"- Если бы только мы смогли поговорить об этом, - подумал он. - Сесть рядом с чашкой кофе в руках и почувствовать себя легко и свободно друг с другом." Он не хотел направлять её жизнь, но страстно желал быть её частью. Когда пару лет назад она захотела работать в Нью-Йорке, он с улыбкой отпустил её - хотя знал, что дом без неё превратится в могилу. Но он отпустил её, позволил ей уйти, как и обещал жене.
Казалось, в Нью-Йорке она была счастлива. Ее письма были полны восторга. Новая работа, новые друзья, множество развлечений. Он несколько раз навещал её, надевая лучший костюм и стараясь не выглядеть деревенщиной перед её друзьями. Она жила вместе с веселой глазастой девушкой, которая что-то делала с женской одеждой в большом универсальном магазине. Стены были увешаны странными картинами и открытками с изображениями боя быков. Они сидели на маленьких стульчиках высотой восемь дюймов и ели нечто приготовленное из вина со сливками.
Ради неё он старался делать вид, что все это одобряет. Ее друзья трещали, как сороки, но он и не рассчитывал, что она разделит его симпатии к людям, которые могли проохотиться с ним целую неделю, за все время обменявшись какой-нибудь дюжиной слов. Некий молодой человек спросил, скольких бандитов ему пришлось убить, но он был слишком стар, чтобы попасться в ловушку. Чувствовал он себя превосходно. Ненси его не стыдилась; если бы она его стыдилась, он бы не выдержал. Не из-за себя, из-за нее.
А потом без всякого предупреждения дочь вернулась в Кроссроуд. Он понимал, что-то случилось, но не находил способа навести мосты через пропасть неловкости, возникшую между ними; они оба пытались это сделать, но попытки оказались тщетными.
Теперь, ощущая колючую боль в её молчании, Бернс понимал, как много они потеряли. В его глазах она оставалась милым веселым ребенком, вот только фигура и грудь принадлежали взрослой женщине, да ещё тонкие, изящные и сильные запястья и щиколотки. Она уже давно созрела для радостей и боли своего дома и детей, но здесь она вела дом своего отца, который не мог даже представить, какие мысли проносились в её голове. Несмотря на свою зрелость, она по-прежнему оставалась маленькой девочкой, скрывавшей от него свои секреты, вынужденной таить в душе свои неприятности, потому что не могла просить его о помощи. И это была его вина, а не её.
"- Чертовски неприятно", - устало подумал он, и сказал, касаясь её плеча: - Мне нужно уйти. Очень жаль, дорогая. Ужин пахнет так изумительно.
- Я оставлю его на плите, - вздохнула она.
- Хорошо. Спасибо. - Какое-то мгновение он поколебался, потом улыбнулся ей, отвернулся и вышел в прихожую. Дождь перестал, но он все равно накинул непромокаемый плащ: в это время года совершенно невозможно угадать, какая будет погода. Бернс поправил шляпу, по старой привычке проверил револьвер и шагнул в вечернюю тьму.
Глава десятая
К восьми вечера последние клиенты торопливо покидали банк. Плотный пожилой охранник с улыбкой пожелал каждому из них доброй ночи перед тем, как войти внутрь, закрыть большие двойные двери и укрыться от дождя и ветра.
Один за другим гасли витрины магазинов на главной улице, поток покупателей на блестящих от дождя тротуарах быстро иссякал. Дождь перестал, но ветер продолжал биться о стены зданий, гремел мусорными баками и закручивал водовороты в мутной воде, бежавшей по сточным канавам.
Пробило восемь. Эрл с Ингрэмом стояли у окна в номере и смотрели на закрытые двери банка. Лица их почти вплотную прижались к шторам, глаза мягко светились в полутьме. Эрл взглянул вдоль улицы в сторону аптеки.
- Я пойду сразу за тобой, - прошептал он прямо в ухо Ингрэму. - И учти, стану следить.
- Ты будешь следить за мной, и охранник оторвет тебе голову, - сухо отрезал Ингрэм. Страх ещё не окончательно его покинул, но в изрядной степени сменился яростью; его не слишком волновало, что Эрл его презирает, но он не мог остаться равнодушен к его глупости - тот готов был обречь их всех на провал из-за глупых подозрений и ненависти. Вместо того, чтобы сосредоточиться на предстоящем деле, тот пестовал свое предубеждение как избалованный ребенок.
- Следи лучше за собой, - негромко проворчал Ингрэм. - Ведешь себя так, словно тебе за всю жизнь ничего не приходилось делать, кроме как дергать за цепочку в туалете.
Но Эрл его не слушал; он внимательно смотрел на двери аптеки, пальцы его крепко впились в плечо Ингрэма.
- Началось, - хриплым от напряжения голосом сказал он.
Негр в белой куртке, балансируя подносом с сэндвичами и кофе, распахнул двери аптеки. Когда он вошел в круг света, отбрасываемый неоновой вывеской, из темноты переулка к нему шагнул крупный мужчина в темном плаще. Негр шагнул к обочине, но прежде чем успел сделать пару шагов, мужчина в плаще наткнулся на него, навалившись всем телом, и выбил из рук поднос.
Со стороны все это выглядело простой случайностью. Постороннему наблюдателю и в голову бы не пришло...
- Сделано, - резко бросил Эрл. Он видел, как Барк только усилил замешательство, начав извиняться перед посыльным, а затем нагнулся в безуспешной попытке спасти размокшие сендвичи и сплющенные стаканчики с кофе. Парень уныло смотрел на остатки еды, валявшиеся на тротуаре. Барк ободряюще похлопал его по плечу и достал бумажник из заднего кармана. Парень быстро покачал головой, подобрал поднос и торопливо вернулся в аптеку. Пожилая пара остановилась и любезно улыбнулась Барку перед тем, как продолжить свой путь. Небольшое происшествие, которое и забудется так же быстро, как произошло... Барк пожал плечами и перешел через улицу, направляясь к зданию банка, его плотная темная фигура почти исчезла в тени.
Эрл последний раз взглянул на часы. В их распоряжении было около восьми минут; столько времени понадобится буфетчику, чтобы собрать новый заказ для банка.
- Все в порядке, - сказал он Ингрэму. - Забирай свой поднос.
Забирать другие вещи из номера нужды не было. Вещи Эрла оставались в машине, а пальто и шляпу Ингрэма безопаснее оставить здесь; они были совершенно стандартными, купленными в магазине подержанных вещей, и полиции не удалось бы ничего по ним узнать.
Эрл быстро спустился по лестнице и открыл дверь на улицу. Выйдя наружу, он поднял воротник плаща и небрежно осмотрелся по сторонам. В плане Новака был один опасный момент: если бы перед отелем остановился случайный прохожий, он мог задержать их. А вся схема была четко выверена по времени. Но пустые тротуары блестели в свете уличных фонарей.
Эрл помахал Ингрэму.
- Выходи.
В команде нужды не было: Ингрэм уже шел, профессионально балансируя подносом в правой руке, через улицу наискосок ко входу в банк.
Эрл наблюдал за фигурой Ингрэма в белой куртке, отчетливо видной в полумраке, и Барком, двигавшимся навстречу небрежным шагом. Все складывалось идеально: тротуары пусты, в городе все спокойно, а они шагали, глубоко засунув руки в карманы плащей и спрятав лица под низко надвинутыми шляпами. Они не разговаривали и не смотрели друг на друга, но Эрл чувствовал возбуждение, охватившее Барка; тот торопливо и глубоко дышал, слегка посвистывая носом.
В двадцати метрах перед ними Ингрэм поднялся по ступеням банка и резко постучал в стеклянную панель большой, окованной бронзой двери. Стук отчетливо разнесся по тихой улице.
"- Город в нашем распоряжении", - подумал Эрл, оглядываясь через плечо. Лишь какая-то случайная машина или грузовик ехала вдали, светились желтые противотуманные фары, шины шелестели по мокрому асфальту.
Ингрэм постучал ещё раз и повернулся, чтобы взглянуть на них, его белки испуганно светились в темноте.
- Черт возьми, - выругался Барк, чей голос сорвался на высокий пронзительный шепот. - В чем дело?
- Помедленнее, - сказал Эрл. Они слишком быстро прошли свой участок пути. Пришлось положить руку на плечо Барку, заставляя того приноровиться к его размеренному шагу.
Затем они услышали металлический щелчок замка и увидели свет, мелькнувший, когда дверь приоткрылась. Чей-то голос произнес:
- Ты сегодня задержался, Чарли. Заходи, люди не могут работать на пустой желудок.
Это был голос пожилого человека, высокий и скрипучий, но добродушный.
Ингрэм что-то пробормотал, прикрывая подносом лицо. Охранник подался в сторону, чтобы пропустить его.
Ингрэм слышал, как Эрл с Барком приближаются, каблуки их четко стучали по тротуару. Он быстро шагнул в теплое и залитое светом помещение банка, увидел перед собой женщин - кассиров, восседавших за перегородкой, и нескольких мужчин, работавших за столами за невысоким деревянным барьером. Никто не обратил на него внимания; мужчины за столами не подняли голов, а кассиры были заняты своими подсчетами.
Он стоял в этом ярко освещенном пространстве, ощущая на лице теплый воздух и чувствуя, что вокруг него идет большая серьезная работа - это было все, что он знал, и ещё страх, растекавшийся по его телу, подгоняемый отчаянным биением его сердца.
