Некоторые игроки носили на себе следы бурных страстей — ввалившиеся щеки и лихорадочно горящие глаза служили тому доказательством. Многие молодые люди, красивой наружности, но с подозрительными манерами, одеты были в безукоризненные вечерние костюмы: черный фрак, белый галстук и открытый жилет — и казались богачами.
Остальные, напротив, походили на бедных студентов или провинциалов в праздничной одежде. В числе гостей находились и старики, честные физиономии которых, конечно, были обманчивы, а седые волосы не внушали уважения.
Одним словом, смесь мошенников и проходимцев. Одни пришли попробовать счастья, другие — в полной уверенности, что они заранее приняли все необходимые предосторожности для удачной игры.
Анджело Пароли приблизился к тому столу, где играли в баккара.
— Если вы сядете возле меня, милый мой, я сменю место, — сказала ему довольно красивая особа. — Вы всегда приносите несчастье, не раз и не два я испытала это на себе.
Не отвечая, итальянец опустился на стул. В ту же минуту его соседка вскочила со словами:
— Следовало бы занимать место по жребию!
Хозяйка дома, madame Тирон, вошла в зал в сопровождении четырех постоянных посетителей.
— Мы больше никого не ждем, — проговорила она, — и поэтому ничто не мешает нам начать. Ну-с, кто хочет заложить банк? Господа, кто будет банкиром?
Никто не ответил ни слова.
— Как! Ни одного банкомета? — продолжала Тирон. — Неужели не найдется банкометика на двадцать пять луи?
То же молчание.
— Ну, значит, надо проделать два или три круга в ландскнехт, чтобы разойтись. А потом, когда игроки немножко разгорячатся, найдутся и банкометы.
С этими словами Тирон взяла из какого-то ящичка и бросила на стол тридцать новых колод. По крайней мере обложки казались нераспечатанными.
Она сорвала обертку и, энергично перетасовав карты, положила их перед собой и попросила снять.
— Кому сдавать? — спросила одна из женщин.
— А вот сейчас вынем по карте.
Судьба указала на какого-то молодого человека, который немедленно принялся сдавать.
Время шло, и Анджело Пароли то выигрывал, то проигрывал, в результате получился ноль.
— Двадцать франков! — воскликнул итальянец, поставив на стол четыре монеты по пять франков.
— Ва-банк!
Анджело повернул карты и выиграл.
— Пятьдесят франков!
— Ва-банк!
Положительно, счастье повернулось к молодому человеку. После целого ряда удачных ставок Анджело передал ставку. Его четыре монеты по пять франков принесли ему три тысячи.
Лихорадка овладела всеми. Начали играть уже по-крупному.
Пароли понтировал щедро, но довольно осторожно, и продолжал выигрывать.
Снова пришла его очередь ставить.
Он выставил пятьсот франков и выиграл.
— Тысяча франков! — воскликнул он.
— Ва-банк!
Восемь раз метал Пароли, и все восемь раз взял банк.
Поколебавшись с минуту, он наконец решился и несколько взволнованным голосом воскликнул:
— Восемь тысяч!
Сначала игроки сидели в глубоком молчании. Никто не смел держать против такого банка.
— Господа! — повторил итальянец. — Восемь тысяч франков на стол! Если они не будут покрыты, я передаю очередь, и банк за мной.
— Ва-банк! — внезапно проговорил один из игроков.
И один за другим полетели на стол банковские билеты.
Пароли снова взял банк. На этот раз азарт игры и опьянение выигрыша не позволили ему подумать ни минуты.
— Шестнадцать тысяч франков! — пылко воскликнул он. — Кто держит?
Но, о ужас! Как раз в эту минуту двери маленькой залы внезапно распахнулись, и чей-то повелительный голос воскликнул:
— Именем закона! Никто ни с места!
Все оглянулись и, к общему ужасу, увидели на пороге полицейского комиссара, опоясанного шарфом, в сопровождении полудюжины агентов, одетых в штатское платье.
Пароли хотел захватить выигранные деньги, лежавшие перед ним в виде кучки золота и банковских билетов. Но не успел он и дотронуться до них, как был схвачен сзади одним из агентов за шиворот.
Другие агенты держали на почтительном отдалении прочих игроков.
— Господа! — проговорил комиссар. — Я должен конфисковать деньги, а затем вы скажете мне ваши имена.
Итальянец был бледен, как смерть. Руки дрожали от страшного нервного возбуждения. На лбу выступили крупные капли холодного пота. Глаза его не могли оторваться от кучки золота и банковских билетов, составлявших около двадцати пяти тысяч франков, которые у него отнимали «именем закона», отнимали деньги, принадлежавшие ему вполне законно, потому что он не украл их, а выиграл, плутуя.
«В первый раз в жизни мне повезло! — с отчаянием думал он. — И вот что из этого вышло!»
Тирон дрожала всем телом. У нее пропала всякая надежда на спасение. Ее арестуют, а имущество будет описано: для несчастной это равнялось полному разорению.
«Кто мог донести на меня?» — ломала она голову.
А доносчиком была кухарка, которой она отказала накануне от места, и та отправилась прямо в полицию.
Комиссар, следуя заведенному в таких случаях порядку, записывал имена игравших.
Анджело Пароли был одним из последних, к кому он обратился.
— Как вас зовут, сударь? — спросил он. — Где вы живете?
Хотя итальянец и был совершенно уничтожен событием, которое из области радужных мечтаний низвергло его в мрачную бездну действительности, тем не менее он приготовился к этому вопросу.
Он сообразил, что, вероятно, ему придется, хотя и в качестве свидетеля, фигурировать на суде и что это обстоятельство— еще больше будет способствовать ухудшению его и без того отвратительной репутации и окончательно закроет перед ним все двери.
Поэтому он, не колеблясь ни минуты, дал фальшивое имя и фальшивый адрес.
— Ваша профессия? — спросил комиссар.
— Я служу у торговца фарфоровыми изделиями на улице Паради-Пуассольер.
Записав все это, комиссар обратился к игрокам и сказал:
— Теперь вы можете удалиться; в скором времени вы получите приказание явиться в суд.
Посетители притона, ответив на вопросы, ушли один за другим.
Анджело Пароли бросил последний, полный отчаяния взгляд на свои денежки, которые полицейский комиссар уже принялся считать, и вышел вслед за другими.
Он остановился на тротуаре, ударил себя по лбу и проговорил сквозь крепко стиснутые зубы:
— Ну не прав ли я, говоря, что родился под какой-то проклятой звездой? Сев играть с несчастной суммой, я выиграл двадцать пять тысяч, а в настоящую минуту у меня снова нет ни одного су! Даже поесть не на что завтра! В тот момент, когда, после долгого преследования, несчастье наконец оставило меня, является полиция — и вот я снова должен околевать с голоду! Нет, положительно я не могу больше выносить это ужасное существование! Я и закончу его, закончу тем, что разобью себе череп о стену или же застрелюсь!
После этого краткого монолога итальянец пошел большими шагами наудачу, весь согнувшись, опустив голову и даже не замечая, что пронзительный, ледяной ветер холодит его до мозга костей.
Сам не зная как, он вышел на бульвар, прошел до улицы Мадлен, миновал улицу Тропше и, пройдя Амстердамскую улицу, очутился на Загородном бульваре.
Совершенно машинально, управляемый чем-то вроде инстинкта, который в данный момент заменял у него отсутствовавшую волю, он подошел к своему жилищу, находившемуся на улице Брошан в Батиньоле.
Молодой человек миновал скупо освещенный театр, пробрался сквозь толпу зрителей, выходивших на время антракта, и вышел на улицу Дам, которая вела непосредственно к улице Брошан. Только что пробило десять часов.
Улица была совершенно пустынна, и все лавки уже давно заперты. Шаги итальянца звонко отдавались на замерзшей мостовой. Погода была вообще холодная и сухая.
Но мало-помалу походка его замедлилась. Размышления делались все мрачнее и мрачнее. Он был до такой степени поглощен ими, что не заметил, как перед ним, в шагах в десяти, вышла из какого-то дома женщина, по-видимому, очень молодая, и, оглянувшись вокруг испытующим взглядом, быстро пошла перед ним.
Погруженный в грустные размышления о самоубийстве, итальянец совершенно не замечал, что делается вокруг. Какое дело до мелких подробностей уличной жизни человеку, который собирается покончить счеты с жизнью?
Но молодая женщина заметила его и пошла еще быстрее, боясь, как бы он не нагнал ее и не вздумал заговорить.
Хотя лицо ее было закрыто густой вуалью, холодный ветер все-таки колол ей глаза, вызывая крупные слезы. Она вынула платок из муфточки, которая висела у нее на шее на шелковой ленте, и отерла слезы.
При этом быстром движении какой-то небольшой предмет выскользнул из муфты и упал на землю; все это произошло так быстро, что женщина не заметила своей потери. Она шла гораздо быстрее итальянца и потому далеко опередила его.
