Убийца застыл на средине двадцатиярдовой линии, когда на поле вдруг стало светло, как днем. Он был просто парализован морем света, сверкающего тысячью брильянтов. На Гарри же перемена ситуации никак не подействовала. Перепрыгнув низкий барьер, он спокойно и неторопливо шел по мокрой траве, держа револьвер обеими руками.
Убийца ждал его. У него не было никакого оружия, только судорожно сжимались кулаки. Да грудь бурно вздымалась в ожидании... Дикий зверь, загнанный в угол...
Не доходя до него двадцати ярдов, Гарри припал на одно колено и тщательно прицелился в выбранное место. А затем всадил пулю в ногу, двумя дюймами ниже раны от ножа. Пуля 44 калибра просто выбила из-под убийцы ногу, он тяжело плюхнулся на землю и стал корчится и извиваться на траве.
Гарри подошел, навис над ним и взглянул на корчащуюся от боли фигуру. Он не чувствовал сострадания. Он не чувствовал ничего.
- Где она?
Убийца глядел вверх затравленными глазами.
- Позови мне доктора. Господи Иисусе... Матерь Божья... позови мне доктора.
- Где она, дерьмо?
- Я истеку кровью и умру. Ты - ублюдок!
- Где девочка?
- Доктора... пожалуйста... позови доктора.
- Где она?
Убийца отвел полные муки глаза от холодного непреклонного лица Гарри.
- Я требую адвоката, - бормотал он. - Я имею права на адвоката.
- Я собираюсь спрашивать тебя снова и снова. Собираюсь спрашивать: где девочка, гад. И ты мне обязательно ответишь.
Убийца скривил губы и попытался плюнуть в лицо Гарри. Это была последняя, тщетная попытка сопротивляться. Гарри поставил каблук ботинка на кровоточащую огнестрельную рану, поднажал посильнее и как будто растер окурок. Убийца визжал до тех пор, пока хватило дыхания, и пришлось замолчать, чтобы снова глотнуть воздуха. Потом он безвольно обмяк на траве, глядя в черное небо. Лицо его стало цвета мокрого мела.
Гарри приподнял ногу и переместил окровавленный каблук на ножевую рану. Убийца захныкал, глядя на него с непередаваемым ужасом.
- Ну как? - голос Гарри был остр, как лезвие бритвы. - Теперь ты готов рассказывать? Или мне опять плясать на твоей ноге?
Занимался прекрасный день, один из тех дней, которые оправдывают все гиперболы, расточаемые рекламными агентами по поводу погоды в Сан Франциско. Но никто на мысу даже не взглянул на восточный край неба. Все сгрудились под переносными прожекторами, наблюдая за дюжиной пожарников, лихорадочно роющих мягкую почву Форт Пойнта.
- Нашли! - прокричал один из них. Он швырнул лопату в сторону, прыгнул в яму и стал разгребать грунт руками, освобождая угол картонного ящика. В картоне была аккуратно прорезана дырка, оттуда выходил гибкий резиновый шланг и соединялся с кислородным баллоном.
- Через пару минут мы все вытащим! - прозвучал возбужденный голос.
Гарри Кэллаген стоял в стороне, облокотившись на крыло полицейской машины и жуя нераскуренную сигару. Передвижные прожекторы удлинняли тени, превращая пожарников в грабителей, разоряющих могилу.
- Могилу? - содрогнулся он.
Верхнюю часть картонной коробки открыли и сняли с величайшей осторожностью. Вниз ударил яркий свет. Внутри, завернутое в картон, словно кровавый эмбрион, лежало обнаженное тело юной девушки по имени Мери Энн Дикон.
Она уже давно была мертва.
Лейтенант Бреслер с сумрачным лицом следовал за телом девушки, закутанным в одеяло, как в саван, к дверям "скорой помощи". Молодой врач из городской больницы заботливо и почти с благоговением разместил тело на койке. Потом дал водителю знак ехать. Бреслер стоял с непокрытой головой на свежем ветру, наблюдая, как "скорая" медленно выруливала на узкую грязную дорогу в Президио. Затем он направился к своей машине, где ждал Гарри Кэллаген.
- Все дело было пустышкой, - мягко заметил Гарри. - Верно, Эл?
Бреслер какое-то время глядел на Гарри, затем выудил из кармана серебряную зажигалку и дал ему прикурить.
- Доктор заявил, что она умерла по крайней мере двадцать часов назад. Может быть, она ещё дышала, когда он засовывал её в этот ящик из под мыла, но, дьявольщина, не очень долго. Вшивое дело, Гарри.
Гарри весь день корпел над рапортом, поддерживая себя черным кофе, сигарами и сэндвичами с арахисовым маслом. Часок он вздремнул на диване у Бреслера и минут десять разговаривал по телефону с Чико, лежавшим в больнице. Перебита ключица? Повезло, просто пустяк. Пуля прошла насквозь? Замечательный повод поизображать героя. Парень, наслаждайся жизнью!
Но Чико был подавлен и в не настроении шутить. Пуля, ударив его в ключицу, ушла вниз, расколов лопатку, как молоток раскалывает сухую дыню. Он был искалечен, боль не отступала, и страдания его отзывались в тоне разговора.
Гарри беседа с Чико тоже не доставила удовольствия. Он всегда приносил несчастье партнерам: Фундучи - мертв... У Сэма - дырка в легком. Этот парнишка, как там его, прослужил всего сутки. Просто несчастье какое-то.
Он пытался отвлечься от мыслей о Чико и продолжить работу. В три часа пополудни рапорт о задержании Скорпиона, человека без имени, составленный Гарри Фрэнсисом Кэллагеном, инспектором отдела по расследованию убийств полицейского департамента Сан Франциско, был отпечатан, подписан и отправлен в офис окружного прокурора Уильяма Ротко.
Настойчивый телефонный звонок разбудил Гарри в десять утра. Бреслер даровал ему выходной и первое желание было - позволить чертовой штуке звонить, пока кто-то там не устанет и не повесит трубку. Но после десятого звонка он потянулся из постели.
- Инспектор Кэллаген? - женский голос, твердый, но приятный.
- Слушаю.
- Это мисс Уиллис из офиса окружного прокурора. Мистер Ротко желает вас видеть как можно скорее. Он просил передать, что это очень важно. Когда вы сможете быть? Что мне доложить ему, инспектор?
Гарри застонал.
- Сразу как побреюсь. Через час.
- Прекрасно. Тогда мы ждем вас в одиннадцать. До свидания.
"- Самоуверенная стерва, - думал Гарри, вскакивая с постели. Самоуверенная, как регистратор у дантиста. Как раз такого типа, каким должен быть секретарь окружного прокурора."
Уильям Т. Ротко был известен, как многообещающий молодой юрист. Всего в тридцать пять лет он оставил прибыльную адвокатскую практику, чтобы занять место окружного прокурора. Место, выигранное на выборах с подавляющим преимуществом. Высокий, поджарый, привлекательной внешности, душа общества высокопоставленных чиновников. Но под этой милой мальчишеской внешностью скрывалось жесткость стальной пружины. Эта его сущность проявилась очень явно, когда он встал из-за стола, с намеренной холодностью приветствуя Гарри.
- Садитесь, инспектор.
В строгом кабинете Ротко, отделанном дубовыми панелями, был ещё один человек: грузный, седой, в пенсне на кончике носа.
Ротко снова сел в кресло и стал перебирать бумаги на столе.
- Я просматривал ваш рапорт, Кэллаген. Очень необычный образец полицейской работы. Просто поразительный.
- Мне повезло.
Ротко резко вскинул голову.
- Что вы называете везением? Единственное ваше везение, Кэллаген, в том, что мы не обвиняем вас в нападении с намерением совершить убийство!
Гарри напрягся, будто получив пощечину.
- О чем это вы?
Ротко схватил документ и помахал им перед Гарри.
- Это кто, черт возьми, дал вам право выбивать двери ногой, пытать подозреваемого, отказывать в медицинской помощи и адвокате? Где вы были последние пять лет? Разве дело Экскобедо ничему вас не научило? А дело Мирандо? Уверен, что вы слышали о четырех обвинениях. Я твержу вам, что у человека есть права.
- Да, у меня не было времени заботиться о его правах...
Гарри неожиданно ушел в защиту. Он чувствовал смущение, неуверенность в своей правоте и недоумевал, почему подвергается таким нападкам.
- Вы должны были, - резко оборвал его Ротко. - У меня для вас маленькая новость. Как только подозреваемый поправится настолько, что будет в состоянии покинуть больницу, он её свободно покинет.
Гарри рассвирепел.
- Что вы мне плетете, Ротко?
- Такова жизнь, Кэллаген. Он уйдет свободным. Мы не можем передать дело в суд, потому что у нас нет прямых улик.
Гарри вскочил на ноги.
- Улики? Что, черт возьми, вам ещё нужно? Вы видели ружье? Пистолет пулемет?
- Я их видел, - сухо ответил Ротко. - Оружие прелестно выглядит, но это не стоит для меня и жалкого пенса.
- Вы пытаетесь меня убедить, что баллистики не могут сравнить пули, изъятые из тела Сандры Бейсон и из черного парня, с пулями, выпущенными из этого ружья?
- Нет, я вовсе этого не говорю. Пули из этого ружья. Но ружье и пистолет - пулемет не могут быть приняты как улики, так как на них нет отпечатков. И ничего не связывает это оружие с подозреваемым. На дне чемодана обнаружены два запасных магазина к автомату, но это тоже нельзя предъявить в качестве улики. У меня нет обвинения, Кэллаген. Только карточный домик. У меня нет и грамма реальных улик против человека. Ничего.
