Мне ничего не оставалось, как тоже выйти из машины и встать спереди. Защищаться было нечем.
— Давай в лес, пока не поздно, — сказал я, придумав путь отступления.
Но Юстин, видимо, не хотел отступать. Он стоял неподвижно и после моих слов выпустил первую пулю. Промах. Хотя джип дёрнулся, будто уворачиваясь от нее. Далее последовали вторая, третья и четвертая. Одна угодила в водительское зеркало заднего вида, и я даже порадовался меткости Юстина. Пятая могла бы украсить лицо водителя, но из окна задней правой двери высунулся человек. Пятая, судя по всему, предлагалась ему, но Юстин промахнулся.
Шестая вырвалась из пистолета в тот момент, когда человек, высунувшийся из джипа, дал автоматную очередь в нашу сторону. Юстин вскрикнул, а очередь сбила его с ног и бросила на песок обочины. В ту же секунду послышался протяжный звук автомобильного гудка, и джип взял резко влево, пронося стрелка перед задом нашей машины, что позволило ему украсить пулевыми отверстиями еще и кузов.
В то время, как джип с грохотом скрылся в кювете, я подбежал к Юстину. Он лежал без движения, весь запачканный кровью и песком.
— Юстин! — отчаянно вырвалось из моей глотки.
— Су-у… — протянул тот в ответ.
— Держись.
Я забрал пистолет из его рук и развернулся в сторону лежащего на боку джипа. Не знаю, сжимал ли кто его рукоятку сильнее, но я просто вцепился пальцами, готовясь вершить месть за друга.
Ублюдку, подстрелившему Юстина, повезло — в результате переворота он оказался за машиной и собирался вставать, когда я обогнул кузов сзади.
— Ах ты дерьмо! — с этими словами я выстрелил ему в плечо.
Он упал на живот и закричал от боли. Я успел заметить, что его лоб был в крови. А дальше было то, что я потом долго хотел забыть. Я большими шагами сократил расстояние между нами до нулевого, прицелился в голову и спустил курок. Щелчок дал понять, что быстрого убийства не будет. Надеясь, что это осечка, я нажал курок снова. Ничего. Тогда, дав команду мозгу не воспринимать происходящее, я переложил пистолет в руке и ударил лежащего по голове. Тот вскрикнул от боли и попытался закрыть руками образовавшийся темно-красный овал. Я решил перевернуть подлеца, и, потянув его сбоку за рубашку, встретил сопротивление. Удар ногой по ребрам дал понять, что я не отступлюсь. Тело поддалось и, видимо, в мучительной боли перевернулось. Видя мерзкое окровавленное лицо, я замер. Рассудок, как ледяной кол, ворвался в мою голову откуда-то сзади. Холодный пот полился ручьём, и я вдруг понял, что совершаю. Раскаяния не было, я просто в одну минуту понял, каким дерьмом стал. Или был. Это знает теперь лишь один человек — Элен.
Пройдя два-три метра в сторону, я подобрал автомат и подошел к противнику. Он слегка дрожал, закрывая грязными руками свое по-прежнему мерзкое лицо. Я не заметил слез, я не слышал стонов о прощении. Я спустил курок, и стая железных птиц прочертила на его теле свою багровую тень. Улетай, если есть, душа.
Очнувшись, словно от бреда, я побежал к Юстину. Он не двигался, но я видел, как пульсирует его кровь, как раздуваются легкие.
— Сейчас, потерпи, — сказал я, надеясь, что он слышит, и стал думать, что делать.
У "БМВ" было пробито заднее, ведущее, колесо. Джип был без движения. Если бы не запаска, моему другу пришлось бы выкапывать яму. Так быстро колес я еще не менял.
— Держись, — произнес я, пачкая кровью Юстина задний диван своей машины.
Через минуту мы уже неслись в сторону города. Юстин, остававшийся всё это время, как оказалось, в сознании, то и дело всхлипывал или кашлял, распространяя кровь по салону. Грустное зрелище.
Сквозь мотавшиеся на одометре километры я услышал что-то вроде "Позвони Эль", потому что речь Юстина едва ли не стала просто шипением.
— Хорошо, — бросил я, предположив, что догадался, о ком идет речь. Как тут не догадаться?
Когда-то давно я спросил у Элен, боится ли она смерти.
— Нет, а чего её бояться? — отвечала она.
— Ну как… — я замялся, — Это конец всего. Ты потеряешь… всё, как бы глупо ни звучало.
— Нельзя знать наверняка, — прозанудничала она.
— А если я погибну? Вдруг, неожиданно.
— Ну и умирай на здоровье. Хоть готовить на тебя не придется, — ответила она вполне серьезным тоном.
Конечно, она шутила. Заметив тогда на моём лице недовольство (или легкую грусть), она сказала:
— Ну эй, — и поцеловала меня.
Моя Элен.
Да, если Юстин умрет, у меня никого не останется. Что я чувствую к ней? Ниточки в голове вели к слову "любовь". Черт подери, невовремя я это понял.
В этот момент мой друг по несчастью громко застонал. Я осознал, что речь идет о минутах, и вдавил педаль газа до упора, параллельно разыскивая её номер в своём телефоне.
— Алло, — произнесла она, когда я позвонил.
— Элен, Юстин просил позвонить. Он умирает, — сказал я, забыв, что такое при человеке не говорят. Но он-то всё понимает.
На пару секунд в трубке воцарилось молчание.
— Элен! — крикнул я, понимая, что ждать нельзя.
— Да, да. Я думаю, что сделать, — ответила она.
— Я везу его в больницу, — я назвал адрес и вырулил на широкую трассу.
— Нельзя в больницу, — ответила она.
— Да? Может сразу его закопать? — я не сдержался от злой иронии, — Надеюсь, адрес ты записала.
Я бросил телефон на соседнее сиденье и сосредоточился на дороге. Через пару минут я ворвался в город, пролетая светофоры на красный и едва ли не сбивая людей. Юстин стоит того.
Принимавшие нас врачи удивились, как он еще жив. На заднем сиденье и на полу теперь было море крови. Сам же Юстин уже не реагировал на речь, но оставался с пульсом на шее.
Меня, естественно, не пустили за серые двери странного кабинета, и я остался ждать в приемном отделении. Через двадцать минут в больницу вбежала Элен.
— Оперативно, — сказал я сонным голосом, — Но уже поздно.
— В смысле? — она приоткрыла рот и забавно вытаращила глаза. Всегда так делала, когда удивлялась.
— Его оперируют.
— Карл! — она ударила меня по предплечью, полагая, что я так зло шучу.
— Ну хватит! — я был не в настроении.
— Ну и ладно, — сказала она и села напротив меня.
Час.
Кофе.
Два.
Кофе.
Три.
Отключился.
Четыре.
Кофе.
Пять.
— Жить будет, — сказал ассистент доктора, вышедший из серых дверей.
— Хорош, — я сжал кулак и порадовался за Юстина.
Элен заплакала. Ну и что я должен был сделать? Не знаю. Я просто обнял её и прижал к себе так, что она уткнулась в мою грудь.
— Всё будет хорошо, — я поцеловал её в голову.
Что я творю?
— Мне тяжело, — вдруг сказала она.
— Я понимаю, — я погладил её волосы.
— Жить со всем этим, — продолжила Элен, — Прости меня, Карл.
Она прижалась сильнее, и мы простояли так три минуты. Я успел подумать о том, что ничего в себе не понимаю и никогда не разберусь до конца в её чувствах. Я стал засыпать.
— Пойдем.
Мы вышли под морозное ночное небо и я понял, что одеваюсь не по погоде.
— Скоро и снег пойдет, — зачем-то сказал я.
— Отвези меня домой, — ответила Элен.
— Домой — это ко мне?
— Ты против? — она спросила усталым голосом.
— Нет, поехали.
Её характер выдает в ней гордость и силу. Стоило мне когда-либо дать слабину, она стремилась решить всё сама. И предложение помощи сперва встречало "Не надо!", потом "Да не надо!", а затем "Как хочешь". Так я уживался со стихией.
Мы поднялись к моей двери, с которой я забыл снять ленту. Элен, конечно, не удержалась от шутки:
— Тебя ограбили, мистер перевозчик?
— Ага, — ответил я.
Мы вошли в холодные стены моей квартиры. Я просто забыл закрыть окно. Черт.
— Брр, холодильник, — произнесла она, — Я в душ.
— Я съезжу кое-куда, — ответил я, плотно закрывая окно, — Квартира в твоем распоряжении.
— Хорошо, — она щелкнула замком ванной комнаты.
У меня не было дел и жутко хотелось спать. Я уехал прочистить мозги. Сначала медленный темп позволил выкурить сигарету, потом я изображал гонки "Формулы-1" по пустым улицам. Кто стрелял в Юстина и зачем?
Когда я вернулся домой, всюду горел свет. Кое-кто, видно, считает, что я копил деньги только чтоб оплатить электричество. Постепенно выключая освещение, я добрался до спальни, где она лежала, уткнувшись в подушку.
— Иди ко мне, — пробурчала она из темноты (ну да, почему бы выключить свет только здесь).
Я с секунду колебался, думая, правильно ли поступаю. Черт возьми, да, конечно, правильно!
Я залез под теплое одеяло, и она обняла меня, закинув ногу на моё бедро. Мы просто легли спать. Не думал, что однажды мне будет хватать и этого.
А дальше дни потекли медленной нудной рекой. Элен жила со мной, и мы посемейному тратили мои сбережения. Разница была в том, что я теперь постоянно носил с собой пистолет. Слежки замечено не было, но теперь я точно знал, что рисковать без причины не стоит.
