. Арендаторы толпой скакали за ним. Представитель «Армани» осмелился ухватить Малюту за мягкий кашемировый свитер:
– Может быть, – сказал он, – вы осмотрите нашу новую коллекцию? Вам, безусловно, пойдет…
От торговца пиджаками Малюта отмахнулся, но на следующем этаже между ним и Мишей-кимоно всунулся какой-то коммерсант. Малюта заинтересовался, щелкнул пальцами, – и коммерсант с Малютой и Корытовым скрылись в небольшом кафе на третьем этаже. Свита Малюты осталась у дверей.
Елена, скучая, оперлась о балюстраду и стала следить за тем, как падает вниз подсвеченная вода.
– Привет.
Елена обернулась.
Справа от нее, у зеркальной двери с надписью «Боско да Чильеджи» стоял Семин, и в руках у него был большой и, наверное, разноцветный букет.
– Здравствуйте, Виктор Сергеевич, – сказала Елена.
Семин молча глядел на нее.
– Я слышал, у тебя проблемы… с глазами, – сказал он. – Если бы я мог как-то помочь…
Рука его, с обручальным кольцом на безымянном пальце, нервно мяла стебли. Елена опустила глаза.
– А это что? – спросила Елена. – Вам где-то подарили цветы?
– Это, собственно, тебе, – сказал Семин, – по дороге купил.
Букет был безвкусный и дорогой: тринадцать или пятнадцать темно-красных роз, ирисы и желтые ветки.
Елена сначала не поняла, что произошло, а потом застыла как вкопанная: она различала цвета. Видимо, ее лицо очень сильно изменилось, потому что Семин испуганно на нее посмотрел, потом взглянул на букет, кашлянул и добавил:
– Из машины вышел и купил.
– Что с вами, Виктор Сергеич? – спросила Елена. – Вы же никогда не покупали цветов. Или это вас жена приучила?
Семин хотел что-то сказать, но не успел. Двери кафе распахнулись, и из них вышел Малюта. За ним плелся криво улыбающийся коммерсант. Малюта и Семин преувеличенно вежливо поздоровались, а потом Малюта обнял ее за плечи и сказал:
– Поехали?
Елена кивнула. На Малюте были черная водолазка и черный пиджак, а часы на узком запястье сверкали желтым. Пиджак на конферансье был красный.
Спустя минуту они вышли на улицу. С крыш сочился холодный, предвещающий зиму дождь, и черные бока бандитских внедорожников ослепительно переливались отблесками вывесок.
Теперь Елена видела, что ступени, ведущие вниз от универмага, выложены бордовой плиткой, а японский ресторан напротив светится красным и синим. Машины Малюты остановились у самых дверей универмага, въехав на пандус, а на той стороне площади, через проезжую часть, стояли продавщицы с цветами, и Елена даже издалека видела, что цветы у них и желтые, и голубые, и фиолетовые. Елена шла машинально: зрение вернулось к ней, как внезапно возвращается цветная картинка в телевизоре, если пошевелить антенну, и теперь Елена боялась, что оно так же внезапно пропадет снова.
Стриженые мальчики распахнули дверцу джипа. По всем соображениям безопасности Малюте следовало сесть внутрь, но он вдруг мальчишески улыбнулся, сказал «ща!» и сорвался с места.
Он перебежал улицу, увернувшись от остолбеневшего «жигуленка», в две секунды оказался на углу и через минуту нырнул в машину с огромным букетом в руках.
